Терри Пратчетт - Мор, ученик Смерти

— СМЕРТЬ.

— Папа… — поторопился вставить Мор.

— Не знаком с такой фирмой, — как ни в чем не бывало, продолжал беседу Лезек. — Где вы конкретно располагаетесь?

— ОТ ГЛУБОЧАЙШИХ МОРСКИХ БЕЗДН ДО ТАКИХ ВЫСОТ, КУДА ПОРОЙ НЕ ПОД СИЛУ ВЗЛЕТЕТЬ И ОРЛУ, — обрисовал Смерть.

— Достаточно серьезно, — кивнул головой Лезек. — Ну что ж, я…

— Папа! — позвал Мор, потянув отца за рукав.

Смерть положил руку на плечо Мора.

— ТО, ЧТО ВИДИТ И СЛЫШИТ ТВОЙ ОТЕЦ, ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ТОГО, ЧТО ВИДИШЬ И СЛЫШИШЬ ТЫ, — произнес он. — НЕ ТРЕВОЖЬ ЕГО. ТЫ СЧИТАЕШЬ, ЧТО ЕМУ БУДЕТ ПРИЯТНО ЛИЦЕЗРЕТЬ МЕНЯ В НАТУРАЛЬНОМ ВИДЕ — ВО ПЛОТИ, ТАК СКАЗАТЬ?

— Но ты — Смерть! — воскликнул Мор. — Ты занимаешься тем, что ходишь и убиваешь людей!

— Я? УБИВАЮ? — отозвался Смерть, явно оскорбленный до глубины души. ДА КАК ТЕБЕ ТАКОЕ МОГЛО ВЗБРЕСТИ В ГОЛОВУ? ЛЮДЕЙ УБИВАЮТ, НО ЭТО ИХ ЛИЧНОЕ ДЕЛО, ЗДЕСЬ Я НИ ПРИ ЧЕМ. Я ВСТУПАЮ В ИГРУ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЭТО СОБЫТИЕ СОВЕРШИТСЯ. МОЯ ОБЯЗАННОСТЬ — ЗАНИМАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ С МОМЕНТА УБИЙСТВА И ДАЛЬШЕ. В КОНЦЕ КОНЦОВ, ТЫ НЕ НАХОДИШЬ, ЧТО МИР, В КОТОРОМ ЛЮДЕЙ УБИВАЮТ И ОНИ ПОСЛЕ ЭТОГО НЕ УМИРАЮТ, ЗАСЛУЖИВАЕТ НАЗВАНИЯ ЧЕРТОВСКИ ГЛУПОГО МИРА?

— Пожалуй, да, но… — с сомнением произнес Мор.

Мор никогда в жизни не слышал слова «интригующее». Оно как-то не входило в запас слов, которыми его семья пользовалась регулярно. Но какая-то искорка в его душе разгоралась все ярче, словно говоря ему, что во всем этом есть что-то странное, манящее, пленительное, вовсе не ужасное, и что если он упустит момент, то всю оставшуюся жизнь будет сожалеть об этом. Он вспомнил унижения сегодняшнего дня и подумал о долгом тоскливом пути домой, если откажется…

— Я хотел спросить, — начал он, — чтобы получить эту работу, мне ведь не обязательно умирать? Я правильно понял?

— МЕРТВОЕ СОСТОЯНИЕ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО.

— И еще… кости… Как насчет этого?

— НЕТ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ТЫ САМ НЕ ЗАХОЧЕШЬ.

Мор еще раз облегченно выдохнул. Эти вопросы серьезно его беспокоили, прямо-таки терзали.

— Если отец не станет возражать, я согласен, — сказал он.

Оба посмотрели на Лезека, сосредоточенно скребущего бороду.

— А что ты сам об этом думаешь, сынок? — спросил тот с хрупким энтузиазмом жертвы лихорадочного бреда. — Не всякий так представляет себе свое занятие в жизни. Признаюсь, у меня вовсе не это было на уме. Но среди людей профессия гробовщика пользуется почетом. Тебе выбирать.

