Терри Пратчетт - Пехотная баллада

— И как с этим управляются священники?

— В общем… никак… сэр. Насколько я понимаю, они втайне смотрят сквозь пальцы на самые, э, радикальные Мерзости.

— Значит, нелюбовь Нуггана к гномам, кошкам и синему цвету — это не предел? Есть еще более безумные заповеди?

Трепло дипломатично кашлянул.

— Ну ладно, — проворчал Ваймс. — Более радикальные заповеди.

— Устрицы, сэр. Они ему не нравятся. Но это не беда, потому что никто здесь никогда и не видел устриц. А еще — дети. Они тоже Мерзость.

— И все-таки люди по-прежнему их заводят?

— Да, ваша све… простите, сэр. И чувствуют себя виноватыми. Лающие собаки — тоже Мерзость. И рубашки с шестью пуговицами. И сыр. Э… люди просто… избегают самых сложных требований. Даже священники, кажется, уже не пытаются их объяснить.

— И я, кажется, понимаю почему. Итак, мы в стране, пытающейся жить по законам бога, который, судя по всему, надевает подштанники на голову. Кстати, Нугган еще не объявил подштанники Мерзостью?

— Нет, сэр. — Трепло вздохнул. — Но, вероятно, это лишь вопрос времени.

— И как же люди терпят?

— В наши дни они по преимуществу молятся Герцогине Аннаговии. Ее изображения висят в каждом доме. Ее называют «Матушка».

— Ах да, Герцогиня. Я ее увижу?

— Нет-нет, к ней никого не пускают, сэр. Никто, кроме слуг, не видел Герцогиню вот уже более тридцати лет. Честно говоря, сэр, она, возможно, уже умерла.

— Возможно?

— Никто не знает наверняка. Официальная версия гласит, что она скорбит по мужу. Печальная история, сэр. Молодой герцог скончался спустя неделю после свадьбы. Его растерзал дикий кабан на охоте. Чтобы оплакать его, Герцогиня затворилась в старом замке КнязьМармадьюкПётрАльбертГанс ЙозефБернгардВильгельмсберг и с тех пор не появлялась на публике. Официальный портрет написали, когда ей было около сорока.

— У нее нет детей?

— Нет. Когда она умрет, род прервется.

— И люди ей молятся? Как богу?

Трепло вздохнул.

— Я упоминал об этом в своих докладах, сэр. Представители правящего дома Борогравии всегда имели полубожественный статус. Они возглавляют церковь, и крестьяне молятся им, надеясь, что герцоги замолвят за них словечко перед Нугганом. Они некоторым образом… местночтимые святые. Посредники между небом и землей. Честно говоря, в здешних краях это главное правило. Если хочешь сделать дело, знай, к кому обратиться. Наверное, проще молиться человеку на портрете, чем богу, которого не видишь.

Ваймс некоторое время сидел, глядя на консула. Когда он заговорил, Кларенс перепугался до полусмерти.

— Кто ей наследует? — спросил Ваймс.

— Сэр?..

— Я следую монархической логике, мистер Трепло. Если Герцогиня покинет трон, кто займет ее место?

— Э… это очень сложно, сэр, в силу кровнородственных браков и различных юридических систем, как-то…

— На кого ставить деньги, мистер Трепло?

— Э… на князя Генриха Злобенского.

К удивлению Трепло, Ваймс рассмеялся.

— И он, наверное, сейчас гадает, как там тетушка. Если не ошибаюсь, я видел его утром. Не могу сказать, что он мне понравился.

— Но он друг Анк-Морпорка, — с упреком заметил Трепло. — Я об этом тоже писал. Он человек образованный. Его очень интересуют клик-башни. У князя огромные планы в отношении этой страны. Прежде Злобения тоже поклонялась Нуггану, но он запретил старую религию, и, надо сказать, никто особенно не возражал. Князь хочет, чтобы Злобения шла вперед. Он восхищается Анк-Морпорком.

— Да, знаю. По-моему, он такой же ненормальный, как и Нугган, — сказал Ваймс. — Насколько я понимаю, здесь плетется замысловатая интрига, цель которой — вывести Генриха из игры. Как управляют Борогравией?

— Ничего особо сложного. Собирают налоги — и, в общем, всё. Высшие придворные чины ведут себя так, как будто Герцогиня жива. Единственное, что по-настоящему функционирует в Борогравии, так это армия.

— А стража? Любой стране нужны стражники. По крайней мере, они-то твердо стоят на земле.

— Неформальные гражданские комитеты следят за исполнением заветов Нуггана, сэр.

— О боги. Иными словами, они всюду суют нос, отдергивают занавески и всячески бдят, — сказал Ваймс.

Он встал и посмотрел через узкое окно на далекую равнину. Стояла ночь. Костры вражеского лагеря складывались в темноте в зловещие созвездия.

— Кларенс, тебе объяснили, зачем меня прислали сюда? — спросил он.

