Аркадий и Борис Стругацкие - Испытание «СКИБР»

– Пусть бы уж он лучше не рассматривал, – сказала Нина, демонстративно поворачиваясь к роботам спиной. Но она не удержалась и спросила: – И это все ты изобрел сам?

– Нет, что ты! – Акимов даже засмеялся. – Конечно, нет. Я всего-навсего программист. Систему строили шесть заводских лабораторий и два института. Нам – Сермусу и мне – осталась только доводка – тонкое программирование. Правда…

Нина оглянулась и увидела, что «кентавр» с тройкой на спине как-то боком приближается к ним, неторопливо переступая шестью лапами-рычагами и тихонько покачивая головой.

– Вам что, товарищ? – спросила Нина.

«Кентавр» остановился.

– Видишь, «Оранг» хочет познакомиться с тобой поближе, – сказал Акимов. – Он очень любит знакомиться.

– В другой раз, если можно, – сказала Нина. – Когда-нибудь в другой раз.

Акимов засмеялся и достал из кармана ультразвуковой свисток. Нина зажала уши. Акимов свистнул, и «кентавр» прежним неспешным аллюром, не поворачиваясь, вернулся к «Орангу». Нина проводила его любопытным взглядом.

– Странная форма для машины, – заметила она. – Настоящий богомол.

Акимов сказал:

– По-моему, для эффекторного механизма форма очень рациональная. К тому же выдумали ее не мы.

– Кто же?

– «Оранг».

Нина прикусила губу и оглянулась на «Оранга». Сиреневая цистерна на гусеницах выглядела очень мирно.

– Слушай, – сказала Нина, – как устроен «мозг» этой системы? Ведь это не полупроводники, конечно?

– Ага, – засмеялся Акимов, – все-таки интересно? Специалист остается специалистом.

Нина и глазом не моргнула.

«СКИБР» представлял собой чрезвычайно сложный механизм, непрерывно воспринимающий обстановку и непрерывно реагирующий на нее в соответствии с требованиями основной программы – собирать и передавать самую разнообразную информацию об этой обстановке. Создание такого механизма потребовало отказа от классических форм кибернетической техники – полупроводников, губчатых метапластов, волноводных устройств. Необходимо было принципиально новое решение. Оно было найдено в использовании замороженных почти до абсолютного нуля квантово-вырожденных сложных кристаллов с непериодической структурой, способных претерпевать изомерные переходы в соответствии с поступающими сигналами. Были отысканы и средства регистрации этих переходов и превращения их в сигналы на эффекторы.

Нина вздохнула:

– Нет, для меня это слишком сложно. Вырожденные кристаллы… Изомерные переходы…

– Я всегда говорил тебе, чтобы ты занялась теорией, – назидательно сказал Акимов.

– А время? Ведь я рисую.

– Да… Конечно. Я совсем забыл.

Он наклонился, взял ее руки в свои и приложил ее ладони к своим щекам. Щеки были горячие и колючие.

– Тебе бриться надо, – шепнула она.

– Угу…

Он испытывал блаженство. «Навсегда и вместе, – подумал он. – Вместе и навсегда».

Сиреневые страшилища почтительно таращились на них, «Оранг» меланхолично мигал цветными огоньками.

– Слушай, – спросила Нина, – а почему они сиреневые?

Акимов пожал плечами:

– Откуда я знаю? Если бы они были оранжевыми, ты спросила бы, почему они оранжевые. Это «Оранг» решает. Сегодня утром они были желтыми.

Нине стало смешно. Она прыснула и закашлялась. Акимов похлопал ее по спине.

– Я серьезно говорю, – сказал он. – Ведь это самоорганизующаяся система. И характеристики системы определяет сам «Оранг». И чем он руководствовался, окрашиваясь в сиреневый цвет, знает только он сам. Мы можем только догадываться. Может быть, это он из-за тебя.

– Поразительный нахал, – сказала Нина. – Интересно, что он этим хочет сказать? Подумай, ведь он и тебя мог бы выкрасить в сиреневый цвет. Или в желтый.

Она снова вспомнила Быкова и замолчала. Акимов сидел, закрыв глаза, и думал, какие у нее мягкие, теплые, сильные руки.

– Слушай, – сказала Нина, – ты думаешь, они помогут Быкову? Ты думаешь, Быков серьезно рассчитывает на них?

– Вероятно. Во всяком случае, с ними лучше, чем без них. Все-таки меньше риска. Вот Быков сажает корабль на неизвестной планете. О ней ничего нельзя сказать заранее. Сейчас нельзя даже наверняка сказать, что она существует. Он сажает корабль. Может быть, там камни взрываются под ногами. Или океаны из фтороводорода. Или электрические разряды в миллионы вольт. В общем, неизвестно и опасно. И Быков посылает на разведку роботов. Вот этих скибров. Роботы узнают все, расскажут, посоветуют, что делать. Так я себе это представляю.

– Тогда это очень важно, – проговорила Нина.

– Да…

«Если Быков решит садиться, – подумал Акимов. – Если вообще будет где садиться. Но главное – почему Быков приехал сам? Почему не приехал его кибернетист?»

– Мне уж-жасно хочется, чтобы Быкову понравились ваши скибры, – сказала Нина.

– Мне тоже. Завтра он посмотрит. Наше стадо в порядке генеральной репетиции пройдет по Серой Топи. Десять километров сюрпризов и развлечений.

– Каких сюрпризов?

– Всевозможных. – Он взглянул на часы. – Малыш, у нас еще целых шесть часов! Пойдем ко мне, я напою тебя чаем. Чудесным горячим чаем…

Они вышли из мастерской (сиреневые «кентавры» качнулись им вслед, но не двинулись с места) и остановились на краю бетонной площадки.

Ночь шла на убыль. Туман над Серой Топью стал плотнее, небо на востоке посветлело. Над бледными тенями далекого горного хребта висела яркая звезда – искусственный спутник «Цифэй», с которого фотонный исполин Быкова будет стартовать в межзвездное пространство.

Утром с юга приползли тяжелые тучи, и на землю посыпалась мелкая водяная пыль. Но туман над Серой Топью разошелся. Стали видны кусты с пожелтевшими листьями, кочковатые пригорки в щетинистой травке, темные болотные лужи.

Около одиннадцати к мастерской подъехал вездеход на шаровых шасси. Из вездехода вышел огромный грузный человек с темным, почти коричневым неподвижным лицом – Антон Быков, знаменитый межпланетник, сын и внук межпланетников, командир фотонного корабля «Луч». Он молча протянул руку – сначала Акимову, затем Сермусу – и медленно кивнул Нине, которая стояла в стороне, кутаясь в лиловый плащ.

– Здравствуйте, товарищ Быков. Можно начинать? – спросил Акимов.

– Можно, – сказал Быков. У него был глухой, бесцветный голос.

Сермус, очень взволнованный и поэтому непривычно суетливый, поднес к губам плоский свисток и беззвучно свистнул три раза. Дверь мастерской отползла в сторону. Сермус свистнул еще раз.

Первыми, как скаковые лошади из конюшни, выбежали сиреневые «кентавры», гуськом спустились по склону холма, огляделись, забавно поворачивая рогатые головы, и замерли. Послышалось стрекотание, и из мастерской выкатился «Оранг». Быков крякнул: «кентавры» и «Оранг» вдруг словно по волшебству окрасились в серо-стальной цвет.