— Гробовщика? — переспросил Мор. Смерть кивнул и заговорщически прижал палец к губам.

— Это интересно, — медленно произнес Мор. — Мне кажется, я хотел бы попробовать себя в этом деле.

— Так где расположено твое предприятие? — вновь поинтересовался Лезек.

— Это далеко?

— НАС ОТ НЕГО ОТДЕЛЯЕТ РАССТОЯНИЕ НЕ БОЛЬШЕ ТОЛЩИНЫ ТЕНИ. ГДЕ БЫЛА ПЕРВАЯ ПРИМИТИВНАЯ КЛЕТКА, ТАМ БЫЛ ТАКЖЕ И Я. ГДЕ ЧЕЛОВЕК, ТАМ И Я. И ГДЕ ПОД ОСТЫВАЮЩИМИ ЗВЕЗДАМИ БУДУТ КОПОШИТЬСЯ ПОСЛЕДНИЕ ЖИВЫЕ ОРГАНИЗМЫ, ТАМ БУДУ И Я.

— О! — восхитился Лезек. — Так ваше дело, значит, охватывает порядочную территорию.

Он выглядел озадаченным, как человек, пытающийся припомнить нечто очень важное.

Смерть дружелюбно похлопал его по плечу и обратился к Мору:

— У ТЕБЯ ЕСТЬ КАКОЕ-НИБУДЬ ИМУЩЕСТВО, МАЛЬЧИК?

— Да, — сказал Мор и затем вспомнил:

— Только, боюсь, я оставил свои вещи в магазине. Папа, мы забыли мешок у портного!

— Магазин закрыт, — нахмурился Лезек. — Магазины в День Всех Пустых не открываются. Тебе придется вернуться за вещами послезавтра — нет, теперь уже завтра.

— ЭТО НЕ СУЩЕСТВЕННО, вмещался Смерть. — МЫ ОТПРАВИМСЯ В ПУТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС. А Я НАВЕРНЯКА ВСКОРЕ ЗДЕСЬ ОБЪЯВЛЮСЬ.

— Надеюсь, ты как-нибудь навестишь нас, — обратился Лезек к сыну. У него был такой вид, как будто он борется с собственными мыслями.

— Не уверен, что это хорошая идея, — поморщился Мор.

— Ну что ж, тогда до свиданья, сынок, — ответил Лезек. — Ты должен делать, что тебе скажут, понятно? И, прошу прощения, сэр, у тебя есть сын?

Череп Смерти принял такой вид, словно вопрос застал его врасплох.

— НЕТ, — наконец ответил он. — У МЕНЯ НЕТ СЫНОВЕЙ.

— Если ты не возражаешь, я скажу сыну несколько слов на прощанье.

— ТОГДА Я ПОЙДУ ВЗГЛЯНУ, ЧТО ТАМ С ЛОШАДЬЮ. — Смерть был явно не лишен такта.

Лезек обхватил сына за плечи (жест, давшийся ему не без труда, учитывая разницу в росте) и мягко подтолкнул к противоположной стороне площади.

— Мор, ты знаешь, что мысль отдать тебя в подмастерья подал мне твой дядя Хамеш? — прошептал он.

— Да. И что?

— Ну так вот, он рассказал кое-что еще, — доверительным тоном, словно по секрету, произнес старик. — Он сказал, что подмастерье нередко наследует бизнес своего хозяина. Ну, что ты на это скажешь?

— Угу. Я не уверен, — помотал головой Мор.

— Об этом стоит подумать, — заявил Лезек.

— Я уже думаю об этом, папа.

— Хамеш говорил, многие молодые люди начинают таким способом. Ученик во всем помогает, делается незаменимым, заслуживает доверие своего хозяина и… в общем, если в доме есть дочери… Господин, э-э, господин… ну, он упоминал что-нибудь о дочерях?

— Какой господин?

— Господин… твой новый хозяин.

— А, он. Нет. Нет, вряд ли у него есть дочери. Я вообще не думаю, что он относится к тому типу людей, которые женятся.

