Сергей Федотов - Все, что шевелится

Люди тех времён были слабы в арифметике, но Эсеге придумал мнемоническое упражнение для запоминания предельного возраста:

– Жить нужно столько, сколько имеется дыр на голове, умноженное на количество пальцев.

Имел ли он в виду только пальцы на руках или и на ногах тоже, земляне не поняли. Возникла большая путаница. Некоторые племена не понимали, что такое «умножить», и уничтожали всех, кто достиг семи лет. Другие умножали правильно, но для продления жизни долбили в черепе дополнительные дыры. Большая часть людей с дырявой башкой сразу умирала, зато выжившие жили по двести и триста лет. Прочие им шибко завидовали и, склоняя глупые головы, просили родственников нанести как можно больше дырок. Те и рады стараться: брали острые камни и дробили черепа так, что после скоропостижной смерти родни использовали их макушки вместо дуршлагов.

Особо старались продлить жизнь перворожденные по божескому образу и подобию люди, и через парочку-другую веков тридцатишестиметровые гиганты практически вымерли. Остались лишь жалкие единицы тех, кто приспособился жить с дуршлагообразными головами. Потомкам же атлантов жить стало привольней, магии они разучились (чего возиться, коли нет грозных великанов?), и изо всех былых искусств осталась одна способность к досужему чтению чужих мыслей. Вещуны-телепаты правителям не понравились: всё норовят проникнуть в божественные замыслы, а толкового фокуса показать не могут, – скукота…

Эсеге заскучал и двинулся навстречу Малану. Задница встретилась с головой, с поцелуйным чмоканьем они слились в единое существо и вернулись в верхний мир. А там уже родился; брат – Хормуста, что означает «вечное небо», если кто понимает.

Хормусту папаша Мунхе приспособил убирать навоз вместо себя. Тот оказался парнем аккуратным; не просто выгребал дерьмо, а мыл ярус тёплой водой и считался у землян повелителем тёплых дождей. Ещё он любил слесарить и ковать. Особенно обожал серебро: выковал из него серебряный колчан и футляр для лука. Правда, ни стрел, ни самого лука у него не было – папаша и близко не подпускал уборщика навоза к драгоценным небесным штабелям, а собственных деревьев в небесных чертогах в те времена ещё не водилось, их никто не догадался посадить. Так и ходил Хормуста с пустыми футлярами.

Папаша беспробудно пил, и пришлось бразды правления брать Эсеге Малану. Теперь уже сам он настилал ярусы, создавая этажи. На земле после его посещения возникла четвёртая раса землян – обычные люди, даже без паранормальных способностей, которыми славились лемурийцы или атланты, а на небе родился третий брат – Ата Улан. Хухе Мунхе созидал его под мухой, когда в глазах его троилось, и сынуля родился един в трёх лицах: в виде африканского Эрликхана, Эджен-хана (китайского императора) и запасного хана Оруса, который мог бы возглавить русских, кабы те, паче чаяния, вдруг да появились на свет.

Улан твёрдо заявил брату Хормусте, что он воин, улан, и намерен завоевать Восток. Объявив себя восточным тенгри, Ата, имея троекратный перевес, крепко побил среднего, и тот пошёл вооружаться. Уволок-таки из папашиных поленниц чёрного дерева и сделал копьё с серебряным наконечником, стрелы и лук из жёлтого дерева. На себя Хормуста надел три слоя доспехов на девяносто девяти пуговицах, вооружился кнутом с восьмьюдесятью восьмью узлами (хотел навязать девяносто девять, но сбился со счёту), нанизал тринадцать узлов на петлю-аркан. Возомнивши, что отныне непобедим, сунулся к Улану, но тот так навернул по башке, что Хормуста признал себя главой западных тенгри, чтобы быть как можно дальше от трижды драчливого братца. В страхе бежал он в закатном направлении, но внезапно замер как вкопанный. В голову битого божка пришла новаторская идея защитить её шапкой.

Осенённый спасительной мыслью, занял он среднюю часть неба и стал непоколебимым центристом, потому что не двигался ни взад ни вперёд. Все время улучшал свойства белой шапки, придавая ей невиданную прочность, изобретая пружины и мягчайшие прокладки из птичьего пуха, чтобы в следующий раз было не так больно получать по башке. Ни на что остальное времени у него просто не оставалось. За Запад пришлось отвечать старшему сыну – черножопому Эсеге Малану.

Между тем дед прочих богов Хухе Мунхе продолжал пить и даже не заметил, что у него родился четвёртый сын, Саган Себдек. Жертва пьяного зачатия, он оказался любвеобилен почище лемурийцев, причём не только трахал всё, что шевелится, но сразу же отдавался любому самцу без различия рода, вида, отряда и царства. Спускался на землю и насиловал баобабы, насаживался на макушку кипариса или устраивал групповухи с медведями и лешими. Из-за обладания Саган Себдеком Хормуста и Улан окончательно рассорились и больше не разговаривали. Ревниво следили друг за другом, стараясь загубить любые начинания противника. Когда Хормуста вызывал потепление, Ата тут же губил его морозом. Специально для этого родил тёмного восточного Гужир-тенгри и Будургу Сагана, бога зимнего снежного неба, имя которого переводится как «белая изморозь». По имени можно судить, что в создании Будурги принимал участие Саган Себдек, с которым супруга Улана изменяла в многочисленных покоях направо и налево.