— Нет, сэр. Мне сообщили, что вы… э… будете наблюдать за происходящим. Князь Генрих не в восторге, сэр.

— Что ж, интересы Анк-Морпорка — это интересы всех людей, которые любят деньг… то есть, прошу прощения, свободу. Нельзя иметь под боком страну, которая заворачивает наши почтовые кареты и исправно уничтожает клик-башни. Это слишком дорого обходится. Борогравия делит континент пополам, точно перемычка в песочных часах. И я должен добиться «удовлетворительного» исхода. Честно говоря, Кларенс, мне интересно, стоит ли вообще нападать на Борогравию. Дешевле будет просто сесть и подождать, пока она не взорвется сама. Хотя лично я полагаю… где же этот отчет?.. ах, да. Что раньше она вымрет от голода.

— К сожалению, так, сэр.

Игорь молча стоял перед столом вербовщика.

— В последнее время вы, ребята, мне редко попадались, — сказал Джекрам.

— Должно быть, закончились свежие мозги, — ехидно заметил капрал.

— Придержи язык, капрал, — Джекрам откинулся на спинку скрипучего кресла. — В Борогравии полно парней, которые не расхаживали бы теперь на двух ногах, если бы рядом не оказалось дружелюбного Игоря. Так, Игорь?

— Да? Ну а я слышал, люди порой просыпались и понимали, что какой-нибудь дружелюбный Игорь посреди ночи вытащил у них мозги и слинял, чтобы их продать! — заявил капрал, злобно глядя на Игоря.

— Клянушь, ваши можги в шовершенной безопашность, капрал, — сказал Игорь. Полли рассмеялась, но замолчала, как только поняла, что никто не последовал ее примеру.

— Да-да, а один сержант рассказывал, как Игорь пришил солдату ноги задом наперед! — продолжал капрал Страппи. — Немного от этого проку, сэр!

— Он шможет одновременно наштупайт и отштупайт, — бесстрастно ответил Игорь. — Шержант, я знайт ваши иштории, и вше это злоштный клевета. Я вшего лишь хочу шлужить моей штране. Неприятношти мне не нужны.

— Вот именно, — сказал сержант. — Нам тоже. Ставь крестик и пообещай, что не будешь мудрить с мозгами капрала Страппи. Как, еще одна подпись? Ей-богу, сегодня завербовался целый университет! Дай ему картонный шиллинг, капрал.

— Шпашибо, — отозвался Игорь. — И, ешли вы пожволяйт, я протру картинку.

Он достал платок.

— Протрешь? — переспросил Страппи. — Сержант, это дозволяется?

— Зачем тебе ее вытирать, мистер? — поинтересовался Джекрам.

— Чтобы штирайт невидимых демонов, — ответил Игорь.

— Я не вижу никаких невиди… — начал Страппи и запнулся.

— Оставь его в покое, — велел Джекрам. — Это их, Игоревы, штучки.

— Неправильно это, — проворчал Страппи. — Сегодня Герцогиню он протрет, а завтра родину…

— Нет ничего такого в том, чтобы умыть старушку, — отрезал сержант. — Следующий. Э…

Игорь, осторожно вытерев грязное стекло, слегка коснулся его губами и встал рядом с Полли, робко улыбаясь. Но она во все глаза смотрела на следующего рекрута.

Он был невысок, довольно строен — ничего удивительного, ведь в Борогравии редко удавалось раздобыть достаточно еды, чтобы потолстеть, — и тоже в черном, но как настоящий аристократ; у него даже была шпага. Сержант недаром встревожился. Ничего не стоит влезть в неприятности, если неправильно выбрать слова в разговоре с юнцом, у которого, возможно, есть влиятельные друзья.

— Вы уверены, что не ошиблись адресом, сэр? — спросил он.

— Да, сержант. Я хочу записаться.

Сержант Джекрам неуютно заерзал.

— Да, сэр, но я сомневаюсь, что благородный юноша вроде вас…

— Вы запишете меня или нет, сержант?

— Не так уж часто благородные господа записываются рядовыми, сэр, — пробормотал сержант.

— Вы хотите знать, сержант, не охотятся ли за мной? Не обещана ли плата за мою голову? Нет.

— А как насчет толпы с вилами? — спросил капрал Страппи. — Он же треклятый вампир, сержант! Это любому ясно! У него Черная Ленточка! И значок!

— На котором написано «Ни капли», — спокойно заметил молодой человек. — Ни капли человеческой крови, сержант. Я принес клятву почти два года назад, вступив в Лигу воздержания. Разумеется, если у вас есть личные претензии, сержант, изложите мне их в письменной форме.

Умно сказано, подумала Полли. Эта одежда стоит немалых денег. Большинство вампирских семей невероятно богаты. Никогда не угадаешь, кто с кем связан. И хлопот от этих «с кем» бывает гораздо больше, чем от обычных «кто». Сержант мысленно обозрел скользкий путь и решил на него не ступать.