Светлана Багдерина - Первый подвиг Елены Прекрасной, или Библиотечный обком действует

Больше комментариев не последовало.

– Прошу любить и жаловать, – довольно усмехнулся царь. – А помощником его также волею своею царскою назначаю шорника Данилу Гвоздева и произвожу его в полковничье звание. А уж командиров надежных они подберут себе сами.

– Премного благодарствую, царь-батюшка, да человек-то я мирный, происхождения простого, военному делу не ученый… – развел было растерянно руками свежеиспеченный замглавкома, но тут же добавил: – Но ежели держава без меня обойтись не может, то я завсегда готов. Воля ваша, царь-батюшка. Будет вам добровольная дружина. Мы с кумом Митрофаном для Лукоморья родного порадеем, не извольте волноваться. Только нам ведь, кроме солдат, еще и снаряжение, и оружие будет надобно…

Царь удовлетворенно кивнул.

– Ты, полковник Гвоздев, знай себе набирай добровольцев. А снаряжение и оружие вам будет.

И продолжил:

– С целью отражения нападения врага приказываю сформировать… сформировать… – он поскреб в затылке, сдвинув корону на лоб, как будто вспоминая что-то, – сформировать… оборонное командование. Под моим командованием. Первое заседание обкома объявляется открытым…

Несчастье несчастьем, а кушать с обеда не ели.

Если бы Букаха знал такие слова, как «демократия», «либерализм» или хотя бы «конституционная монархия», он бы их, не задумываясь, использовал.

Вот прослезился бы его школьный учитель чистописания, убивший на исправление скачущих каракулей своего ученика большую часть своей жизни и нервных клеток.

В эпоху факелов, свечей и лучин – не последняя забота любого хозяина библиотеки, не желающего остаться без своего хозяйства.

Дионисий порадовался, что Елена успела укрыться.

Ломики всегда были гораздо выносливее тех, кто ими орудует. Особенно если эти те до сих пор тяжелее кошелька в руках ничего не держали.

Скорее, по инерции.

Не в последнюю очередь потому, что в жилище Граненыча таковой ко времени их прибытия мог быть уже полностью вытеснен сивушными парами.

Или подземной?

Причем нанесенные как несколько минут, так и несколько веков назад – припоминать, так уж по-крупному.

Мораль шей иштории… то есть, сей истории, такова: всегда возвращайте книги не позже указанного срока. Не будите в библиотекаре зверя.

На стене, окружающей Лукоморск, могли разъехаться два конных экипажа.

Дым даже от их крошечного пробного костерка завис плотным вонючим комом в воздухе и долго не желал никуда уходить, поэтому выскочить в мокрый, скользкий от грязи и слизи коридор пришлось все-таки боярам.

Кто сомневается, может узнать ее полное название: «Путеводитель и описатель книжного хранилища, затеянного, заложенного и построенного в году окончания черной моровой язвы государем всея Лукоморья Епифаном Добрым, сыном Иринария Богатого, внуком Аристарха Смешливого, для общего пользования, развлечения и просвещения люда мужска и женска пола высокого рода, любознательного, политесу и грамоте обученного, приличия соблюдающего и руки регулярно моющего».

Больше из мебели в комнатушке истопника ничего не было, а под лавку даже с целью безопасности он заглянуть не рискнул из опасения кувыркнуться с нее вверх тормашками да там и остаться.

Так биатлон пришел в Сулейманию.

Первое за несколько дней, что он сделал без приказа.

Естественно, совершенно случайно этим первым попавшимся оказался Артамон.

Успех в оказании первой помощи приписал целиком и полностью себе хозяин библиотеки – и совершенно безосновательно. На самом деле Елена окончательно очнулась от того, что Митроха склонился над ней и встревоженно выдохнул: «Ничего не помогает…»

Ключница Варвара оказалась не только маленького роста, но и размер обуви у нее был не больше тридцать шестого, а женщина в сапогах или женщина босиком (чай, не май месяц) привлекла бы еще больше нездорового внимания, чем женщина в лаптях с обрезанными носами.

Экскурсия по шкафам и полкам дворцовой кухни не прошла бесследно.

Граненыч до этого не видел, как хлеб пекут, тоже.

Прочные и теплые шубы снова заняли место на их плечах.

День? утро? ночь?

Походкой лунатика.

Как утверждали те, кто из них не возвращался, заплутав и сгинув без следа. Но, естественно, кроме них самих этого никто не слышал, и поэтому о бесконечности загадочных подземных подсобных сооружений, вполне заслуживших звание катакомб, знали не многие.

Перед гостями уже неудобно, отдать некому, а выбросить жалко.

Стоять на часах круглые сутки не позволяли ему даже черносотенцы.

То есть, с три силикатных кирпича.

Вернее, их отсутствие.

Или не очень – кто как.

Правда, недалеко, чтоб могли вернуться в любой момент.

Минус ревматизм, полиартрит и радикулит.

Плюс ревматизм, полиартрит и радикулит.

И не только его.

Который при ближайшем рассмотрении оказался доской, отодранной от крышки большого ларя. Разукрашенного розочками.

Но не раньше, чем прибил за издевательство над короной денщика Букаху, который, отчаянно мыча, оторвал его от раздачи распоряжений и притащил за руку в дворцовую библиотеку, где стал отодвигать все подряд шкафы, заглядывать под стеллажи и пытаться оторвать доски пола.

Ой, ноблесс, ноблесс…

В их среде так сроду не делалось. Если довели – так получи от всей души дрыном по башке. Или оглоблей в ухо. А заговоры… Не мужское это дело.

Если бы они не включали, конечно, обед из сорока блюд, баню и чистую постель.

Не дай Бог, еще когда такая оказия представится, уточнила жена Данилы Саломея.

Руки перепутал, ну с кем не бывает.

«Два раза за одну гадость не наказывают» было постулатом и Лукоморского права.

Из гроссбуха ключницы Варвары, раздел «поступления»: «…Боярин Конев-Тыгыдычный – шесть коробов трюфелей по пять килограмм, шампанское полусладкое – три воза; боярин Расстегай – три короба ассорти по десять килограмм, шампанское – четыре воза, но брют; граф Прижималов – воз карамели, бочка плодово-ягодного вина и баллон с углекислым газом…»

Так в Лукоморье пришла демократия.