Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт

Там моментально появилась фигура человека в халате, одна рука выставлена ладонью вперед в защитном жесте, вторая заранее зажимает правый бок.

— Ну что вы, — сказал он плачущим голосом, — ваше высочество!.. Я же простой исследователь…

— Какая скромность, — сказал я одобрительно.

— Сижу тут в норке, — продолжил он упавшим голосом, — никого не трогаю…

— Самый опасный человек, — определил я. — Все великие войны начинаются именно с тихих келий.

Он почти на полголовы ниже меня, сухой и сгорбленный, несмотря на то, что до старости еще далековато, смотрит снизу вверх испуганно и с беспомощной злостью на дурака с мечом в руке.

— Ваше высочество!

— Не возражать, — велел я. — Короли, ведущие армии в бой, лишь исполнители, хотя об этом не знают. Итак, какие преступные замыслы вынашиваем?

Он взмолился, вздрагивая всем телом:

— Ваше высочество!.. То, что пытался спрятаться, говорит лишь о моей врожденной трусости, а не о преступности!..

— Преступники все трусы, — изрек я, а подумав, уточнил: — Ну, конечно, не все.

— Да и как спрятался? — спросил он уныло. — Вы сразу увидели… хотя не понимаю как…

— Неважно, — ответил я с небрежностью даже не принца, а повелителя стихий, — я знаю столько, что хотя еще больше забыл, но мудрость меня просто переполняет, как я постоянно убеждаюсь. Итак, какую новую гнусность задумал? Ведь колдуны — зло!

— Я не колдун, — возразил он, — я вообще-то лекарь.

— Который, — сказал я понимающе, — пользуется нетрадиционными методами? Очень нетрадиционными?

— Да, — ответил он и посмотрел почти с ненавистью, — потому что другие ничего не понимают!.. Все есть яд, все есть лекарство. Вот вы сейчас стоите на том месте, что гибельно, и только я удерживаю, чтобы вас не испепелило на месте!

Я прислушался к ощущениям, мое чувство опасности молчит, а так бы уже давно орало и требовало отпрыгнуть, спасая шкуру.

— А мне кажется, — произнес я с расстановкой, — ты блефуешь. И это не просто кажется, я так сказал из чувства вежливости, которую в меня вбили с детства, но здесь ее считают почему-то признаком слабости, так что могу сказать иначе.

Он дернулся, спросил отрывисто:

— А если не блефую?

— Люди просты, — сообщил я ему новость, — я вижу их так, будто читаю раскрытую книгу, где вообще-то одна страница, если честно. Крупными буквами!.. Здесь каждый, даже великий мыслитель, просыпаясь, долго чешется, зевает и еще дольше соображает, кто он такой и что ему надо бы сделать за сегодня.

Он спросил с сарказмом:

— Вы не такой?

Я покачал головой.

— Не представляешь… королевство, где нужно всегда быть начеку? Все люди всегда начеку? Это настолько вошло в плоть и кровь, что они и не знают, что постоянно начеку! Даже выходя из дому, можно погибнуть десятки раз по простой неосторожности, а на улице стоит только перейти дорогу, не позаботившись о безопасности, как собьют, искалечат, а то и убьют, размажут по земле… Я из очень жестокого мира, колдун, и он у меня в крови. Потому среди простых людей… а они здесь все простые, я как волк среди ягнят. Так что можешь блефовать и дальше, но я, видя все твои карты насквозь — весьма мелкие, скажем прямо, — поступлю по-своему.

Он сказал торопливо:

— Постойте! Да, я блефовал. Но кто бы на моем месте поступил иначе?

— Ладно, — сказал милостиво, — понимаю и прощаю. Теперь рассказывай. И не бреши!

Он рассказывал, я слушал и думал, что везде одно и то же, маги мелкие, цели мелкие, а если кто-то из магов каким-то чудом или случаем сорвет куш, то чего могучему оставаться в услужении? Он и без королей проживет.

— Понял, — прервал я, — скучно живешь, если звезд с неба не хватаешь. Даже не знаю, предлагать ли тебе повышение?.. Гм… Впрочем, ладно, в Сен-Мари, это королевство по ту сторону Большого Хребта, в столице Геннегау есть корпус Великих Магов начального уровня. Правда, в целях конспирации он называется иначе и работает под прикрытием.

— Э-э… ваше высочество?

— Под эгидой церкви, — объяснил я. — Эгида — это… нет, тогда лучше не эгидой, а дланью. За раменами церкви и под дланью. Конечно, придется принять некоторые правила, но это так, внешние признаки, а внутри будете наслаждаться полнейшей свободой! Ведь внутренняя свобода — самое высшее завоевание просвещенного общества, не так ли?

