Андрей Ефремов - Чёрная смородина

На посошок — без занесения в протокол, было решено — сразу по окончании празднования Ысыаха, всем доверенным лицам необходимо конспиративно собраться в тайге, возле арангаса.

Шумно, весело, с танцами, песнями и драками, древний языческий праздник, худо-бедно, закончился. Обошлось без человеческих жертв: Ёндёрюська успел зачитать свою новую поэму еще с утра, на торжественной части, пока народ ещё находился в узде.

Когда солнце и луна поменялись на небосклоне местами, то есть — луна утвердилась на востоке, а солнце на западе, кто-то остался спать укрывшись лёгким слоем тумана на алаасе, кто-то продолжил праздновать по дворам. Жертву затребовал обиженный Старик. Было так…

Приглашённый из соседнего района шаман Бёкка Никифоров неистово камлал, два почтенных старца с важным видом стояли рядом, девять юношей копали могилу промеж елей, зрители, со стаканами в руках и с трепетом в сердцах, наблюдали за происходящим: белыми ночами всё прекрасно видно.

Колхозный кузнец, после шаманского благословения, ударами обухом топора по лбу быстро забил всех жертвенных животных, мужчины, разведя дымокуры для защиты от комаров и тщательно заточив ножи, начали свежевать скотину.

Ойун Бёкка был настоящим шаманом — все, кроме властей, об этом знали. Впадая в транс, Бёкка разговаривал с духами и вещал. Даже, говорят, и сам начальник якутского Гидрометцентра не брезговал заезжать к нему в гости. Всё ведающий агроном при этом многозначительно поднимал вверх указательный палец и произносил непонятное слово: — «консультация!». Забегая вперёд и не по теме нужно признать — только благодаря «консультациям» репрессии обошли начальника Гидрометцентра стороной. Да, умели в то время работать.

Судя по всему, Бёкка уже достиг нужной кондиции и запел незнакомым загробным голосом:

— Мой палец закатился под спину… — толпа ахнула — про этот палец знали все! — Пусть почтенные старцы приладят его на место!

Вокруг старцев вмиг образовалось пустое пространство.

— Пусть старцы приладят его на место! — Повторил шаман Бёкка, продолжая колотить по бубну, — я долго мучился, я долго страдал, терпение моё не беспредельно!..

Старцы разгребли хвою — к ужасу присутствующих большой палец на правой руке Монньогона действительно отсутствовал — палец был обнаружен под спиной нетленных мощей, вероятнее всего при падении гроба он оторвался и закатился под хребет. Невозмутимый, накачанный во всех смыслах, кузнец преподнёс старцам сухожилие жертвенного жеребца, те приладили его на место. Толпа облегчённо вздохнула, где-то на заднем плане послышалось задорное позвякивание бутылок.

Гроб Старика закрыли крышкой и поднесли к краю могилы, пятеро парней, снизу, уже приготовились было принять скорбный груз, но шаман Бёкка, не прекращая камлать, опять заговорил не своим голосом:

— Мне нужен провожатый!

Страх вновь сковал людей тяжким гнетом, послышался звон разбитого стекла: «провожатый» — это означает — кто-то из присутствующих должен умереть для того, чтобы его душа проводила Старика до места назначения. Девственные юноши с гробом в руках застыли в полусогнутом состоянии у края могилы. Их чистые сердца не были готовы к такому обороту событий, — и это тревожило.

— Матвеев! — председателю стало дурно, сквозь сизый дым дымокуров ему показалось, будто мощи Монньогона шевельнулись, — Матвеев! Если сейчас не найдётся желающий уйти со мной, то умрёт этот шаман! Но тогда на обе ветви моего рода падет страшное проклятие!.. — Бёкка выронил из рук бубен с колотушкой, упал на землю и забился в жутких конвульсиях.

Раздался спокойный голос поселкового юродивого — Бааски Фёдорова, но в наступившей тишине это было как гром среди ясного неба:

— Бёкка не умрёт, умрёт другой — старый… — Для девственных юношей с гробом в руках это прозвучало, как команда разогнуться, те, кто был в яме, синхронно вытерли со лбов холодный пот.

Как-то само-собой, в полнейшей тишине, народ расступился, пропуская вперёд семидесятилетнего колхозного механизатора Эспердена Сергеева, который смело и совершенно спокойно заявил:

— Товарищи!.. Братья!.. Я готов выполнить волю Старика: я уже достаточно прожил на этой земле, пусть мой род процветает и живёт в мире! У меня взрослые дети и уже большие внуки, мне не о чем больше беспокоиться в этой жизни: я знаю — пришёл мой час. Я согласен быть провожатым!..

