Игорь Удачин - Ковчег

МУЗЫКАНТ

ЖЕНЩИНА

ПОЭТ

ЖЕРТВА

ПАНКИ

ВИРТУАЛ

Наконец они остановились у единственной двери, не имевшей таблички. Дядюшка Ной отворил ее и передал Занудину ключ.

— Вот ваша комната, Зануда.

— Занудин, — поправил молодой человек.

Старик снова улыбнулся уголками губ, как улыбался при первых минутах их встречи.

— Для ужина уже поздновато, не правда ли? Отдыхайте после дороги. А к завтраку подходите. Внизу, в холле, в девять.

— В девять? — переспросил Занудин, извлекая из кармана брюк большие часы на засаленном кожаном шнурке, заменявшем цепочку. На стекле, закрывавшем циферблат, красовалась зигзагообразная трещина.

— В вашей комнате есть часы. Ориентируйтесь лучше по ним. Спокойной ночи, милостивый государь, — дядюшка Ной широко зевнул, демонстрируя крепкие белые зубы, которыми не грех было похвастаться — и в компании тяжело дышавшего карлика отправился восвояси.

Занудин проводил их взглядом и вошел в комнату.

Включив свет, он болезненно зажмурился на секунду-другую, после чего с замиранием сердца огляделся. Первое, что пришло на ум Занудину: еще ни разу за время кочевой жизни не доводилось ему останавливаться в таких восхитительных условиях. Пестрым безудержным каскадом пронеслись в памяти те маленькие загаженные каморки, десятки, если не сотни которых он сменил в пору долгих скитаний. Занудин чуть не прослезился, подумав о том, что, оказавшись вскоре еще в каком-нибудь захолустье, мысленно он нет-нет да и вернется сюда. Занудин растроганно улыбнулся и, стащив с головы бейсболку, принялся терзать ее своими узловатыми, согнутыми в крючки, пальцами.

В комнате было просторно. Более чем! Светло, ухоженно. При виде всевозможных удобств рука так и тянулась к горлу, чтобы протолкнуть застрявший от удивления комок. Шикарный письменный стол. Ковры. Кресла. Высокая мягкая кровать. Книжный стеллаж. Шкаф-купе. Зеркала. Кружевные занавески на окнах, подобранные фестонами. Ванная с туалетом…

Справившись с первыми отзвуками волнения, Занудин принялся распаковывать чемоданы. По правде говоря, в этом не было особой надобности. И все-таки человек, приговоренный к постоянным новосельям, каждый раз находит необъяснимую отдушину в перекладывании с места на место сменного белья и разного мелкого скарба, всюду таскаемого за собой, чтобы не забывать о каких-то простейших истинах и, главным образом, о доме, который теперь везде и нигде… Разглаживая рукой рубашки и отделяя шерстяные носки от хлопковых, Занудин вдруг погрузился в противоречивые размышления… Старик даже не завел речи об оплате, проигнорировал и все прочие привычные формальности. Повел разговор точно с нерадивым племянником, которого полагается как следует помурыжить, чтобы потом обласкать! Все эти утомительные паузы, рассеянная снисходительность! И что в итоге? Взял и поселил как снег на голову свалившегося человека в самые настоящие апартаменты, и отдаленно не напоминающие гостиничного номера, на какой следовало рассчитывать Занудину в затерянной глубинке, куда его занесло… Один книжный стеллаж чего стоил, не говоря про остальное (невооруженным взглядом расставленные по полкам книги можно было отнести к разряду отборных и ценных), — диво дивное, да и только! Сон наяву, рискующий обернуться изощренным розыгрышем… Занудин как бы невзначай взглянул на себя в зеркало. С той стороны амальгамы ему ответил взор помятого человека с посеревшим от долгих скитаний лицом. «На денежный мешок я не смахиваю, это точно, — с горькой самоиронией отметил Занудин. — А за любое удовольствие полагается хорошенько вывернуть карманы, разве не так?»

Если бы Занудин поломал голову подольше, он бы столкнулся и с прочими странными нюансами его недавнего вселения, однако слишком молодой человек был утомлен для всего этого. Утро вечера мудренее, решил Занудин.

Раздевшись и стопкой уложив одежду на стуле, Занудин наведался в душ, а вернувшись, с наслаждением растянулся на своей новой чудо-кровати. Веки почти сразу начали слипаться словно напомаженные чем-то клейким и приятно покалывающим. Задача-минимум была определена: как следует выспаться, а с утра — поплотнее позавтракать. Узкие щелки глаз отыскали на стене часы: за полночь. Занудин прекрасно понимал, что завтра, когда зайдет речь о произошедшем недоразумении (а это явное недоразумение!), ему придется отсюда убраться (возможно, даже со скандалом), и был крайне доволен тем, что хотя бы на темное время суток не остался без приюта. «Старик сам виноват в своем попустительстве, и содрать с меня немыслимой платы ему не удастся, дуля с маслом! Не в драку же ему со мной лезть, в самом деле…»

Занудин снова подвергся сильному эмоциональному возбуждению, и рука потянулась за пачкой сигарет, которую он успел выложить у изголовья. Пальцы конвульсивно вздрогнули, застыли… Уже мгновение спустя Занудин спал беспробудным сном.

Этой ночью, во сне, Занудин вновь разговаривал с «собой-маленьким». Кто такой Занудин-маленький? Не станет лишним пояснение.

Дело в том, что еще во времена своего небезоблачного отрочества Занудину довелось перенести редкую и опасную форму гриппа. Болезнь едва не лишила его жизни. Занудин сутками не приходил в себя. У постели больного постоянно дежурили медсестры, ожидая его очередного пробуждения, чтобы тут же напичкать таблетками, покормить и поднести судно. Все это делалось второпях, пока Занудин вновь не проваливался в беспамятство. В тот период Занудину снилось много разных снов. Причем сны были довольно необычные.

Вот сюжет одного из них.

Занудин открыл глаза. Он по-прежнему лежал в своей больничной постели, но чувствовал себя впервые за долгое время просто превосходно. Сознание наконец вернулось к нему в полной мере, и неописуемое чувство легкости и освобождения в один миг переполнило Занудина.

— Эй, сестра! Кто-нибудь! — закричал Занудин, всеми силами сопротивляясь просящимся наружу слезам радости.

У кровати появилась медсестра.

— Я здоров, сестра! Здоров! Правда? — срывающимся на восторженный полушепот голосом залепетал Занудин, крепко прижимая женскую руку к своей груди.

— Конечно же ты здоров, Занудин, — улыбнулась медсестра, мягко высвобождая наманикюренную кисть. — Тебя ведь утром прооперировали, и теперь все, все, так и знай, будет хорошо…

— А зачем меня оперировали? — еще крепче ухватившись за руку медсестры и чуть ли не завалив женщину к себе в койку, спросил Занудин. Вопрос был скорее праздным. Ведь факт проделанной операции, если она привела в итоге к выздоровлению, никак не должен был смущать. Есть на то люди, которым виднее. Кому без всякой опаски вверяются судьбы, словно они боги в белых халатах.