Жерар Клейн - Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

Бестия плакала, как ребенок. Не от раскаяния, что погубила три дюжины человек, а потому что оказалась так далеко от родной планеты. Корсон понимал ее отчаяние и прилагал все усилия, чтобы не разделить его.

В темноте он осторожно ощупывал землю, боясь пораниться о траву, судя по инструкции, острую, как бритва. Почувствовав свободное пространство, он очень медленно двинулся вперед. Трава была мягкой, как мех. Удивленный, Корсон отдернул руку. Трава должна быть твердой и острой. Урия была планетой враждебной, и, согласно инструкции, мягкая трава должна означать ловушку. Урия воевала с Землей.

Однако важнее всего был вопрос, обнаружили туземцы прибытие Бестии и Жоржа Корсона или нет. Бестия могла с ними бороться, Корсон — нет. В двадцатый раз он обдумывал свое положение. Туземцы видели, как корабль развалился в океане огня, и, вероятно, решили, что экипаж погиб. Будь джунгли Урии хотя бы вполовину так опасны, как утверждала инструкция, аборигены никогда не стали бы искать их ночью.

И вновь Корсон пришел к тому же выводу. Он должен противостоять трем смертельным опасностям: Бестии, туземцам и фауне Урии. Подумав, он решил встать — на четвереньках далеко не уйдешь. Будь он рядом с Бестией, это стоило бы ему жизни. Он мог определить, в какой стороне находится Бестия, но не мог оценить разделяющего их расстояния. Ночь поглощала все звуки, а может, его просто оглушал страх. Он медленно поднялся, не желая касаться травы. Над его головой спокойно светили звезды, чужие, но совсем не враждебные, похожие на те, что он десятки раз видел с планет, рассеянных по всей Галактике. Звездное небо было зрелищем успокаивающим, но бессмысленным. Когда-то люди на Земле придумали названия для созвездий, думая, что они неизменны, но это было всего лишь временное расположение небесных тел, видимых из определенной точки. Точка сменялась, и привычный звездный узор исчезал.

“Положение безнадежно”, — подумал Корсон. У него было хорошее, но почти разряженное оружие; перед самой катастрофой он поел и попил, хоть об этом не надо было думать. Но самым важным было то, что ему невероятно повезло — он один уцелел из всего экипажа. Кроме того, он не был ни ранен, ни контужен.

Стоны Бестии раздались с удвоенной силой, и это заставило его сосредоточиться на ближайшей проблеме. Если бы он не стоял совсем рядом с клеткой Бестии, когда та начала атаку, то сейчас дрейфовал бы легким облачком в верхних слоях атмосферы Урии. Он был занят обычной работой — пытался договориться с Бестией. С другой стороны невидимой стенки Бестия вглядывалась в него шестью из восемнадцати глаз, расположенных на том, что принято было называть ее талией. Лишенные век глаза ритмично меняли свой цвет. Это было одним из способов общения Бестии. Шесть длинных, вооруженных когтями пальцев на каждой из шести ее ног колотили — то полу клетки, а длинная и монотонная жалоба неслась из верхнего отверстия, которое Корсон не мог видеть. Бестия была по крайней мере в три раза выше его, а ее морду окружали многочисленные отростки, которые издалека походили на гриву, но вблизи оказывались крепкими, как сталь, нитями-антеннами.

Корсон никогда не сомневался, что Бестия разумна. Впрочем, это же утверждала инструкция. Может быть, она была даже разумнее человека. Основной слабостью вида, к которому относилась Бестия, было пренебрежение коллективизмом, которому человечество и другие расы обязаны своей мощью. Инструкция говорила, что это был не единственный случай. Даже на сам й Земле, еще перед космической эрой и началом систематической эксплуатации океанов, в море существовал исключительно индивидуалистический вид, который так и не поднялся до создания цивилизации: дельфины. Их вымирание стало итогом такого же пренебрежения. Однако создание сообщества вовсе не было гарантией выживания вида, и доказательством этому была война между Землей и Урией.

Глаза, пальцы и голос Бестии с другой стороны невидимой стены ясно и очевидно повторяли одно и то же, хотя Корсон и не знал ее языка: “Я уничтожу тебя, как только смогу”. И такой случай, наконец, представился. Он не мог поверить, что сдали генераторы корабля. Вероятнее всего, урианцы обнаружили “Архимед” и открыли огонь. На одну пикосекунду, что понадобилось компьютеру для постановки экрана, понизился энергетический потенциал клетки, и Бестия проявила небывалую активность. Используя способность контролировать время и пространство, она отбросила часть своего окружения далеко в космос, это и вызвало катастрофу. Все это доказывало, если, конечно, доказательства требовались вообще, что Бестия недаром считалась лучшим оружием землян в войне против Урии.

Ни Корсон, ни Бестия не пострадали при первом взрыве, поскольку ее защищала энергетическая клетка, а его — такая же сфера, предохранявшая от возможной атаки Бестии. “Архимед” нырнул в атмосферу Урии, и из всех уцелели только Корсон и Бестия. Корсон достаточно быстро сообразил, что нужно соединить свою сферу с клеткой. Когда корабль оказался в нескольких сотнях метров над землей, Бестия закричала и отреагировала на явную опасность. Потянув за собой часть окружающего ее пространства, она переместилась на долю секунды во времени. Частью этого пространства был Корсон, — другими словами, он оказался в чужом мире с чужой тварью. Излучение его энергетической сферы смягчило падение, а Бестия, заботясь о собственной безопасности, сделала остальное. Корсон приземлился рядом с ней и, пользуясь суматохой и темнотой, удрал.

Прекрасная демонстрация возможностей Бестии. Корсон знал о некоторых из них и догадывался о других, однако, никогда не отважился бы написать в рапорте, что ее так трудно убить.

Представьте себе преследуемого зверя, окруженного толпой охотников, которые на мгновение заколебались. Им кажется, что зверя от них отделяет невидимый барьер. Наконец они бросаются вперед и вдруг оказываются за секунду до этого момента. А может, и за две. В тех же самых позах, в каких были перед броском через невидимую границу. Они никогда не настигнут добычу, ибо та непрерывно отбрасывает их в прошлое, а когда они уже достаточно дезориентированы — сама бросается в атаку.

Теперь представьте, что этим зверем является Бестия, обладающая разумом, по крайней мере, равным человеческому, с реакцией более быстрой, чем у электрического угря, воплощающая холодную жестокость и ненависть ко всему, что на нее не похоже.