Василий Караваев - Устрица раскрылась

Дебильную рожу охранника на мониторе опять сменил бесконечный видеоролик пейзажей планеты, сопровождаемый классической музыкой. Снова видеолинолеум включил пушистые облака под ногами. Когда же меня переведут в международную тюрьму? Вернее, когда же сменят программу, транслирующую фон на поверхностях потолка и пола? Тюрьма останется та же, просто я перейду под другую юрисдикцию.

Солнечный круг на горизонте, проецируемый на стене, резко исчез, вновь не дойдя до кромки земли. В динамиках медленно стала нарастать трескотня цикад. Я уже знал, что через час звук цикад сменит противное гудение москитов. Сраные лицемеры! Хотят создать мне максимально приближенную атмосферу дикой природы. Думают, что я тут расчувствуюсь и покаюсь. Когда судья рассмотрит моё дело и примет решение отдать меня спецслужбам, программа визуализации сменится на другую, какую, я ещё не знаю, но слышал от мадагаскарца Мандэйа, что по крайней мере фон, транслируемый на видеолинолеуме, и звуки дикой природы можно будет выбирать самому. Тогда не будет этой чёртовой дезориентации в пространстве, от которой хочется лечь и всё время лежать. Ощущение, что тебя выбросило из самолёта и ты паришь с утра до вечера. Своими видеопытками они хотят сделать из меня кабачок. Ха! Не на того напали! Опять я не увидел, как солнце садится за горизонт. Конечно, обломно, когда прерывается трансляция сансэта, ну да ладно, за свою жизнь я насмотрелся их вдоволь.

Развалившись на тяжелой пластиковой кровати, я закрываю уставшие за день глаза и снова отлавливаю привычный за последнее время удар тока в моём мозгу. Это он, червь сомнения с электрическим жалом, снова показывает своё мерзкое лицо. Мне хоть и 79 лет, но чувствую себя максимум на 30. Конечно, я уже достаточно пожил, но умирать совсем не хочется. А вдруг весь мой опыт последних лет был обычной галлюцинацией, а не действительностью? Хотя нет, слишком много было подтверждений реальности происходившего. Впрочем, я уже все для себя решил, и обратного пути нет. Почему мне досталась именно такая судьба? Почему всю жизнь приходится убеждать окружающих людей поверить мне? Ну ничего — осталось совсем немного потерпеть. Попробуем спасти ещё хоть сколько-нибудь душ, и гори синим пламенем эта планета. И почему, кстати, я должен их спасать? Большую часть жизни я по-своему пытаюсь изменить ход истории всей планеты. Но только теперь это последний мой шанс.

Чтобы я ещё попытался кого-нибудь спасти!? Дудки! Порой, мне кажется, последние пять лет своей жизни я был просто спятившим торчком. Мой изворотливый и хитрый мозг ещё до тюрьмы нашёл прекрасный повод торчать на наркотиках. Он заглушал голос разума, оправдывая эту страсть безумной утопической идеей изменить мир к лучшему. Да пусть этот мир катится, куда угодно, ко всем чертям собачьим, но без меня!

Я сидел на крошечной веранде своего домика, спрятавшегося в тени небольшой пальмовой рощи, отделяющей деревню от моря, и размышлял. Думал, как бы сейчас спасти самого себя… Я полгода на свободе, а финансовые вопросы так и не решил. Йога, конечно, успокаивает нервы и отвлекает мозг, пытающийся поскорее решить все проблемы, которые накопились вместо денег за последние несколько лет. Однако рай, который меня здесь окружает, подчас становится буквально нестерпим. Кругом все прелести и красоты тропиков — птички, цветочки, пальмочки, а на душе кошки скребут. И жаловаться не на что и радоваться нечему — херня полная! Как же красиво подметил один автор — «бремя счастья облегчает только бальзам страдания». Что ж, придётся опять немного пострадать, чтобы облегчить гнёт этого навязчивого счастья. Уже полгода я ничего не употребляю. Нет денег — нет проблем! Нет семьи — нет проблем! Нет работы — тоже нет проблем! Я знаю, что всё это у меня ещё будет, нужно только осмотреться и придумать, как опять обзавестись всеми этими проблемами. Сейчас я живу на берегу моря, есть крыша над головой, тепло, сыт и здоров. Источник непреходящей радости бытия — разумеется, и в первую очередь Свобода. Пока нет забот, надо наслаждаться именно свободой. Но это чёртово бремя счастья именно сегодня стало просто невыносимым! Всего лишь пару лет назад мой мозг сводило от проблем абсолютно противоположных. Деньги зарабатывались легко и непринужденно, было всё, о чем я мечтал, но лёгкости бытия не было совсем. Ворчливая жена, вечно чем-то недовольная, рушила всё шанти в моей голове. И вселенская тоска тогда густой паутиной покрыла мой мозг. Она-то и привела меня в тюрьму. Сейчас, когда я потерял всё — работу, деньги, семью, лёгкость бытия была такой, что хотелось сделать себе больно. Все беды от баб, прав был Боб. Пусть мне всю следующую неделю будет плохо, но сегодня я облегчу груз своего счастья. Точно! Вот удолбаюсь сегодня кристаллами МДМА и буду мучиться совестью и недостатком серотонина целую неделю… И чем мне будет хуже — тем лучше.

Подхватив свою потрепанную сумку-рюкзак, расшитую слониками и чем-то узорно-этническим, бросаю в неё бутылку питьевой воды, пару завалявшихся рупий, цепляю ногами утоптанные «кроксы» и отправляюсь на берег, провожать солнце. Сансет-ритуал пропускать негоже, тем более если живешь на берегу Аравийского моря.

Узенькая тропинка, разрезающая высокую траву и кустарники, красноватой лентой глиняной почвы вела в сторону пляжа. Можно, конечно, пройти в обход, по широкой, людной деревенской улице, переполненной пёстрыми фриками, розовощёкими туристами и торгашами из многочисленных лавок. Но мне не хочется сегодня видеть столько довольных и счастливых людей. Не то сегодня настроение, чтобы разделять с ними мою невыносимую лёгкость бытия. Эту тропинку, ведущую коротким путём к морю, знают не все. Только лишь те, кто приезжает сюда пожить, а не туристы-двухнедельники, вырвавшиеся из круговерти их больших сумасшедших городов. Чтобы попасть на пляж этим путём никак не получится обойти заведение моего старого приятеля Влада по прозвищу Тюлень.

Вышедшие из его соломенного ресторанчика две юные европейские фрички, кокетливо улыбнувшись мне, слегка вжимаются в кешьювый куст, чтобы разойтись со мной на узкой тропинке. От них пахнет жасминовым маслом, карамелью и мыльной свежестью. Эх, вставить бы им обеим, да кому я такой с проблемами в башке нужен. Прилипшая за полтора года тюрьмы маска настоящего мачо мешает мне искренне улыбаться. Ну ничего, сорву я её ещё с себя. Нужно только подождать.

— Привет, Влад, как жизнь? — протягиваю я руку тощему белорусскому фрику с выпученными от рождения, как у хамелеона, глазами и стянутым на темечке пучком редких и длинных волос.