Саша Вайсс - Кристиан Фэй

Кристиан умолк и взглянул на напарника. Губы охотника были плотно сжаты, а по щетинистым щекам ходили желваки.

— Мои превращения участились. Теперь случаются чуть ли не каждый вечер. Я совсем перестал их контролировать. Мой дед был оборотень, мой отец был оборотень, и я волк, а не крестная фея на розовом облачке. Мне положено жрать людей, а не спасать их.

Он не успел опомниться, как его ухватили за грудки и шваркнули о стену.

— По ночам сиди дома. А утром собирай себя в кучу, вставай и приходи на работу! — Лицо Лиса было перекошено от ярости. В своем запале он почти уткнулся носом в лицо Фэя. — Ты — прирожденная крестная фея, и, поверь мне, я такими словами разбрасываться не стану. Подопечные спрашивают о тебе. И всё то время, пока ты сидишь и жалеешь себя, они ждут помощи! Ждут своего наставника, а не эту депрессивную размазню!

Он выпустил ворот рубашки Кристиана и быстро покинул квартирку. Фэй же так и остался стоять у стены, растерянно глядя в распахнутую дверь.

С мокрых волос капало, и сверху рубашка уже была насквозь мокрой. Стащив ее через голову, Кристиан швырнул тряпку через всю комнату. Однако до стула она так и не долетела, подло приземлившись у деревянных ножек.

— И давно в тебе проснулся ораторский талант?.. — пробормотал он.

Только оставшись в одиночестве, Лис понял, как много работы взваливал на себя его бывший напарник. Кристиан брался за все: любые ситуации и существа, любое время и место. Он был словно станок, перемалывавший все на своем пути. Однако если Фэй мог работать сутками и наслаждался этим, то единственным чувством, охватившим Лиса, была смертельная усталость. Он все еще продолжал высматривать Кристиана в надежде, что тот вернется, постоянно оборачивался вслед людям в похожей одежде. Но дни тянулись один за другим, одинаковые и серые, а напарник так и не объявлялся.

  Доковыляв до внушительной двери кабинета директора, Лис открыл ее без стука и вошел. Кресло было развернуто к окну, и за обитой кожей спинкой поднималась тонкая струйка дыма.

— Вызывали? — устало поинтересовался он и по привычке ухватил вазочку с печеньем. С утра не удалось ничего перекусить, и даже заветренные печеньки казались пищей богов.

— О, как я скучал по этому голодному хрусту! — донесся возглас из кожаных недр.

Кресло театрально и плавно развернулось, продемонстрировав восседавшего в нем смуглого юношу. В одной его руке красовался бокал вина, меж пальцев другой дымилась сигара из потаенных запасов директора, а чисто выбритое лицо и прекрасный костюм никак не напоминали о прежнем депрессивном Фэе.

— Признайся, ты тоже по мне соскучился,— воскликнул он, сияя словно начищенный пятак.

— Ха, не смеши! — Лис с негодованием отверг его предположение, но губы сами растянулись в радостной улыбке. Плюнув на ложную гордость, он встал и призывно раскинул руки.— Почему так долго, мерзавец?!

Рассмеявшись, Кристиан обнял его в ответ.

— Чертовски длинная история. Вина? — предложил он и, получив согласие, прошествовал к камину, на котором стояла початая бутылка из дымчатого стекла. Судя по году на этикетке, директор бережно хранил ее весь срок своей службы в Обществе.

Получив бокал, Лис откинулся в недра гостевого кресла и закинул ноги на стол. Вино, несмотря на свою стоимость, оказалось невероятно кислым, но охотник продолжал его потягивать, наслаждаясь редким за последнее время моментом отдыха.

— У тебя, оказывается, столько подопечных,— сказал он.

Кристиан выразительно кивнул.

— О да, я всегда был у директора вроде выгребной ямы — все, к кому никто не может найти подход, отправляются прямиком ко мне.

Запнувшись на мгновение, он поправился:

— Вернее, к нам, напарничек. Теперь это не только моя головная боль.

Лис хмыкнул, задумчиво разглядывая кусочки пробки, плававшие на поверхности вина.

—Давно хотел поговорить с тобой об одной вещи, — произнес он. — Ты же знаешь, что у работников Общества тоже есть свои крестные... Никогда не было интересно, кто назначен твоей?

Фэй удивленно вскинул брови. Но не успел он ответить, как дверь кабинета с треском распахнулась.

