Ярослав Веров - Третья концепция равновесия

— Главный Координатор Фомич!..

— Оставьте, Лукреций, будет вам. От ваших инфрачастот у меня в ушах волнирует.

— Ну вот и я о том же, шеф.

— Приваливайтесь, — и Фомич указал на стоящее посреди снута седадло.

Лукреций неторопливо подошел и со свойственной ему легкой небрежностью, опустился в седадло.

— Видите ли, Лукреций, — начал Фомич. — Тут такое дело… Ну в общем прочтите.

С пяток сотых долей оборота Лукреций осознавал прочитанное, медленно покрываясь гневными цветами видимой и невидимой части спектра. Наконец, не выдержал и взорвался:

— Хулиганье! Астронавты хреновы! Завистники клюповатые!

— Так значит, это правда? — цвет нескрываемой радости проступил на лице Фомича.

— В каком это смысле? — насторожился Лукреций.

— А вот прочитайте-ка еще и вот это, — и Фомич перебросил Лукрецию Директиву.

— Так ведь секретно же, шеф, — осторожно возразил Лукреций.

Хотя он, как и все соратники Сектора уже ее читал, но принимать секретный документ не по официальному каналу считалось в Управлении дурным тоном.

— Я хочу, чтобы вы вникли, — Фомич хорошо знал, как Техники читают Директивы. Они их попросту не читают.

— То есть как — красные карлики?! — стал постепенно доходить до Лукреция смысл прочитанного. — Надо ж такому… Я ж с них половину уже взял… Назад ведь уж никак… Как же ж теперь-то?..

— Значит, правда, — удовлетворенно заметил Фомич. — Вы знаете, Кеша, я ведь давно за вами наблюдаю.

— И этот тоже наблюдает, — недоуменно проворчал Лукреций. — Что-то я стал слишком популярен.

— Я очень рад, Кеша, что в вашем лице, заметим, единственно нормальном лице во всем Секторе, я нашел твердого и непримиримого борца с принятой в нашем Управлении Концепцией Равновесия. Я не ошибаюсь?

— А клюпы его знают, — окончательно запутался Лукреций.

— Вот-вот. Видите ли, Кеша, бытие вещей есть их представление. А теперь посмотрите вокруг, что там видно, что, так сказать, представляется? Правильно, одни красные карлики, миллиарды красных уродцев, болезненно-красное пятно на теле Галактики, величиной в целый Сектор, — Фомич откинулся в седадле и как-то отрешенно, с признаками брезгливого недоумения, посмотрел поверх головы Лукреция.

Казалось, он созерцал то ли голограмму Верховного Спонсора, то ли панораму Сектора, побитую красными точками красных карликов, как изъеденный молью пиджак. Но, спохватившись, добавил: — Но зачем вы взяли деньги? Борьба за справедливость — дело бескорыстное!

— Мне без денег никак нельзя, — угрюмо пробормотал Лукреций. И, используя редкое жаргонное словечко «человек», пояснил: — Я человек пьющий.

Это объясняло многое.

— А, понимаю, понимаю. Вынужденные обстоятельства. Я, помнится, в детстве тоже… — Фомич, правда, имел в виду вовсе не питие, а напротив, именно вынужденные обстоятельства. — Впрочем, к делу это не относится.

Фомич замолчал. Молчал и Лукреций, сосредоточенно разглядывая панорамные пейзажи различных секториальных достопримечательностей. Молчание все затягивалось. Наконец, Лукреций не выдержал.

— Ну так что же, босс? — и вернулся к рассматриванию достопримечательностей.

— Я понимаю, Лукреций, что возможности ваши невелики. Кстати, на сколько циклов качания вы загрузили «Демона Максвелла»?

— Дык на все три, — сказал Техник-Наладчик, а про себя подумал: «Знал бы ты о моих возможностях!»

— На все три? Гм. А под каким углом к этой звезде вы его установили?

— Ясное дело — под предельным, — Лукреций не любил полутонов и незавершенностей. Он все делал по максимуму, но в рамках оплаты.

— Вот это дело! Вы хоть представляете, Кеша, что там будет через полтора-два длива?

— Как что будет? Белый Сверхгигант! Согласно уговору, в аккурат на два миллиона, — воскликнул Кеша и осекся. Он внезапно стал осознавать, чем это ему грозит. — А что, — сбавил он тон, — планетки те, Микзары, распылиться могут, поплавиться? Или еще что похуже?

— Да видишь ли, не в планетках дело. Здесь, понимаешь, дело покруче. Не планетки — тебя распылить могут, а если я не воспрепятствую, то и меня. Секретную инструкцию 1867-ЮГ2 читал?

— А как же. Злонамеренное использование служебного оборудования в личных корыстных целях при отягчающих обстоятельствах.

