Александр Житинский - Глагол «инженер»

– Есть ли еще вопросы? – спросил председатель.

– Разрешите мне? – спросил высокий тип из зрителей.

И он вдруг принялся ругать мою работу, потому что я, на его взгляд, применил неверный метод и некорректно расправился с «бесконечно подлым змеем». Я растерялся. Этого я не ожидал. Я никак не мог понять, что плохого я сделал этому человеку. Зачем он не поленился прийти на мою защиту и хочет меня закопать?

Я что-то неубедительно промямлил в ответ. Но тут встал Николай Егорович и тоже попросил разрешения выступить. Он сказал:

– В дипломной работе не ставилась задача экспериментальной проверки расчетов. Могу сказать, что мы провели ее на заводе. Совпадение экспериментов с расчетными данными значительно выше, чем в случае методов, применявшихся ранее. Результаты изложены в нашей общей с дипломантом статье…

Он вынул из кармана какие-то брошюрки и передал их в комиссию. Я разглядел, что это отдельные оттиски статьи из научного журнала. Над статьей стояли две фамилии: моя и Николая Егоровича.

Это был козырной туз. Мой недоброжелатель сник. Меня спросили, не хочу ли я что-нибудь сказать в заключение? Я знал, что в заключение нужно благодарить. Чем теплее, тем лучше. И я сказал:

– Спасибо всем преподавателям, которые многому меня научили. Спасибо моему руководителю Юрию Тимофеевичу, который доверял мне. Спасибо Евгению Васильевичу Чемогурову, который всегда был рядом.

За дверью меня ждала жена с букетом. Я почувствовал себя примой-балериной. Мы наскоро расцеловались и стали развешивать листы Славки Крылова.

Крылов защищался блестяще и вдохновенно. В конце вся комиссия уговаривала его остаться в аспирантуре. Но Славка был непреклонен. Он произносил только одно слово: Кутырьма.

А потом мы все сидели в нашей комнате под шифром 4-67 и пили две бутылки шампанского – Славкину и мою. Были Чемогуров с Николаем Егоровичем, была моя жена, был Мих-Мих. Чемогуров смазал пробки шампанского чернилами и выстрелил ими в потолок. На потолке остались два чернильных пятнышка. Тут только я заметил, что они не одиноки на потолке. Там уже было несколько.

– За седьмого и восьмого дипломантов из нашей комнаты! – сказал Чемогуров. – А вон там, видите, наши с Михал Михалычем отметины…

И мы выпили шампанского. Потом долго обсуждали защиту. Мою английскую речь, Славкину работу, которую все называли «почти диссертацией», и выступление долговязого недоброжелателя. Оказалось, что это самый настоящий научный противник. Он занимался теми же расчетами, только другим методом. Я встал ему поперек пути, не зная этого.

– Наука – жестокая вещь, – сказал Мих-Мих.

– Ну, ребятки, теперь вы инженеры! – сказал Чемогуров, – я в этом почти не сомневаюсь. А кто знает, что такое инженер?

– Я знаю, – робко сказала моя жена.

– Вы? – удивился Чемогуров.

– Мне дочка объяснила, ей три года… Так вот, инженер – это глагол такой. Она где-то узнала про спряжение глаголов и спрягает сейчас все подряд. Очень смешно! Я птица, ты птица, она птица, они птицы… Я ей сказала, что наш папа скоро будет инженером. И она стала спрягать: я инженер, ты инженер, он инженер… Я говорю – неправильно, а она говорит – почему? Ведь складно получается.

– А что? – серьезно сказал Чемогуров. – Она совершенно права. Глагол обозначает действие. А что главное в инженере?.. Тоже действие!

И мы выпили за новый глагол «инженер». Все мы были инженерами, кроме моей жены, которая еще училась на инженера. Поэтому, чокаясь, мы с удовольствием спрягали этот глагол и повторяли, как стихи:

Со времени нашей защиты прошло уже довольно много времени. Я по-прежнему работаю в институте младшим научным сотрудником, правда, на другой кафедре. Сейчас я занимаюсь экспериментами с лазером под руководством нового шефа.

Профессор Юрий Тимофеевич ушел на пенсию. Заведует моей прежней кафедрой теперь Мих-Мих, который защитил докторскую. По этому случаю он отпустил бороду.

Славка Крылов работает в Кутырьме. Он тоже защитился по физике высоких энергий. В среднем два раза в год он приезжает в Ленинград. По делам или в отпуск. Он начальник отдела в своем институте. В Кутырьме он женился, у него теперь двое детей. Славка называет их «кутырятами».

Ко мне приезжал друг Автандил. Оказывается, я оставил ему свой адрес. Наконец, выяснилось, что Автандил – главный винодел совхоза. Несколько дней мы провели по тбилисскому образцу.

Сметанин работает заместителем директора Дворца культуры. Его фиктивный брак успешно продолжается. Дочка Сметанина скоро пойдет в школу. Сметанин выглядит очень деловым. Когда мы с ним случайно встречаемся, он предлагает достать билеты на любую премьеру в любой театр. Но я предпочитаю ходить в кино.

Гения я видел недавно по телевидению. Он пел в вокально-инструментальном ансамбле. У него были длинные волосы и знакомая мне детская улыбка.

Вика работает на том же заводе. Замуж она не вышла. Зато каждое лето ездит за границу. Она общественный деятель. Я ее вижу довольно часто, потому что живет она рядом. При встрече я всегда чувствую себя неловко. Мне не о чем с нею говорить. Про Крылова она не спрашивает.

Когда приезжает Славка, мы идем с ним к Чемогурову. Евгений Васильевич сидит в той же комнате. Шифр на двери уже несколько раз менялся. Электроинтегратор списали, и Чемогуров отгородился большим фанерным плакатом «Храните деньги в сберегательной кассе!». Не знаю, где он его раздобыл. Чемогуров по-прежнему старший инженер. Мы сидим с ним, пьем вино и вспоминаем всю нашу эпопею с защитой дипломов. И с каждым годом нам все грустней и приятней ее вспоминать.

Чернильных пятнышек на потолке теперь пятнадцать.