Владимир Ильин - Самые странные существа

Человек сидел на кухонном табурете посреди комнаты и смотрел в пустоту. На вид ему можно было дать пятьдесят лет. На самом же деле человеку два месяца назад исполнилось тридцать три.

Настенные часы-ходики заскрипели, и кукушка промяукала два раза. Было два часа ночи.

Человек вдруг встал и пошел к письменному столу. Там он открыл ежедневник и взял ручку. "В моей смерти прошу никого не винить", четкими буквами написал он и задумался. Перевернул рассеянно листок и усмехнулся. Там наспех было написано когда-то, целую вечность тому назад: "При переходе от формального к неформальному типу общения можно выделить переходный тип отношений, который при несомненной асимметрии вокативов характеризуется меньшей напряженностью вертикальных парадигм в психологическом плане…". Дальше шло совсем неразборчиво – какие-то каракули, невнятные, как мычание пьяного мужика.

– Что же это я пишу? – спохватился, наконец, человек. – Зачем?

Он вырвал листок, смял его и выбросил в открытое окно. Положил аккуратно ручку на подставку письменного стола и закурил.

– По-моему, в таких случаях вообще-то положено приодеться,- сказал потом он опять самому себе и открыл дверцу платяного шкафа.

Через несколько минут он уже был одет так, словно собирался отправиться, по меньшей мере, на светский раут: белоснежная сорочка, модный ярко-красный галстук, серый в крапинку костюм…

Этот костюм он берег для особо торжественных случаев. В нем он выпустился из университета, женился, потом развелся, потом снова женился… Последний раз он защищал в нем кандидатскую. Теперь таких костюмов не делают – немнущихся, практичныхи в то жевремя довольно приличных.

Человек пошел на кухню, включил электрочайник и стал глядеть в темноту за окном.

Словно что-то вспомнив, он опять вернулся в комнату, содрал с себя ожесточенно костюм и с неким вызовом облачился в потертый халат.

Когда чайник закипел, человек соорудил себе крепкий чай, сел за стол и закурил.

У него нигде ничего не болело, но он очень устал. Он мог бы лечь спать, но знал, что все равно не заснет. Можно было бы, конечно, прибегнуть к снотворному, но человек считал это проявлением малодушия. А трусом ему не хотелось выглядеть даже перед самим собой.

Он сделал все, что мог, чтобы избежать того, что его ожидало. Однако эти попытки оказались тщетными, как он сам считал, и поэтому оставалось только ждать. Ждать и вспоминать.

И человек стал вспоминать все, что случилось с ним, начиная с того момента, когда…

… Шенкурцев проснулся от непонятного ощущения. Будто кто-то хотел, чтобы он проснулся. Повинуясь непонятному импульсу, он встал и подошел к окну. Там ничего не было видно. Тогда Шенкурцев распахнул дверь и вышел на балкон. И тотчас в глаза ему ударил откуда-то сверху узкий, ослепительно яркий луч света. Шенкурцев вынужден был зажмуриться. В тот же миг раздался громкий, заполнивший собой всю округу голос. Он был очень странным. Когда-то в институте Шенкурцев присутствовал при демонстрации плода многолетних усилий технической лаборатории устной речи – синтезатора человеческой речи. Именно так звучал голос извне – Голос с большой буквы – только, в отличие от синтезатора, он, судя по всему, мог свободно изъясняться на любые темы.

– Мы давно наблюдаем за вами, – сказал Голос со странной интонацией.

Он звучал так громко, что мог бы разбудить даже крепко спящего человека. Однако

никто нигде не проснулся, и позднее Шенкурцев понял, что Голос звучал только в его голове.

– Кто это – вы? – скептически осведомился Шенкурцев. – И выключите ваш прожектор, ничего не видно!

Как истинный ученый он старался никогда не терять самообладания и легкой иронии – даже по отношению к происходящему лично с ним, а подобный тон бывает нелегко выдерживать.

– Мы – это мы, – спокойно промодулировал Голос. – У нас мало времени. Не задавайте нецелесообразных вопросов. Вы – разумный человек и должны понять, что это не розыгрыш и не шутка. Мы имеем сообщить вам очень важную информацию…

Голос умолк, словно ждал от человека вопросов, но их не последовало, потому что Шенкурцев, откровенно говоря, все-таки был сбит с толку необычайностью ситуации, в которой он оказался.

– Наша цивилизация умеет знать будущее, – продолжал Голос.- Как – это сейчас неважно… Мы хотим сообщить вам, что ровно через год, – подчеркиваем, именно в этот день, но в следующем году – вас не станет… Физический конец существования. К нашему сожалению, мы не можем дать вам все подробности… Запомните одно: это неотвратимо, поэтому не пытайтесь избежать смерти: все будет бесполезно…

Шенкурцев крепче стиснул перила балкона.

– Чтобы вы нам поверили, -говорил между тем Голос, – сообщаем также, что завтра, в пятнадцать часов шесть минут, на юге вашей страны произойдет крупная транспортная катастрофа… Столкнутся два аппарата, передвигающихся по стальным направляющим… Много людей погибнет в результате…

– Я вам все равно не верю, – заявил Шенкурцев. – Зачем вы решили сообщить мне весь этот бред? Почему вы выбрали именно меня из всего населения Земли?

– Слишком долго излагать, – ответил Голос.

Тут же свет погас, и Шенкурцев физически ощутил это. Он с трудом разлепил горячие веки. На улице было тихо и темно, а на небе светились только звезды.

Жену, а тем более дочь Шенкурцев будить не стал. Он снова лег спать, пытаясь убедить себя, что все это ему приснилось.

Бывает же так, вяло думал он. Вроде бы ты встал – а на самом деле еще не проснулся… Или снится тебе, что ты уже что-то делаешь, а на самом деле – еще спишь.

Но, как ни странно, чем старательней Шенкурцев пытался уснуть, тем все больше у него это не получалось, и заснул он лишь тогда, когда за окном забрезжил ранний летний рассвет и защебетали птицы.

Проснулся Шенкурцев поздно. Жена уже давно была на работе, дочка-в детском саду. Первым делом он вспомнил то, что с ним приключилось ночью, и усмехнулся.

– Крыша у тебя, приятель, уже, наверно, поехала, – сказал он своему отражению в зеркале ванной комнаты. Отражение глупо подмигнуло в ответ и скорчило зверскую рожу. – Перегрелся, на износ работаешь…

Однако, кое-как позавтракав, Шенкурцев тут же уселся за письменный стол в своем "уголке" и с головой окунулся в теорию лингвистики. До защиты докторской диссертации оставался всего год с небольшим, а у него была готова – и то еще не начисто – лишь первая глава и половина вступления… Как всегда, Шенкурцев работал, напрочь отключившись от внешнего мира, поэтому и про ночное происшествие он забыл ровно спустя пять секунд после начала работы…