Елена Плахотникова - Жизнь как в сказке

– А меня отпустят… домой? И тебя…

– А это мы сейчас спросим.

– У кого?

– Да есть у этого местечка повелитель. Или хранитель…

Спросил.

Ответ получил не сразу. Но все-таки…

Иди, Служитель Тиама .

– А пацан? Он тебе зачем?

Он скажет Заклинание. И остановит здесь Время.

– Скажет или уже сказал?

Скажет.

– Так до этого еще семьсот с лишним Приходов! Он не доживет…

Смерти нет.

Некоторые религиозные деятели тоже, вроде, так считают. Но я телом занимаюсь, а не бессмертным духом…

– Вот, когда скажет, тогда и заберешь его сюда. А сейчас-то за что? Отпусти его со мной, а?…

Иди.

– А он? Можно, я его с собой возьму?

Попробуй.

Блин. Когда-то по молодости, по дурости я сейф на третий этаж попер. На спор. Чуть пуп не надорвал. И опять…

Но в этот раз сейф еще и цепью оказался прикован. К огромному булыжнику.

Ну, отдохнул я, и мозги подключил. Не все ж мне руками работать!…

Любая цепь имеет слабое звено. Это каждый малек знает. Найди, разбей и свободен.

Поискал и нашел.

Возле камня.

Живое звено, оказалось.

Это не бить – резать надо.

Разрезал.

Руки в крови.

А камень совсем маленьким вдруг стал. Как вишневая косточка.

Положил его на серебряное блюдо.

Рану пациенту зашил, и руки свои помыл. Потом только огляделся.

Рядом Малек стоит. И большое блюдо держит. А на том чего только нет!… И клочки волос, и тряпки окровавленные, и крючки, и шпильки, золотые, вроде, и серебряные, и чаша с какой-то жижей, и ножики… Один мой, обеденный, а другой совсем маленький, с палец длинною. И кривой, как кошачий коготь.

Это что же получается? Я тут операцию во время медитации проводил, так что ли? Подручными средствами, типа? И сам, без бригады? А Малька вместо ассистента использовал? И как я без наркоза обошелся? Дубиной или удавкой? И чего мне на такую работу родственники больного скажут? Или сам больной, когда очнется…

– Многоуважаемый и многодобрый, могу я…

– Сейчас, Отец Защитников. Мы только Рохилара на кровать перенесем…

– Это он тебе свое Имя сказал?!

– Не помню. Может быть. Вот когда он очнется и сможет говорить…

– Я могу.

Блин! Я пацана что, на живую резал?!

Резко присаживаюсь, будто меня под колени ударили, заглядываю в лицо пациента.

– Рохи, ты как? Очень больно?

– Нет. Не больно. – Глаза у пациента нормальные. Серые. Как вода в пасмурный день. – Мы уже вернулись?

– Да, Рохи, все в порядке.

– Меня отпустили? Но это же я и отца, и братьев, и Рубеж…

– Забудь. Что было, то… А этого вообще еще не было! И будет или нет, не известно. Так что, забудь!

– Забыть?… Все забыть?

– Все!

И пацан забыл. Все, что было там.

Знакомиться нам пришлось заново.

А вечером хозяева устроили большой праздничный банкет. С танцами, песнями и танцовщицами. Из местных. Меченый сказал, что так тут только первый караван встречают. Первый после Прихода и Битвы. Защитники так помощи просят у гостей.

Какая помощь нужна хозяевам, я уже после банкета понял. Но сначала зашел к пациенту. Посмотреть, как он.

Нормально, оказалось. Поел и спит. И температура в норме.

Ну, и меня в том доме спать оставили. В свободной комнате.

Только я на лежанке устроился, сестрички пришли. С одной из них я танцевал на празднике. А может быть, с двумя. Оказалось, они тоже в этом доме живут. Думал, спокойной ночи мне зашли пожелать. Ошибся малость.

Муж сестричек героически погиб. Недавно. А детей им не оставил. Вот и надо помочь. Заменить его в трудах постельных.

Вообще-то, это не входит в мои профессиональные обязанности. Но… если женщина просит… а уж если две…

Только Малька сначала отпустил. До утра. В горы. Я не Мичурин, чтоб новые породы выводить. Полу-ипша-полу-неизвестно-что. Пусть пацан с собачками пообщается. Если найдет. А не найдет так хоть проветрится. Гармоны немного успокоит.

Вот Малек и ушел. А Крант остался. За дверью. Сказал, что к нему за помощью не придут.

А я… ну, сделал, что мог. Первый раз у меня с близняшками. Надеюсь никого не обидел.

…кого ни разу не кормил, в кого четыре ложки влил…

Блин, если так получилось, то я дико извиняюсь!

Только сестрички вышли, стук в дверь.

Шо, опять?!

К счастью, на этот раз я как врач понадобился.

Местный лекарь в соседнее селение укатил. За каким-то хреном. И сегодня вряд ли вернется. А дело неотложное…

Ладно, оделся, пошел.

