Игорь Подгурский - Они сражались за реальности

И двух разведчиков облака тумана надежно укрыли от чужих глаз.

Из глубины ущелья вдруг заухал сборно-походный бубен черных лам. Он звучал с бо льшими интервалами, чем у Латына, но громче и злее.

В облаках появился рваный просвет. Неподалеку от разведчиков на гребне показался немец. Егерь стоял в профиль и негромко подавал команды, вглядываясь в тающие клочья тумана. Жахнул миномет. Вероятно, он был установлен совсем близко.

Бубен Шаманова зазвучал чаще, и его звуки уже сливались в непрерывный гул…

Облака снова сгустились, затягивая разрыв. Фигура «эдельвейса» исчезла. Звуки со стороны каравана тоже стали громче, а тональность выше. Музыкальная дуэль служителей культа набирала обороты. «Кто кого перебубнит, тот того и победит!» – бормотал зачарованный Задов. Кузнецов сидел и ждал молча, ловя разреженный воздух открытым ртом. Перебубнил Шаманов. Просветов в сплошной пелене облаков больше не было. Если не считать небольших окон, затягивающихся на глазах.

Бубен все равно продолжал звенеть, указывая разведчикам дорогу.

В одном месте, чтобы не ползти по кручам, десантники пошли через снежный грот – длинный туннель, образовавшийся в снежных завалах. Внутри это был настоящий лабиринт со множеством боковых ответвлений. Разведчики двинулись по центральному, самому большому проходу. В его конце призрачно маячило светлое пятно выхода.

Они миновали подснежное царство без помех и выбрались наружу. Выстрел прогремел так близко, что Кузнецову сначала показалось, будто это Лева пальнул по врагу, но выстрел был винтовочный. Мгновение спустя Николай сообразил, что рядом лежит немецкий снайпер.

Разведчики попятились в лабиринт. Кузнецов замер возле выхода, а Лева отступал, держась за ледяную стену, пока не завернул в боковое ответвление, откуда и выглядывал, настороженно сжимая в руке автомат.

Николай увидел цепочку следов, которую они оставили, выходя из грота. Снег, правда, сыпал крупными хлопьями и должен был скоро уничтожить следы, но кому известно, что собирается делать стрелок в ближайшие минуты?

Послышались голоса. Снайпер окликнул соседа, тот ответил. Они совещались, не пора ли возвращаться к своим, поскольку все равно ничего не видно. Как они пойдут? Вместе, врозь? Заглянут в грот или пройдут мимо?

На всякий случай Кузнецов проверил автомат и стал осторожно наблюдать из снежного проема. Убедившись, что егеря ушли, он оглянулся. Задова не было видно…

…Боковое ответвление успокаивало Леву иллюзией покоя. Он перевел дух и вслух подумал, подбадривая сам себя:

– Лучшую часть мужества составляет осторожность.

– Кто это сказал?

– Я… или Наполеон. Точно не помню,– машинально ответил Задов и облился горячим потом. В холодном снежном гроте он был не один. Неизвестный собеседник находился за спиной. Разум требовал немедленно обернуться. Подсознание, наоборот, горячо убеждало: замри и не дергайся, авось рассосется само собой. Над головой глухо громыхнуло. Немцы стреляли в тумане наугад.

– Твою дивизию… – Задов витиевато выругался. Агрессивные егеря ему нравились все меньше и меньше.

– Это мантры? Почему я раньше таких не слышал? – не унимались сзади.

– Да, это маты,– подтвердил Задов, слушавший вполуха. Наконец он соизволил обернуться к настырному почемучке. Подсознание лениво шепнуло: «Я же тебе говорило: не напрягайся, все будет хорошо».

В центре овальной пещеры возвышалась глыба льда в форме идеально ровного куба. На ней сидел худенький, сморщенный старичок в позе лотоса. Про таких людей говорят: «кожа да кости». Даже сумрак не мог скрыть, что он очень стар. На абсолютно лысой голове не было не единого волоска. Он был одет, точнее, замотан в серую грубую ткань. Она свисала с острых плеч наподобие греческой туники. Ни обуви и ничего иного на старце не было. В сморщенном кулаке, напоминающем обезьянью лапку, были зажаты простые костяные четки, желтые от времени.

От взгляда на незнакомца, одетого не по сезону, чувствительному Леве стало холодно. У Задова вихрем пронеслась мысль: «Так и дуба врезать можно». Он мигом подскочил к старичку и сорвал с себя вязаную шапочку-маску, предохранявшую лицо от обморожения. Он аккуратно заправил под шерстяную ткань оттопыренные уши старичка.

Ирония, блеснувшая в не по-стариковски молодых глазах деда, требовала каких-то слов, и Задов начал без обиняков:

– Кто это тебя раздел, дедуля? Ограбили лихие люди? Без шапочки здесь никак нельзя, это я тебе авторитетно заявляю! Застудишь голову – совсем дурачком станешь. Будешь по горам ходить да в дудочку свистеть,– поучал Задов, расстегивая ремни амуниции и пуговицы на маскхалате и штормовой куртке под ним. Старичка надо было срочно одевать, спасая от обморожения и переохлаждения. Пергаментная кожа на голове на ощупь ничем не отличалась от куска льда. Старикан совсем промерз.