— Многие сообразительные юноши обязаны своим продвижением удачному браку.

— В самом деле?

— Мор, мне кажется, ты пропускаешь мои слова мимо ушей.

— Что?

Лезек остановился на покрытых инеем булыжниках и повернул Мора за плечи лицом к себе.

— Тебе надо обратить на это серьезное внимание, — произнес он. Понимаешь, сынок? Если ты хочешь добиться чего-то в этой жизни, то должен научиться слушать. Это говорю тебе я, твой отец.

Мор, глядя сверху вниз, всмотрелся в лицо отца. Ему хотелось сказать многое: как сильно он любит его, как беспокоится за него. Хотелось спросить, что отец в действительности видел и слышал. Хотелось высказать обуревающие его чувства: как будто он наступил на холмик кротовой воры, а та неожиданно обернулась вулканом. Его интересовало, что такое «брак».

Вместо всего этого он лишь сказал:

— Да. Спасибо. Пожалуй, мне пора двигаться. Я постараюсь передать весточку.

— В деревню непременно завернет кто-нибудь, кто сможет прочитать нам твое письмо. До свиданья, Мор. — Лезек высморкался.

— До свиданья, папа. Я приеду в гости, — пообещал Мор.

Смерть тактично кашлянул — звук его кашля напоминал оглушительный треск от внезапно переломившейся балки в каком-нибудь древнем здании. Жучок наконец подточил ее, и она рухнула, увлекая за собой все опоры и перекрытия, поднимая столбы пыли и создавая грохот, подобный камнепаду.

— ПОРА БЫ НАМ ОТПРАВЛЯТЬСЯ, — намекнул он. — ЗАБИРАЙСЯ НА ЛОШАДЬ, МОР.

Пока Мор карабкался, цепляясь за богато украшенное седло, Смерть перегнулся вниз и пожал руку Лезеку.

— СПАСИБО ТЕБЕ, — сказал он.

— По сути он хороший парень, — заговорил Лезек. — Немного мечтательный, правда, но все мы когда-то были такими.

Смерть задумался над его высказыванием.

— НЕТ, — наконец произнес он. — ЛИЧНО Я ТАК НЕ ДУМАЮ.

Натянув поводья, он повернул лошадь на Краевую дорогу. Мор со своего насеста за облаченной в черное фигурой отчаянно махал рукой.

Лезек помахал в ответ. Затем, когда лошадь и два ее всадника скрылись из поля зрения, он опустил руку и посмотрел на нее. Рукопожатие… Оно оставило странное ощущение. Только он не мог сказать точно, в чем именно заключается эта странность.

Мор прислушивался к грохоту булыжника под лошадиными копытами. Когда они достигли дороги, грохот сменился тихим, глуховатым постукиванием по утрамбованной почве. Затем все звуки исчезли.

Он взглянул вниз. Под ним расстилалась панорама Диска. Контуры Плоского мира блестели, точно вырезанные резцом серебряного лунного света на гравюре ночи. Свались Мор сейчас с лошади, единственное, обо что бы он ударился, был бы воздух.

Он с удвоенной силой вцепился в седло.

Тут Смерть нарушил молчание:

— ТЫ ГОЛОДЕН, МАЛЬЧИК?

— Да, сэр, — слова исходили прямиком из желудка Мора, минуя обычную при речевом общении инстанцию мозга.

Кивнув, Смерть натянул поводья. Лошадь замерла в воздухе. Под ними мерцал огнями гигантский круглый Диск. То там, то здесь виднелся город, окутанный оранжевым маревом; теплые моря ближе к Краю слегка фосфоресцировали. В течение дня свет Диска, медленный и слегка тяжеловатый, скопился в низинах[1]. Теперь он испарялся, подобно серебристому пару.

Но его затмевало сияние, поднимающееся к звездам с самого Края. Из-под Диска били мощные потоки света. Сверкающие и переливающиеся реки струились в ночь, образуя окружающую мир цельную золотую стену.