Оказалось, рожать тут одной приспичило. И, вроде как, раньше срока. Да и время неподходящее выбрала, говорят. Детенышей, рожденных под оком Санута, здесь топят. Вместе с родительницей. Вот мамочка и нервничала. Очень. А от нервов все только ускорялось.

Ну, много ума надо, чтобы спокойно поговорить с мамашей? Мол, сколько там того Санута, повисит и уйдет… Нет, панику вокруг нее устроили. Воют, мельтешат. Пришлось выгнать всех на фиг. Оставил только одну бабу, постарше. На всякий случай. Самую спокойную. Что и меня слышит, и руками не дрожит.

Первый раз я роды принимал. В этом мире. Ничего, справился. Главное, не мешать процессу. А природа свое возьмет. Стоишь и с умным видом изрекаешь: Спокойно… не торопись… дыши… все идет как надо… И оно идет.

Короче, Санут ушел, детеныш запищал. И всех делов-то.

Да вместо меня любого можно было позвать! С крепкими нервами и командным голосом. Так меня из постели вытащили. После трудов-то тяжких!… Я что тут, главный спасатель всех времен и народов? Другого никого не нашлось?

А рыжий и многоумный наш кем в это время занимался?!

Блин, увижу, спрошу…

Я стал видеть странные сны. И все чаще. Сны, что не имеют ко мне никакого отношения. Вроде я сторонний наблюдатель или зритель, перед которым крутят неинтересное кино. И смотреть неохота и выключить – полный облом. Да и выключать, вроде как, нечем. И не приходит это в голову. Может, потому и не приходит, что приходить некуда.

Потом кино заканчивается, и я возвращаюсь в знакомое и привычное тело, в… опаньки! Чуть не ляпнул: в знакомый и привычный мир. С этиммиром еще знакомиться и знакомиться. Говорят, хороший человек быстро ко всему привыкает. Наверно, я не настолько хороший.

Так что возвращаюсь я в свое тело и в более-менее знакомую компанию. Где каждый совсем не то, чем выглядит. Один мой телохранитель чего стоит! Я даже не знаю точно, кто такой Крант. Догадываюсь только… Интуитивно. Но хотелось бы уточнить.

В последнее время к моим снам стали относиться… – как бы это?… – уважительно, что ли. К снам тут вообще особое отношение, а к моим, особенно тем, где меня нету… ну, прям, как к событию первейшей важности. Новое откровение, не иначе! Я тут почти Кассандрой заделался. Местного разлива. Наверно, никакой мир не может обойтись без нее. Вот только здесь к болтовне кассандр прислушиваются. И очень даже внимательно.

Ну, а я мужик не гордый. И не жадный. Если мне предлагают работу или сон, то работу я выбирать не стану. Тем более, что сон тут тоже работой считается. Высокооплачиваемой. Мне, по крайней мере, за него платят. С тех самых пор, как я переквалифицировался на короткие сны. Ради которых и под одеяло забираться не надо. Всего-то и делов, посмотреть на огонь или в миску с водой заглянуть. Миски здесь вместо кружек используют. Пьют из них, вроде как, все в караване, а вот картинки в воде вижу только я.

Или болтаю много.

Сказать, что мне всегда снились яркие и запоминающиеся сны, значит приукрасить истину. И очень сильно приукрасить. А уж сны в капле воды, так это вообще в первый раз! И вот я, как последний лох, начинаю хвастаться этим первым разом. А к снам здесь… ну, это я уже говорил.

Меня внимательно выслушивают – ну, прям, оченьвнимательно, и тут же Марла посылает кого-то за караванщиком. И мне уже специально для него приходится все повторять. В очень мелких подробностях.

Во сне я увидел забавную местность. Похоже, что землю там размочили до жидкой грязи, разровняли, а потом быстро высушили. Поверхность получилась ровная, но в трещинах. Тонких, коротких и совсем даже наоборот. А из этой почвы торчал палец.

Рассказывай я это знакомым браткам, сказал бы, что-другое торчало. Чтоб им смешнее было. А Первоидущему сказал: палец. Да еще с обломанным ногтем. Такое мне этот торчун напомнил. И местность примечательная… аж до зевоты. Рыжая земля, рыже-коричневый палец, а над всем – бледно-желтое небо. И облака.

Вот по облака так с ходу и не расскажешь. Не видел я никогда таких. Ни здесь, ни там, где родился. Ну, там я не часто на небо глазел, это здесь времени больше стало. Но все равно. Не обычные были облака. Те, что я с Машкой видел, напоминают. Только еще красивее. Не мне бы их видеть. А художнику какому. Или писателю. Те бы и слова подходящие нашли и краски. А я уж по-простому, как могу.

Короче, сначала облака на бинты порвали, а уже потом из узких и длинных бинтов сетку сплели. И в кровь ее всю окунули. В свежую. Такая вот алая сеть получилась, на полнеба. И цвет сети медленно, но постоянно меняется. Темнеет кровушка. До черно-фиолетового. На такое небо глянешь, дыхание перехватит. Даже у дальтоника. А у меня с цветностью все в порядке, у меня со словами проблемы. Я красивое могу описать, как тот мужик, что северное сияние видел. Одним словом.