Эсеге Малан спорить за обладание младшим братом не собирался, потому что с упорством, достойным лучшего применения, возводил ярус за ярусом. Увлёкся, с кем не бывает? Когда же завершил девяносто девятый, последний, ярус верхнего мира, упёрся башкой в потолок. Дальше строить небесный дворец оказалось некуда, и, чтобы чем-то занять себя, главный тенгри женился на Эхе Юрен. Та обожала маленькие комнатушки, будуарчики, туалетные комнатки и спаленки. Малан, потворствуя супруге, понастроил на верхнем этаже таких лабиринтов, что сам запутался и навсегда обосновался в центральном зале с троном, накрытым богатыми тканями, и люком-мусоропроводом. Развлекался тем, что пил вино, спускаясь за ним на девятый этаж к папаше Хухе, и швырял через люк вниз пустые деревянные девятисотлитровые бочонки-стаканы. Ему нравилось попадать в какую-либо цель на земле, для чего на прозрачной крышке он нацарапал крест с делениями, получилось нечто вроде артиллерийского прицела. Юрен снайперские его забавы были неинтересны. Она бродила по этажам, и лишь три самые нижние были недоступны исследовательнице. Впрочем, и оставшихся ей хватало за глаза.

Эхе отыскивала всё новые и новые комнатки, удивляясь их бесконечному количеству. В спаленках она предавалась неистовой страсти с Саганом Себдеком, в туалетах красилась и румянилась, уговаривала Эсеге пожить с ней в будуарчиках век-другой для получения маленького, но свежего чувства радости, но тот не желал выходить из тронного зала никуда, кроме как на девятое небо. Приходилось супруге спускаться вслед за ним в сад радостей земных, где Эсеге Малан, чтобы упокоить папашу, создал нечто вроде дендрария – насадил плодоносящих растений всех земных видов. Юрен отдавалась среди цветов и плодов. Плоды вроде бананов напоминали ей что-то хорошее. Что именно, она не догадывалась…

В саду родились Шаргай и Хухедей (Хохосо). Хохосо родился с очиром в руках. Очир из скалы имел форму диска, сто углов и тысячу зубцов. Свет, отразившийся от него, рождал молнии. Запущенный под медный свод, очир вызывал дождь.

В спаленке Юрен, не эхнув, родила Яшил Сагана, метающего не молнии, а метеориты. Хухедей женился на Хултей-хатан, и та родила ему сыновей от Себдека – Хурсай Сагана и Сарь Сагана-тенгри Сахилгату Будала, «сияюще-белого молниевого» помощника.

Будурга Саган женился на Сахале, она разродилась тройней. Родились Сахядай-нойон, Буха-нойон и тенгри Венеры Солбон, всадник с арканом.

Солбона тут же приспособили пасти небесные стада. Но какое же это скучное занятие – пасти да пасти, и он придумал путешествовать в будущее. Познакомился там с женой Хан-Баты – Хултей Малган. Соблазнил её семиметровым хреном, от которого родился заян (дух-повелитель) Хитаран-Зарин (табун, заман). Хитаран был до того хитёр и ядовит на язык, что мигом свёл своего неродного папашу Бату в могилу. Пока Солбон развлекался на земле, в небесах стада пас табунщик Добёдой, Солбонов пащенок от землянки. Табунщик довёл-таки до беды небесный скот, заразив его ящуром, который подхватил на земле от змеевны-лемурийки.

Гужир-тенгри прижил Эрлен-хана, который женился на Эхе Нур-хатун («госпожа мать озера»). Нура была такой плаксивой, ревнивой и занудной, что Эрлейу пришлось создать нижний мир, лишь бы только укрыться от постылой супруги. Но она его и под землёй достала. Ещё в срединном мире ночью отрезала голову и бросила в озеро. Эрлен приставил себе бычью рогатую башку с тремя глазами, чтобы видеть прошлое, настоящее и будущее, и в синем ореоле языков пламени ушёл в нижний мир, который был симметричен верхнему. Это был котелок во всем подобный верхнему, только не медный, а оловянный. Как курва в котелке, Эрлен украсил себя ожерельем из черепов, взял в разные руки жезл с рукоятью-черепом, аркан для ловли душ (заянов), меч и драгоценный талисман, дающий власть над подземными сокровищами, весы, Книгу судеб, зеркало, показывающее прегрешения. Уловленные души Эрлен судил страшным судом, взвешивал, после чего лупил жезлом и порол арканом, колол мечом и держал поочерёдно в девяноста девяти темницах, что казалось наказанным заянам особенно обидным. Ещё он создал в нижнем мире девять присутственных мест (сугланов), главным сугланом и темницей управлял сам, на остальные кинул выдвиженца, чёрного Хурман-эжина, назначив его главным помощником. Сугланы представляли собой чугунный куб, опять же симметричный небесному дворцу, каменными перегородками делился он на восемь частей, а девятая, лепёшкообразная, располагалась в самом-самом низу. Попадать в эту «кнопку» приходилось через нарочито выбитую дыру в днище котелка.