— Да какое там использование в личных целях?! Использование — это мелочь. Ты же своей установочкой весь их план переустройства Сектора на экзистенцию переведешь.

— Чего? — не понял Лукреций.

— Та же инструкция, пункт бэ.

— Ну?.. Ни фига себе! Так это ж что ж? Это ж меня…

— Вот и поговорили. А остановить демона твоего уже нельзя?

— Никакой возможности, шеф.

— Чудненько. Кеша! Мы их не докладными, а делами уделаем. Мы им субстанциональную жижу-то из сморкалок повыпускаем. Они у нас предикатами ходить будут, — распалился Фомич, любовно оглаживая рычаги пульта. — Мы им сделаем представление вещественности. Еще то представление!

— А как же пункт бэ?

— Сформулируем следующим образом, — Фомич взялся за джойстик. — «Ввиду сложившейся необратимости ситуации признать действия Техника-Наладчика Лукреция проявлением халатной небрежности, влекущей административное взыскание третьего уровня». Ну, здесь еще пару слов от себя и подпись.

— Постой, постой, шеф! Третьего уровня? Так это же лишение зарплаты на три пука! Нет. Невозможно.

— Ну, тогда пункт бэ. Вот, собственно, какова альтернативка-то. Ну что, подпись ставить будешь?

— Буду, — обреченно согласился Лукреций и потянулся к протоколу.

— Вот и чудненько. Как говорится, когда понадобимся, нас вызовут. Ступай и не бери в голову.

По снуту пронесся шорох схлопнувшегося впускателя. И Фомич уставился в окно.

А за окном загорались огни планетополиса. Мирно перемигивались рекламные щиты, величественно проносились вечерние гравиробусы, народ сновал по улицам. Неторопливо курсировал среди этой суматохи полицейский дирижатор. Видно, дел у него особых не было. Все было как обычно, спокойно. Только под мощным защитным куполом повышенной безопасности рвались фотонные брызгалки и неистово сверкали вспышки грависторных расщепителей: это на игровой площадке детского садика родители забирали своих детей.

И над планетарным спокойным благополучием, из-за крыш далеких, почти не различимых в золотистой вечерней дымке небоскребов, медленно и неотвратимо вставала роковая Радиогалактика У. А ничего не подозревающий народ расползался по своим обиталищам, чтобы спокойно отужинать, всосать вместе с новостями вечерние блюмы и заснуть. С тем, чтобы не завтра, так послезавтра, проснуться лучистым, прохладным утром в мире, над которым уже нависла жуткая и практически неодолимая опасность.

Но это потом. А пока… Спи спокойно, мир, твой час еще не пробил. Стрелки твоих часов еще не сошлись в грозную, все разверзающую прямую. Еще не ударили молоточки, разнося над тобой фатальный грохот падающих стен, погребающих под собой осколки твоей Судьбы. Спи спокойно, мир. Спи. Пока…

И Фомич отвернулся от окна.

А через пару сотых он уже запрашивал информацию о последних событиях в зонах Сектора, лежащих в направлении дуальной компоненты волнового вектора Радиогалактики У.

В Техничке у Лукреция было прохладно и сумрачно. За плавными изгибами защитного поля угадывались контуры роботов и разнообразных устройств. Это была Внешняя Техничка. Во Внутреннюю, надежно укрытую особым личным полем, Лукреций никого и никогда не впускал. На это у него были серьезные причины.

Во-первых, бар. Комбинация размещенных там напитков была настолько уникальна, что от рождения не склонный доверять кому бы то ни было Кеша не подпустил бы к нему и робота-мусорщика, не то что мыслящего индивида. Ведь, невзирая на строжайший запрет Совета Спонсоров, в Секторе, как впрочем и в прочих Секторах процветало безудержное пьянство, что, возможно, объяснялось спецификой службы. Во всяком случае, Отдел Психологии и Выявления Скрытых Сдвигов отказывался дать вразумительное объяснение.

Во-вторых, оранжерея. Освещаемая голубым искусственным светилом, она содержала массу удивительных растений, извлеченных Лукрецием из всевозможных уголков Галактики. Растения цвели, благоухали, передвигались с музыкальными шорохами, наигрывали мелодии дальних миров. Иногда они устраивали праздничные иллюминации, и тогда Внутренняя Техничка озарялась волшебными всполохами. К этим моментам Лукреций готовился особо, подбирая изысканные сочетания напитков. А затем уютно устраивался на тилокане и созерцал.

Но главным сокровищем фитоколлекции было росшее посреди оранжереи Белое Разумное Дерево из Рассеянного Звездного Скопления Неспящих Акав. Дерево приветственно шелестело гибколучистыми листозами при появлении Лукреция. У Лукреция же было в отношении Белого Дерева странное чувство, понять которое невозможно без знакомства с двумя Мистическими Теориями Брака. Но об этом чуть позже.