Василий Гавриленко - Бразилия

-Островцев, на выход.

Мяч выскользнул из моих пальцев и ускакал под тумбочку.

-Прощай, братишка, - кашлянув, сказал Литвин.

Я поднялся, взглянул на сокамерника, затем – на пришедшего за мной охранника не-людя.

Как жаль, что приходится уходить, что нельзя и дальше слушать рассказы Литвина о жизни в метро.  Слушал бы их до конца жизни.

                Цок-цок.

                Шарк-шарк.

                Подошвы охранника, идущего следом за мной, стучат иначе, чем мои. И я знаю, почему. При разгоне горенянского бунта мне здорово досталось от не-людя. Ногой – да под ребра. Синяк  (вернее, черняк) был как раз в виде металлической набойки. А некоторые из не-людей особым образом подтачивают свои набойки, чтобы при ударе вырывать клочки мяса. Изобретательные, черти.

                -Стоять.

                Голоса у не-людей одинаковые. Почему те умные головы, что заседают в Капитолии, не разнообразят голосовые движки своих слуг? Денег жалко, или боятся, что не-люди станут слишком похожи на людей? 

                Я замер лицом к стене, окрашенной в светящуюся зеленую краску. Охранник вытащил из нагрудного кармана ключ-карту, приложил к замку.

                -Вперед.

                Я шмыгнул в отворившуюся дверь. Нипочем не поймешь, что это помещение – столовка. Скорее, на раздевалку похоже. Едой здесь не пахнет, во всяком случае.

                Ячейка для приема пищи №12. Моя, значит, ячейка. Вошел в кабинку, дверца затворилась, присел к столику.

                В утробе синтезатора густо загудело; из металлического кожуха, на столик выпрыгнула пластиковая миска, затянутая в целлофан.

                Так, что там у нас.

                Две жареные ножки не-курицы и овощи. Не так и плохо.

                Я разорвал пленку, схватил ножку, стал есть. Не думал, что буду сегодня с таким аппетитом уплетать не-курицу.

                Так. Пластиковую косточку обглодать. Теперь – овощи.

                Звякнуло. Прием пищи закончен. Охранник отворил дверцу, уставился на меня.

                -Выходи.

                Я поспешно покинул ячейку.

                Из столовки не-людь препроводил меня в Сектор Б. Здесь вместо стен – экраны, люди в белых халатах, совершая руками замысловатые движения, разворачивают и сворачивают на электронных табло какие-то графики. Мне досталось несколько заинтересованных, испуганных и осуждающих взглядов. Смотрите, смотрите, не жалко.

                Не-людь приказал мне остановиться около двери с табличкой «МАШИНА НАКАЗАНИЙ». Пришли, значит.

                -Входи.

                Выходи-входи, входи-выходи. Это игра такая?

                Я вошел в помещение, напоминающее ангар. Как здесь пустынно. Только у дальней стены рядом со странным сооружением, напоминающим рассеченную надвое скульптуру Давида, стоит человечек.

                -Проходите живее!

                Это крикнул человечек? Какой у него писклявый голос.

                Не-людь подтолкнул меня в спину.

                Я мысленно выругался, ускорил шаг.

                Добротный ангар, даже пол устелен листами из какого-то блестящего металла.

                Мы приблизились. Человечек толстенький, усатый. Восковую лысину обрамляют курчавые волосы.

                -Заключенный 9823 Андрей Островцев доставлен на место казни, - отрапортовал не-людь.

                Человечек уставился на меня. Глаза у него были, как у рыбы. Выпученные и холодные.

                Я перевел взгляд на статую Давида. Ого! Изнутри статуя полая, как саркофаг фараона. Вот она какая, Машина Наказаний…

                -Присядьте.

                 За Машиной Наказаний прятались стол и два стула.

                Я повиновался. Не-людь встал позади.

                Человечек оправил белый халат и опустился на стул напротив меня. Взял со стола электронный карандаш, покрутил в коротких, толстых пальцах.

                -Меня зовут Борислав Евгеньевич, - представился он, наконец. – Я назначен куратором вашего наказания.

                Я кивнул.

                -Вы, разумеется, представляете в общих чертах действие Машины Наказаний, - Борислав Евгеньевич причмокнул, словно во рту у него невесть откуда оказался мятный леденец. –  Ее действие основано на открытии доктора Демьяненко, позволяющем перебрасывать во времени разум и саму сущность человека. Итак, мы отправляем осужденного (в данном случае, вас) в прошлое, в тело человека, погибшего … - Куратор снова причмокнул, – страшной смертью. Есть несколько вариантов наказания, несколько исторических кровавых инцидентов… Какой именно достанется вам, определит слепой случай. Разумеется, вы можете попытаться изменить прошлое, спасти своего аватара и себя, но, уверяю вас, - Борислав Евгеньевич засмеялся. – Это бесполезно. Многие пытались спастись от неминуемого, но… - Он развел руками. – В общем, у них ничего не вышло. От судьбы, как говорится, не убежишь.

                -Выродки.

                -Что, простите?

                -ВЫРОДКИ!

                Что-то тяжелое улеглось мне на плечи, со страшной силой вдавив в стул.

                Борислав Евгеньевич взмахнул рукой.

                -Отпусти его.

                Не-людь тут же убрал с моих плеч чугунные руки.

                -Выродки, говорите? - Борислав Евгеньевич нахмурил лоб. – А, по-моему, это весьма гуманный способ расправляться с такими, как вы. Ведь настоящий выродок здесь один. И это не я, и даже не этот тупоголовый здоровяк, зародившийся в пробирке. Выродок – это вы, Островцев. Вы, нарушивший заведенный порядок, подстрекавший людей к бунту. А впрочем… Хотите, я прямо сейчас прикажу не-людю свернуть вам шею? Чик! – и все кончено. Как курице. Хотите?

                -Нет, не хочу, - поспешно отозвался я.

                Борислав Евгеньевич откинулся на спинку стула и рассмеялся.

                -Вот и умница. Представьте себе, я знал, что вы так скажете. Ну, не смотрите на меня, как добрая хозяйка на таракана. Я лишь делаю свое дело.

                Куратор склонил голову, придав лицу умильное выражение.

                -Но приступим.

                Борислав Евгеньевич ткнул в стену электронным карандашом. На стене высветились четыре картинки, расположенные одна под другой. Каждая картинка пронумерована.

                На первой изображен маленький мальчик в золоченом камзоле, играющий со сверстниками; на второй – автомобиль с президентом Кеннеди и его женой; на третьей – какие-то люди, бредущие на лыжах сквозь снежную пелену; на четвертой – карета, едущая вдоль городского канала.