Уолтер Миллер-младший - Дартселлер

Занавес поднялся. За огнями рампы простиралось море расплывчатых лиц. Он снова был Андреевым, шефом, царской полиции, верным слугой обреченного на гибель режима. В этот раз ему было легче слиться с личностью русского жандарма и немного пожить в прошлом столетии, потому что так он чувствовал себя лучше, чем в шкуре Райена Торнье. В шкуре, которую с него вскоре сдерут, если он правильно понял взгляды тех людей. «Хорошо бы и после спектакля остаться Андреевым», – мельком подумал он. Но это была верная дорога получить в соседи по палате Наполеона Бонапарта.

Газетчики ушли, не дождавшись окончания спектакля. Завтра пьесу снимут с репертуара, если в культурном разделе Таимо не появится впечатляющий хвалебный гимн, а это было в высшей степени невероятным. Первого акта ему не простят.

– Почему ты это сделал, Торни? – раздался у него в ухе голос Рика.

Торни поднял голову и увидел лицо Рика за стеклом операторской. Он развел руки и пожал плечами, как бы желая сказать: «Как тебе это объяснить, я и сам этого не знаю».

Им овладела какая-то апатия. Планы рухнули, и ему оставалось наблюдать рушащиеся вокруг обломки, пока не появится возможность выбраться из груды руин.

Первые две сцены удались. Не блестяще, но достаточно для того, чтобы зрители забыли про свою жвачку и завороженно уставились на сцену.

В третьей сцене революционные массы осадили здание полиции, Андреев ждал известий от Марки, и ответом на предложенное перемирие было «нет».

Это был его смертный приговор. Слово, отдающее его на растерзание взбешенной толпе. Но он не собирался так просто сдаваться и позволить разорвать себя на куски. Здание защищали верные правительству войска, и оно было хорошо укреплено. Так что у него было достаточно времени, чтобы самому свести счеты с жизнью. Но он медлил. Он ждал вестей от Марки.

А ее все не было.

В комнату ворвались два человека в форме. Они сказали, что она пришла, что она провела врагов через черный ход в подвал, что предала его и государство. Этого не могло быть! Но офицеры твердили свое.

Он не мог этому поверить. Ослепленный яростью, он выхватил пистолет и выстрелил в одного из офицеров.

Кукла упала. Грохот выстрела заставил Торнье придти в себя, и он вспомнил, что второй патрон в магазине был не холостой. Он забыл заменить его в последнем антракте.

Он решил было хотел выстрелить в упавшую куклу и тем самым разрядить патрон, но было уже поздно, действие несло его дальше. Он посмотрел на свою жертву, ссутулился и выпустил пистолет из руки. Шатаясь, он подошел к окну и посмотрел на площадь. Он закрыл лицо ладонями и подождал, пока опустится занавес. Занавес опустился ненадолго, обозначив короткую паузу. Торнье обернулся и хотел поднять пистолет.

– Нет, Торни, нет, – послышался испуганный шепот Рика. – К иконе! К иконе!

Он остановился. Времени, чтобы подобрать и разрядить пистолет не оставалось – занавес поднимался.

«Я должен подать знак Меле», – подумал он, прошел через сцену, сорвал на ходу воротничок и взъерошил волосы. Затем он упал на колени.

В этом положении он стоял, пока не вошли Марка, Борис и Петр. Потом он медленно повернулся и отрешенно посмотрел на них. Со смехом и издевками они повалили на пол некогда всесильного шефа царской полиции.

Мела подняла пистолет.

– Если ты хочешь помолиться, то сейчас самое время. Приблизившись к ней и улучив момент, он торопливо прошептал:

– Пистолет, Мела. Вынь первый патрон, быстро!

Казалось, она его поняла, хотя и не подала виду. Может, она просто не расслышала. Через минуту представилась еще одна возможность.

– Следующий патрон – не холостой! – прошептал он. – Вытащи магазин. У тебя еще есть время!

Петр снова ударил его. Он налетел на комод, упал на него и обратил искаженное страхом лицо к своим мучителям. Петр подошел к окну, открыл его и что-то крикнул собравшейся внизу толпе. Она ответила ему многоголосым ревом. Они подтащили его к окну, чтобы показать всем, как трофей.

– Посмотри туда, царский лакей! – прорычал революционер. – Твой верный народ ждет тебя.

Марка протиснулась между ними и захлопнула окно.

– Я этого не вынесу! – крикнула она.

– Сбрось его вниз, – приказал Борис.

– Нет! – Марка подняла пистолет. – Я не допущу этого! Я не хочу, чтобы они затоптали его. Петр засмеялся:

– Народ хочет сам рассчитаться со своим угнетателем. Так или иначе, он этого не избежит. Они его найдут.

Торнье в замешательстве посмотрел на Мелу. Она не собиралась открывать магазин и вынимать патрон, хотя стояла спиной к публике. А времени оставалось все меньше. Его ждала милосердная пуля, избавляющая от худшей участи. Последняя милость женщины, которая сначала увлекла его, затем использовала, и наконец предала.

Она направила пистолет на него, он попятился.

– Хорошо, Петр. Если они так или иначе его получат…

Он отступал, а она шла за ним. На лбу у него выступил пот. Потом ее нога скользнула по медной полоске токоносителя и он увидел, как проскочила маленькая голубая искра. Стеклянные глаза, тело из пористой резины и пластика, нервные импульсы, управляемые с помощью электроники.

Мелы не было. Здесь была ее кукла. Возможно, настоящая Мела не смогла играть, узнав о его поступке. Или ее вернула Жадэ после первой сцены третьего акта. Пластиковая рука судорожно сжимала пистолет и палец на спусковом крючке ждал лишь электрического импульса на крошечный соленоид. Его передернуло от страха.

– Твоя реплика, Торни, – услышал он шепот Рика. Кукла должна была дождаться его протеста, только потом она могла выстрелить. Без его реплики она не была способна что-либо ему сделать. Он обвел взглядом сцену в поисках выхода. У него было только несколько секунд на размышление.

Он мог подойти и вырвать у куклы пистолет, не произнося реплики. Но это значило провалить весь спектакль буквально на последней минуте.

Он мог сказать реплику, отпрыгнуть в сторону и уповать на то, что кукла промахнется. Если проделать это достаточно ловко и сразу после этого упасть, публика, возможно, ничего и не заметит.

Но тогда он упадет на полоску меди, находящуюся под током, и с криком вскочит.

– Ради бога, Торни! – взмолился в микрофоне голос Рика. – Реплику! Реплику!

Он не отводил взгляда от пистолета и покачивался, словно в трансе, ствол пистолета следовал за его движением, несколько запаздывая. Пожалуй, на секунду, не больше.

– Ради бога, Марка… – крикнул он.

Ее палец на крючке напрягся. Оружие поворачивалось вслед за его движениями. Это было рискованно. Следовало уловить нужный момент. Это был танец с коброй. Он должен был вырваться.