Вячеслав Рыбаков - После Апокалипсиса

Майор закинул автомат на спину и заковылял прочь. Рана была легкой — считай, только кожу содрало. Но болезнь… Болезнь брала свое.

Антон откашлялся, сплюнул кровью и пошел быстрее.

from Мария Телепина [email protected]

to Психолог Заочной школы № 9

[email protected]

date May 24, 2128 10:56 РМ

subject Ежегодный отчет

mailed-by gmail.com

Ну, здрасьте.

У меня все в порядке, как обычно. Нет, ну чего писать-то? Про родителей? Так в досье все написано. Папа все еще в Транспортной компании, туннели копает — ну, не сам, конечно. Да, на юге. Новая Москва растет не только вниз, место всем нужно. Мама все еще на гидропонике, только она теперь начальник управления, и у нас повышенная квота на натуральные овощи. Хотя зачем это? Все равно никто не готовит, проще в Мак сходить.

Нет, я не знаю, что такое гидропоника. И в Вики не полезу. Зачем мне это? Распределят после школы, так мастер за пару месяцев всему научит. Делов-то — следить за автоматикой. Все равно работа — восемь потерянных часов в день, мама так говорит. Мне правда все равно, кем быть, лишь бы вкалывать поменьше.

Да, восьмые «Миры Магии». Ну как вы не понимаете, это же интересно! Виртуальные романы, например, — это не по коридорам за ручку бродить и не по кафешкам обжиматься! А оружие! Вон, папа все прошлые выходные в виртуалке просидел. А что? Заработал — имеет право.

Что значит — не настоящее? А какая разница? Для вас это шлем с вентиляторами, а для меня — свежий ветер в волосах. Где я еще смогу запрыгнуть в седло и помчаться навстречу новым приключениям? Вы вообще слово такое, «приключения», знаете? Вот-вот. А еще школьный психолог называется. Хорошо еще, что отчеты каждый месяц сдавать не надо, а то я бы точно застрелилась.

И хватит спрашивать меня, не смешиваю ли я виртуальную жизнь с реальной! Придумали тоже! Ну вот сериалы — что, постъядерные серии чем-то отличаются от старых? Да ничем. А работа? Да ладно заливать! Вот я спрашивала прабабушку, много они там гуляли на открытом воздухе? Пять минут до остановки монорельса от силы. Только тогда еще были автобусы и машины и люди стояли в пробках, дышали бензином. Жуть! Сейчас бы их всех пересажали за отравление воздуха, и правильно бы сделали.

Или вы предлагаете включить экран и слушать про ядерную зиму наверху? Вот, в доядерные времена — ооо! Да, в доядерные времена — ууу! А давайте снизим квоты на энергию и вбухаем освободившиеся ресурсы в космическую отрасль? И вбухают ведь.

Глупости это все. Найдем мы новую планету рано или поздно, никуда не денемся. А мне и под землей неплохо. С голода никто не умирает, развлечений выше крыши, места всем нарыли достаточно, вон, даже первые выборы через два года назначили. Жить можно, не хотят — их проблемы.

Да, хочется и солнца, и к морю, и не только в виртуальности. Но, во-первых, «Тропический рай» всего на два яруса ниже, а во-вторых, в бассейн я хожу по квоте, ни разу не пропускаю. Конечно, выживать можно и в респираторе, с автоматом в руках, как в старых книжках. Но зачем мне это? Уж лучше престижный район Новой Москвы, с водопроводом, электроэнергией и итальянской кухней. Спагетти, даже синтетические, они лучше консервов.

Жалко, что ни Джейка, ни Эрика, ни Маришку я так и не увижу в реале, если только папа не поторопится с туннелями. И страшно подумать, что будет, когда сломаются спутники и выйдут из строя океанские кабели. Впрочем, проложат новые — не только у меня есть друзья на другом конце света. Прорвемся, не привыкать. Вон Третьей мировой пугали-пугали, и что?

…Эээ… Ну, да, нехорошо получилось. Но вы посмотрите по сторонам — ведь никто по этому поводу особо не переживает. Поскорбят для вида в годовщину — и обратно, по отсекам, по кафешкам, заниматься делом. Жить.

А знаете, сотру-ка я этот отчет на всякий случай. Вам пришлю что-нибудь бодренькое, про полеты к звездам, про то, как важно беречь родную планету. Вы ведь этого ждете, правда? Ну, вот и получите. С верхом.

Потом перепишу. Главное, save с send’om не перепутать…

Старый опреснитель чихал всю ночь, а под утро тихо скончался. Из-за возни с ним Арсений проспал утренний прилив. И даже открыв глаза, он не сразу сообразил, что проснулся, — такой непривычной показалась ему тишина. Затем он услышал плеск волн.