Здесь необходимо ненадолго отвлечься от сюжета и прояснить стороннюю позицию автора: это повествование не есть кощунство, или попытка показать во всём цвете изощрённый чёрный юмор, это не является и махровым вымыслом. Также автор не преследовал цель и очернить всё происходящее. Всё описанное — правда, документально зафиксированная сермяжная правда жизни.

А что касается стиля письма, так это опять же — тяжёлые последствия сермяжной правды жизни. Той самой «лёгкой и весёлой» жизни, которая, как известно, постоянно бьёт ключом. И так это у неё (у жизни) ловко получается…

Что поделать — не умеет автор иначе писать. Но, продолжим неуклюжее повествование…

Толпа присутствующих еще раз с облегчением перевела дыхание: такой расклад устраивал всех, даже родственников тракториста. В воспалённом мозгу председателя мелькнула, было, мысль провозгласить здравицу в честь товарища Сталина, но его перебил восставший с того света и вновь застучавший в свой бубен шаман Бёкка:

— Из-за сегодняшней ночи, некоторых из вас, в будущем, ждет огромная неприятность. Она случится по вине одного молодого человека, и дойдет до суда. Но вы говорите только правду, и потерпите до осени. Я сам явлюсь в городе к кому надо, и ваши страдания прекратятся.

Присутствующим это последнее потустороннее уведомление Старика было совершенно непонятным, а потому ценную информацию пропустили мимо ушей. Одним махом довели дело до конца и разошлись…

Отважный механизатор умер на следующий день: просто лёг спать, и не проснулся — старый человек, как это часто бывает, сам прочувствовал приближение своей смерти. Это была последняя странная смерть в этом селе, и одновременно — первая по причине нормальной старости.

В последний путь Спиридона Сергеева провожали всем районом и со всеми, подобающими настоящему мужественному герою, почестями. Вспомнили, что был он и героем гражданской войны, воевал в рядах РККА с самим Колчаком. Схлопотал вражескую пулю — чудом остался жив: пуля прошла в двух сантиметрах от сердца. А так — жить бы ещё, да жить.

На поминках с особым теплом вспоминали, как он работал по совместительству в качестве клубного киномеханика. Клуб, собственно — это школьный коридор. За день до демонстрации фильма он приходил к школе, и, на прикрепленной на крыльце возле двери маленькой крашеной зелёной краской доске, мелом писал название фильма и время начала — «8 час. вечера».

На следующий день, примерно за час до начала сеанса выносил из стоящей во дворе школы маленькой будки бензогенератор, заливал в бачок топливо, заводил, на специальном хитроумном приспособлении перематывал бобины с киноплёнкой, после чего эти бобины заправлял в проектор.

Сельчане самостоятельно расставляли в накуренном коридоре скамейки, рассаживались рядами. Пока во дворе тарахтел генератор, наслаждались светом «лампочки Ильича». Во время ожидания начала фильма делились новостями, деревенскими сплетнями.

Русский язык никто толком не знал, переводил фильм, если поспевал за ходом действия, агроном Ёндёрюська. Если не успевал, то разжёвывал в те моменты, пока Спиридон менял бобины на кинопроекторе:

— …Петька Анке говорит: «а это — щёчки», ёптать накОй биляттар…

— Что за щёчки-то? — Обязательно переспросит какой-нибудь умник.

— На пулемёте, ёптатьбля, на «максиме», ёптать, щёчки такие есть, накОй ёппаш`мать… — Перекручивая бобину, знАчимо вставляет Спиридон.

— Э-э…

Перевод с русского был отличный, качественный — все всё понимали, даже малые детишки.

В посёлке был ещё один человек в совершенстве владевший техникой русского языка, но он уже давно помер — родной дядя Бааски Фёдорова — Митряй, ему на голову когда-то кирпич упал. Поминки есть поминки, вспомнили и его.

Прекрасной души был человек, образованный, интеллигентный: на тракториста тоже в городе на серьёзных курсах обучался. Бывало — возьмёт Митряй с собой двоих-троих дружков и умотает на таёжные озера на своём тракторе, возвращался всегда с полными мешками карасей и весь посёлок угощал.

Караси быстро ловятся: на одном озере бреднем протянут — мало, к другому поедут. На втором или третьем обязательно полный бредень карасей будет. Так что работа эта быстрая, неутомительная. Очень даже привлекательная. Особенно когда «душа просит».