— Барон Листен, либо вы уберете ноги с моего стола, либо отправитесь на пожизненную службу в Брюхвальд! А вы, Кристиан... Не смейте вызывать меня на совещание в мой собственный кабинет!

Бокал вина мгновенно влился в горло Лиса, а ноги сами слетели со стола. Голова тут же закружилась от резкого повышения градуса в крови. Судя по напряженному и побагровевшему лицу Кристиана, он тоже заглотил свою порцию вина одним махом.

— Простите, господин директор,— бочком он придвинулся к ополовиненной бутыли на каминной полке и закрыл ее своим телом. — Не смог устоять. Как ваши дела?

— Были лучше до вашего возвращения. Решили все-таки поработать?

Несмотря на свой рост, директор Общества Крестных Фей внушал уважение. Всем вокруг, кроме Кристиана. Сощурив глаза, тот сделал последнюю затяжку и затушил сигарету о лоб одной из фарфоровых пастушек.

— Понял, что без меня вы здесь не справитесь. Арчи уволен?

— Мы перевели его в зубной отдел.

Несмотря на отчаянные знаки Лиса, Кристиан проигнорировал все его старания. Описав полукруг, его ладонь обрушилась на лакированную крышку стола.

— Какого черта?! Он что, такой драгоценный?! Сотрудник года, а?! Я...

Внезапно Кристиан умолк. Оторвав руку от стола, он уставился на ладонь с выражением абсолютного отвращения на лице. Затем перевел взгляд на лакированную поверхность, на которой темнела оглушенная муха.

— Ну вот! — провозгласил директор, смерив темное пятно взглядом. — Эта муха летала здесь два года! Неужели так сложно размахивать руками осторожнее?

Он обошел стол и, слегка подпрыгнув, уселся в кресло.

— Говорят, от внутренностей мух может начаться кожная сыпь,— заметил он. — Или язвы. Ужасная гадость, расползается по всему телу и пахнет отвратительно. Поэтому я стараюсь бить их мухобойкой. Так что вы хотели сказать?

Мохнатое тельце хоть и не было сплющено и размазано, но не шевелилось и не подавало никаких признаков жизни. Кристиан продолжал с ужасом смотреть на свою ладонь, словно она уже начинала покрываться гнойными струпьями.

— Простите... — Он попятился к двери. — Мне срочно нужно в ванную.

— Продезинфицируйте руку! Спиртом! — рявкнул директор ему вслед.— И возвращайтесь к работе!

Фэй спешно выскочил из кабинета. Щелчок замка огласил комнату.

Выждав еще пару мгновений, директор расплылся в довольной улыбке. Между стопок бумаги появилась вазочка с белыми брусками пастилы, что свидетельствовало об отличном расположении духа.

— Хорошая работа, барон.

Лис пожал плечами.

— Я бы сделал это в любом случае. Его подопечные нуждаются в нем.

«И он мой друг», — добавил он про себя. Но вряд ли сидевший напротив человек знал, что это такое. Как юноша и ожидал, директор был больше увлечен приготовлением чая, чем выяснением мотивов. Поставив перед охотником дымящуюся чашку янтарного напитка, он поправил пенсне.

— Господин Фэй — не самый простой подопечный, но вы выполнили задание, как всегда, замечательно,— повторил он. — И, конечно, вы можете больше не работать с ним в паре. Думаю, ваша миссия здесь выполнена.

Лис продолжал разглядывать печенье в вазе у себя на коленях. Одна из усыпанных сахаром печенек походила на уродливого волка с одной лапой.

— Нет,— наконец произнес он. Вскинув голову, юноша широко улыбнулся. — Я бы хотел оставить все как есть. У Кристиана есть чему поучиться.

Чуть позже, когда кабинет опустел, мушиные крылья вздрогнули. Муха осторожно вытянула лапку, затем вторую, после чего встряхнулась, поднялась в воздух и вылетела в окно.

Многие дни она терпеливо сносила проносившиеся мимо пальцы и газету, пробиралась под бумагу, которой накрывали печенье, и пряталась за головными уборами фарфоровых пастушек на каминной полке. Но сегодня в чашу ее терпения упала последняя капля. Муха уселась на нагретый солнцем лист, поправила крохотное, похожее на граммофон приспособление на мохнатой спинке и принялась сердито чистить крылья. Она еще посмотрит, как они запоют, когда настанет время очередной проверки и высшее начальство узнает о том бардаке, который тут творится. О, господин Меззанин будет очень и очень недоволен.

Встряхнувшись, муха оторвалась от ветки и вскоре скрылась в ярком мареве заката.

Наступала ночь.