— Дом, милый дом, — пробормотал Арсений и пошарил в изголовье. Увы, там было пусто. Все чинарики он скурил еще ночью.

Он опустил ноги на пол и, шаркая, побрел к выходу. Перед дверью он на секунду было прислушался, но затем махнул рукой и начал снимать засовы. Прошлой ночью его дом утратил последнюю ценность. И больше не было никакого смысла цепляться за это ржавое корыто.

Дверь заскрипела, Арсений шагнул за порог и ослеп. Прямо перед ним в небе сияло полуденное солнце. Он схватился за борт и прислушался. Нет, ничего. Только волны и скрип переборок.

— Ну, здравствуй! — процедил он. — Здравствуй, батюшка Сибирский океан.

Его ржавый дом, его старая баржа, покачивался на волнах. Корма плотно сидела на мели, но прилив поднял нос. Над баржей синело летнее небо. А вокруг, насколько хватало глаз, простирались воды, бескрайние воды нового океана. Ни земли, ни людей, ни птиц.

— Хоть бы кита какого бог послал! — пробормотал Арсений, вглядываясь до боли в глазах в морскую гладь. У самого горизонта колыхалась черная точка. Но она была еще далеко.

— Кит бы не помешал, — сказал Арсений. — Слышишь, боже! Хотя бы самый маленький. Что же мне, подыхать теперь, а?

Закончив осмотр, он спустился в носовой трюм. Изготовленный еще во времена потопа, опреснитель имел суровую конструкцию и напоминал смесь самогонного аппарата с железнодорожным титаном. При свете дня было видно, что воды осталось еще меньше. Пять литров можно растянуть на неделю. Теоретически — на полторы. А там, глядишь, и дождь может пойти.

— Дожить до дождя, — сказал Арсений. — Да я бы дожил, боже, да ты ведь не дашь!

Он налил воды в железную кружку. Затем подумал и выплеснул половину обратно в бак. После чего залпом выпил остаток. Пришли плохие времена. Пора было открывать неприкосновенный запас.

Две канистры лежали там же, где он их и положил, — под деревянным настилом в кормовом трюме. Здесь Арсений хранил не воду. В жестянках плескалась гораздо более ценная жидкость — бензин.

Арсений потянул одну из канистр за ручку, но тут же отпустил. Закрыв тайник доской, он выбрался на палубу.

Черная точка на горизонте обратилась брезентовой лодочкой — такой крохотной, что казалось удивительным, как она держит своего хозяина. Ее нос поднимался над водой едва ли больше, чем на ладонь.

Человек в лодке яростно греб к барже. Завидев Арсения, он начал махать рукой. Арсений усмехнулся и помахал в ответ.

— Ты, дядя Петя, прямо как настоящий чукча! — заорал он, когда лодка приблизилась еще ближе.

— Сам ты чукча! — крикнул дядя Петя. — Ты меня с этими детьми природы не путай! Я цивилизованный эвенк!

— Цивилизация под водой раков кормит! — крикнул в ответ Арсений. — Все мы теперь дети моря.

Дядя Петя пристал к трапу. Арсений помог ему забраться на палубу и поднять каяк. Они пожали друг другу руки.

— Ты зачем на буксир не брал? — спросил эвенк. — Уж я махал, махал! Чуть не перевернулся.

Арсений кисло усмехнулся.

— У меня опреснитель сломался, — ответил он.

Дядя Петя почесал седой стриженый затылок.

— Жаль, — сказал он. — Значит, воды не продашь? Я консервы привез. Скумбрию в собственном соку.

— Продать не продам, поделиться могу.

— Ну и я тогда поделюсь. Давай, что ли, отобедаем?

Дядя Петя достал из заплечного мешка две желтые банки, а Арсений сходил в трюм и вернулся с двумя полными кружками. После этого они поднялись по лестнице на крышу дома и разложили припасы на куске брезента, служившем Арсению в лучшие дни ковром, а в худшие дни — и одеялом.

— Так как вышло с опреснителем? — спросил дядя Петя, цепляя кусок скумбрии пальцами.

— Все к тому шло, — ответил Арсений. — Сначала он давал три литра в час. Потом два. Я продавал все меньше и меньше. Ты давно ко мне не заглядывал. Почему не поставишь парус? С ним по морю ловчее ходить.

— Парус перевернет лодку, — ответил эвенк. — И потом, откуда у меня парус? Мне материала едва на лодчонку хватило! Это ты у нас богач, водой торгуешь. А мне нырять приходится, топляк искать.

— Ловил бы рыбу! Это я белый человек, а ты, как-никак, к природе ближе.

— А, рыба… — Дядя Петя махнул рукой. — Она вся больная, мясо червями исходит. Ты землю-то вообще помнишь? Сколько на ней дерьма лежало, помнишь? Все это теперь здесь.