– И песенки под дудочку буду петь? – уточнил замерзающий, с интересом разглядывая Леву, выпутывавшегося из портупеи.

– Можно и песенки,– милостиво разрешил Лева, расстегивая последнюю пуговицу. Над головой опять громыхнуло. Ледяной потолок, ощетинившийся редкими сосульками, угрожающе затрещал. Разведчик смазанной тенью метнулся к выходу в центральный туннель. Пока все было в порядке.

– Дедуля, пора делать ноги! – Задов оглянулся и застыл.

В гроте Лева был один. Старичок бесследно исчез. Он осторожно приблизился к кубу льда и пощупал рукой гладкую, как стекло, поверхность. Никого. Только холод, пощипывающий ладонь сквозь перчатки. Пальцы нащупали связку четок. Одессит снял перчатку. Костяные шарики были теплые, как кожа ребенка.

– Приспичило? – раздалось за плечом.

– Ай! – взвизгнул Задов и подпрыгнул на месте, едва не достав макушкой до кончика сосульки, свисавшей из-под потолка.

Кузнецов умудрялся ходить бесшумно даже в тяжелых горных ботинках. Он с неподдельным любопытством разглядывал расхристанного подчиненного.

– Шо я сегодня такой нервный?! – Лева затравленно озирался по сторонам, не выпуская из рук четок. На всякий случай проверил кошелек за пазухой. На месте.

– Совсем невтерпеж, Лева? Или как? – повторил вопрос Николай.

– Или как! – огрызнулся одессит. В подробности он вдаваться не собирался.

Кузнецов увидел четки. Он раньше не видел такой вещицы у Задова. Неодобрительно хмыкнув, командир спросил:

– Ты знаешь от чего все беды человечества? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – От того, что хотят присвоить чужое.

– Ага, щас, присвоить! А шапочка вязаная? – Лева начал застегивать форму и продел руки в петли амуниции. На голову пришлось накинуть капюшон куртки. В ледяном подземелье начали мерзнуть уши, готовясь свернуться в трубочку от холода.

Они осторожно выбрались из грота на свежий воздух. Никого. С неба сыпался снег. В наступавших сумерках местность была неузнаваема. Поминутно оглядываясь, разведчики продолжили спуск к перевалу. На краю каменной площадки они наткнулись на замаскированное гнездо снайпера. Вокруг валялись стреляные гильзы. Снег не успел засыпать отпечатки тела и ног. Десантники чудом разминулись со стрелком в сгущавшейся на глазах темноте и тумане, скрадывающем звук шагов.

До своих разведчики добрались без приключений. Звук бубна указывал путь надежнее любой путеводной звезды. Тем более, на небе все равно ничего невозможно было увидеть из-за сплошной серой мглы. Перестрелка давно стихла. Сражаться, когда ничего не видно, никому не интересно.

– Заждался я вас,– только и сказал Латын товарищам, вынырнувшим из тумана в двух шагах от него.

– Шо дальше будем делать, хлопцы? – Когда Задов начинал нервничать, его одесский говор становился заметнее. На горы опускалась чернильная ночь, и морозило не на шутку.– Завтра егеря попрут, шо ваш пароход «Товарищ Нетте».

– Хорошо воюют. Упорные,– устало согласился Кузнецов.– Ничего не боятся.

– Когда во что-то веришь, смерть не страшит.– Шаманов положил бубен на камень и начал копаться в своем бездонном бауле.– Скоро будет совсем темно, тогда и начнем.

Оставалось ждать. Разведчики втроем сидели на длинном обломке гранита. Палатку еще днем разнесло в клочья шальной миной. Чудом уцелел походный примус. Задов хотел его разжечь и хоть немного погреться. Кузнецов запретил, сославшись на светомаскировку. Но Лева не сдавался, сделав вид, что не слышит; достал коробок спичек. Ему очень хотелось погреться у примуса, на котором еще вчера варили обед. Сидеть без движения, даже в таком огромном и экзотическом холодильнике, как Тибет, Задову было некомфортно.

Командиру группы пришлось выдирать горелку из цепких рук одессита, отдирая палец за пальцем. У Николая руки были как стальные клещи. Наконец Задов уступил. Свои длинные холеные пальцы он берег и любил. В далеком беззаботном детстве Лева мечтал стать скрипачом, заглядываясь на мальчиков с бабочками и черными футлярами в руках. Мечта так и осталась мечтой. Стоит сказать, что ловкие пальцы не раз пригодились в карьере экспроприатора и последовательного борца за чужую собственность. Ни один музыкант-виртуоз не смог бы сравниться с Левой по части ловкости рук. Мелочь по карманам тырить – это вам не на скрипочке пиликать!