— Ну, — сказал он в сомнении, — это как сказать…

— К тому же у человека, — подчеркнул я высокопарно, — всегда есть выбор. Или сотрудничать, или… сам понимаешь, мы начинаем очищение и возрождение, а это значит, инквизиция хорошо здесь поработает при полной поддержке ликующего народа.

— Куда именно идти, в Геннегау? — спросил он.

Вернувшись в кабинет, я раздумывал, не смотаться ли куда-нить, коронация назначена лишь на послезавтра, в это время в дверь стукнули.

Я оглянулся, в кабинет с виноватым видом заглянул Агельд.

— К вам женщина, — сказал он загадочно и добавил: — Ваше высочество.

— Гони, — ответил я автоматически и тут же спохватился: — Нет-нет, скажи что-нить вежливое! У меня голова болит, месячные, примеряю шпоры с новым дизайном, корплю над проектом Всеобщего Щастя, в общем — безумно занят!

Он предложил задумчиво:

— Может, сказать, у вас другая женщина?

— Я тебе скажу, — пригрозил я. — Да за такие шуточки…

Он сказал кротко:

— Ваше высочество, вообще-то она успела сказать, что пришла не совсем как женщина. И что вы ее знаете. Мне кажется, что…

Я прервал:

— Ладно, проверим твое чутье. У телохранителей оно должно быть на высоте!

Он вышел за дверь, а через пару мгновений одна створка приотворилась. В комнату проскользнула миниатюрная женщина в плаще с настолько низко надвинутым капюшоном, что я видел только краешек упрямо выдвинутого подбородка.

Она сделала несколько шагов и смиренно остановилась, не поднимая головы и сложив внизу ладони ковшиком.

Я принюхался, вчувствовался и сказал почти уверенно:

— Астрида!.. Вообще-то не совру, когда скажу, что рад тебя видеть.

Она медленно подняла голову. Я обеими руками взялся за края капюшона и неторопливо поднял, наслаждаясь зрелищем, как открываются полные чувственные губы, красиво вылепленные и похожие на созревшие вишни, подрагивающие нежные ноздри, тонкий нос и, наконец, сияющие, темные как агат, глаза, блестящие и радостно влажные.

— Ваше высочество, — проговорила она нежным голосом, — у вас способность видеть?

— Тебя да не узреть? — ответил я и откинул капюшон ей за спину. Густые черные волосы убраны в тугой узел, а дальше опускаются толстой косой, как я помню, они у нее до поясницы. — Это ж совсем ослепнуть! Ты просто чудо.

Она радостно смотрела снизу вверх, я наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

Она не шелохнулась, губы даже не дрогнули, но каким-то образом я ощутил, что ей понравилось, и даже как бы ответила, хотя я по чисто мужской толстокожести не ощутил.

— Все равно, — сказала она с прежним удивлением, — меня никто бы не узнал даже из знакомых!

— Я помню каждую частичку твоего тела, — сказал я, смутился и уточнил торопливо: — Правда, только с одной стороны.

Она улыбнулась.

— Да, вы меня тогда очень удивили.

— Я сам себе удивился еще больше!

— Ваше высочество, — проговорила она смиренно, — я знаю, что отрываю вас от дел, но слыхала, вы умеете запрячь в работу других, а сами только посвистываете да кнутом помахиваете.

Я сказал с недоверием:

— Что, у меня такая репутация?

— Да вот кто-то сказал такое.

— Значит, — проговорил я довольно, — из меня уже выклевывается успешный управленец! То ли еще будет.

Она заверила сладким голоском:

— Но это пока видят немногие.

— Уф, от сердца отлегло.

— Потому, — сказала она чуточку другим тоном, уже деловым, — я примчалась к вам с просьбой.

— Что угодно, — ответил я бодро. — Ночевать останешься? А то у меня такая кровать огромная, одному страшно.

Она улыбнулась, но глаза засияли ярче.

— Спасибо за предложение, но мы оба знаем, что принцу-консорту нужно блюсти. Потому, если мне будет позволительно…

— Эх, — сказал я сокрушенно, — а я как раз хотел доказать на практике, что фригидных не бывает!.. Ладно, с чем прибыла?

— В опасности моя лучшая подруга, — сказала она, — с которой мы росли вместе. У нее неделю тому очень странно и необычно погибли муж, ее служанка, а потом один за другим сенешаль, помощник управителя и конюх.

Я сказал посерьезневшим голосом:

— А что говорит городская стража?

— Ваше высочество, — сказала она, — они не были убиты мечом или топором. Так что стража тут бесполезна.

— Ого! А чем, кинжалом?