Наталья Егорова - Пробка

Лунный свет классиками расчертил коридор. В сонной тишине одиноко шлепали маленькие неуверенные ножки.

Я сощурился - очки, естественно, остались на столе возле компьютера. Так и есть: едва ли не годовалый карапуз целеустремленно вышагивает к лифтам - смешно покачивается круглая памперсная попка. Ксюха моя совсем недавно так же переваливалась, топая по комнатам.

Однако, ситуация! Из какой же это палаты пациентишка сбежал? Мамаша, значит, дрыхнет без задних ног, а он...

Я машинально дернулся к сестринскому посту, но там только забытый пузырек тускло отсвечивал стеклянным боком. Сестрички со шприцами и градусниками забегают часа через два, не раньше. Ну и что я буду делать с вундеркиндом-путешественником?

А эпизод забавный, надо будет вставить в рассказ. Посмеиваясь над писательской привычкой облекать все происходящее в слова, я припустил за бутузом. Поймал человечка в охапку, поднял дрыгающего ножками в воздух.

– Ты куда это собрался, а?

Малыш успокоился, расслабленно обвис и окинул меня неожиданно оценивающим взглядом исподлобья, словно и не годовалая кроха, а, по меньшей мере, циничный подросток. Лунный свет иногда играет странные шутки с близоруким взглядом.

– Пойдем-ка домой, пока тебя не потеряли, - успокаивающе забормотал я. - Сейчас найдем твою маму...

А двери палат, вроде, закрыты все. И откуда его принесло, спрашивается? Все-таки надо будить сестричек.

– Дядь, - неожиданно пискнул карапуз. Я опустил глаза. На круглощеком личике играла ехидная усмешечка.

– Дядь, фокус хотис?

Я даже удивиться не успел. Раздался негромкий щелчок...

Очередь уходила в бесконечность. И я угнездился меж двух затянутых в белое фигур, словно всю жизнь только здесь и стоял, уткнувшись взглядом в монументальную спину. Спина венчалась коротко стриженным слегка расплывчатым затылком.

Я привычно потянулся к лицу и ткнул пальцем в голую переносицу. Угораздило же не взять очки...

И тут меня как током передернуло. Господи, где же это я?

Последнее, что помнилось: больничный коридор, годовалый карапуз на руках, и даже мгновенная растерянность вспомнилась: "Дядь, фокус хотис?"

Ничего себе шуточки!

Я беспомощно огляделся. Бесконечный червяк очереди, вокруг бело, как в больничном коридоре, и народ весь в белом, да и на мне такая же хламида надета. И что тут подумать?

Воображение мое - враг мой. Мгновенно представилось: валяюсь сейчас на холодном линолеуме, возле хнычет малыш, а душа мается перед вратами... ну, рая, наверно, раз колер такой. Не то, чтоб считаю себя достойным, но кто может похвастаться, что знает принципы загробного распределения.

Загробного?!

Испуганно екнуло: а Ксюха?

Бедный мой ребенок, что же это получается? Жена приезжает только через неделю, а я... Живо представилась суматоха вокруг трупа, суета медсестер, врачиха, прячущая глаза на вопрос несчастного потерянного воробышка, где же папа...

Нет уж, так дело не пойдет. Рановато мне в рай, знаете ли.

Я задергался, выбираясь из очереди. Воздух сопротивлялся вязкой кашей, я влип в него, как муха в сироп, и даже попытки оттолкнуться от широкой спины впереди стоящего ничего не дали. Люди (или души?) на мои поползновения не реагировали, словно манекены окружали меня.

Я разозлился всерьез, бросился на невидимую стену всей яростью и адреналиновая волна свернула пространство в американскую горку. Миг подступившей тошноты, и я обнаружил себя в обычном офисном кабинетике, разве что и здесь преобладал режущий глаза белый цвет. "Бюро пропусков в Эдем", - подумалось с неуместной веселостью.

Симпатичная девушка оторвалась от компьютера и строго глянула мне в лицо. Несмотря на размытость, казалось, что глаза у нее синие. Я прищурился на бейджик: "Аналита, оператор воплощения".

Ангелица, наверное. А воплощение - это про переселение душ, что ли? Я слегка запаниковал, но память услужливо подбросила вычитанное когда-то: люди возвращались из клинической смерти, если у них оставались неоконченные дела.

– Прошу прощения. Тут у вас, вероятно, ошибка произошла... - сбивчиво начал я. - Одним словом, мне срочно нужно обратно. У меня там книга не дописана и дочка маленькая... ну и дерево, там, не посадил, дом не построил...

Я даже хихикнул, чувствуя себя полным идиотом. Девушка, впрочем, ни капли удивления не выказала.

– Ваш ментокод?

– Извините?

– Ваш ментокод.

Это звучало как "ваш пропуск". Я недоумевающе застыл. Аналита досадливо выудила из стола и направила на меня белый прибор вроде того, что используются в магазинных кассах. Машинка с готовностью пискнула, в то же мгновение операторша подпрыгнула на стуле и взвизгнула совсем не ангельски:

– Вы иновременец!

Я ничего сообразить не успел, а возле стола невесть откуда нарисовался высокий, прямой, как фонарный столб, парень с резкими чертами лица. Приглушенно забормотала Аналита, испуганно косясь в мою сторону, будто у меня нос на лбу обнаружился или еще чего похуже.

Этот тип мгновенно просек ситуацию и навис надо мной эдаким грозным начальником. Перед глазами маячила табличка: "Владимир, старший транслятор".

Транслятор, блин. Еще не легче.

– Ваше имя? - проскрипел он холодно.

– Ярослав Федоров.

– Время жизни?

Это подтверждало мои худшие опасения.

– Позвольте, значит, я все же умер?

Узкие глаза "транслятора" уставились на меня с изумлением.

– С чего вы взяли? Меня просто интересует эпоха, из которой вы проникли в сферу гиперсознания.

Я молча недоумевал. А может, просто сплю? Бывают такие связные сны, во время которых продолжаешь сочинять. Причем бред выдумывается полнейший, как выясняется утром.

Мой собеседник тем временем материализовал прямо в воздухе компьютерную мышь и принялся елозить ей на весу, поглядывая в монитор. Просто спецэффекты из низкобюджетного фильма!

– Ага, - удовлетворенно хмыкнул он. - 2003 год. Цель проникновения?

– Куда?

– В сферу гиперсознания.

Во мне, наконец, прорвалось раздражение.

– Видите ли, - едва сдерживаясь, начал я, - давайте, во-первых, уточним: никуда я не проникал. Я в настоящий момент нахожусь в больнице с дочерью: ей 4 года, у нее воспаление легких, жена в командировке, ну вот и...

...Под утро Ксюха завозилась и снова надолго раскашлялась. Я плюхнул в раковину пакетик сока - разогреть под горячей струей. Комната плыла в оранжево-неоновом зареве уличной рекламы, и в этом свете Ксюхино осунувшееся личико выглядело особенно несчастным.

Малышка присосалась к пакетику, а я бездумно уставился на щербатую фару луны. Спать расхотелось, уютный экран ноутбука казался все более заманчивым.