Елена Кочергина - Экстрим

На Земле живёт несколько миллиардов идиотов. Одни идиоты ведут здоровый образ жизни, пытаясь оттянуть неизбежное. Другие бегают по церквям и гуру в поисках бессмертия. Третьи пытаются получить от жизни всё, пока ещё не померли. Четвёртые плюют на смерть и занимаются экстримом в знак протеста. Эти, пожалуй, будут посимпатичнее. Хотя бы не бздят с утра до вечера перед ней , как предыдущие категории идиотов. Но, по сути, и первые, и вторые, и третьи, и четвёртые занимаются одной и той же хренью — борются с той, которую нельзя побороть, и всегда проигрывают.

Может быть, Майк — один из тех счастливчиков, кому волею случая удалось её победить? Может, это новая ступень эволюции человека? Сотворить в своём сознании бесконечный мир, неподвластный времени, и спрятаться в нём от смерти? Скучновато тут, конечно, но, возможно, это только пока? Что, если законы этого мира создаёт сам Майк по мере обживания в нём? В какой-то книге говорилось, что энергия человеческого сознания бесконечна, и в обыденной жизни человек использует только малую её толику. Надо активизировать скрытые ресурсы! Надо копать в глубь себя! Надо просить у солнца встречи с другими людьми! С такими, которые, подобно Майку, перешли на новую ступень эволюции сознания!

Сидя в своём кресле, Майк в очередной раз спорил сам с собой.

«Нет, всё-таки Земля была классная! Может, потому что, живя на ней, надо было бороться со смертью? А мир Пустоши какой-то противоестественный. Уж не потому ли, что здесь нет смерти, голода, жажды и усталости?»

Вдруг он осознал, что уже некоторое время слышит какой-то странный звук, равномерный и настойчивый. «Ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук». Неужели кто-то стучится к нему в дверь Хижины?

Последнее время он часто просил солнце даровать ему собеседника, но отчего-то не верил, что божество исполнит его желание.

Майк распахнул дверь и увидел лицо. Вытаращенные глаза с любопытством разглядывали Майка, а под лицом… Под лицом были довольно мускулистые плечи, гибкий торс молодого мужчины и задница, обтянутая спортивными шортами. Лицо засмеялось в коротко подстриженную бородку, и гость стал поворачивать тело, чтобы оно оказалось в правильном положении относительно лица.

— Что, вставило? — хихикал визитёр. — Мне и самому вставило, когда себя таким в зеркале увидел! Мне на сто восемест градусов башку вывернуть — раз плюнуть. Шейные позвонки разъединены на фиг! Тебя как звать?

— Майком.

— Я Колян. — Молодой человек энергично пожал Майку руку. — Прикинь, вылезаю в очередной раз из своего бунгало и вижу твою хату неподалёку. Зашибись!

Колян ввалился в Хижину и осмотрелся.

— Поездами увлекаешься? А я себе мотиков наделал! Спортбайки, «харлеи», классика, полицейские, чопперы, старые советские, эндуро — все, какие бывают…

— Ты давно здесь? — поинтересовался Майк.

— Ты спрашиваешь, сколько раз взошло и опустилось за горизонт солнце с тех пор, как я кисну здесь? — саркастически осведомился Колян. — Ни разу!

— Ну а чисто субъективно?

— Субъективно я здесь очень долго, братан, непростительно долго. Сто раз просил солнце вернуть меня обратно, а ему хоть бы хрен. А ты просил?

— Как-то не пришло в голову. А может, чувствовал, что это бесполезно…

— Милое креслице. А гостям у тебя здесь есть, куда ж…у кинуть?

— Сейчас попрошу. — Майк направился к двери.

— Закажи шезлонг, что ли. Стой! Как думаешь, он мне на башку не плюхнется?

— Сейчас проверим, — засмеялся Майк.

Когда он вернулся, Колян сообщил, что два сложенных шезлонга появились из воздуха у стены. Они вытащили их на Пустошь, разложили и стали беседовать так, будто знали друг друга тысячу лет. Быть может, так оно и было?

— Ты чего чёрный такой? — стебался Колян. — Отелло хотел сыграть? Не похож! Тебе бы ноздри расширить и губы вывернуть, вот тогда сошёл бы за черномазого.

— Зато у меня шея не птичья! — улыбался Майк. — Интересно смотреть на свою задницу с той стороны?

— Скажи честно, Микаэлло, есть какие-нибудь идеи, как отсюда вырваться?

— А надо ли?

— Не, ну ты загнул! Небось, как я, со скуки подыхаешь!

— А мне на Земле не намного веселее было.

— Ты чё, дворником работал?

— Я вообще ещё не работал. А ты чё делал? По миру ездил и чужие бабки прожигал? Что в твоём понимании «весело»?

— Да, кажись ездил, а куда и зачем не помню. Помню Рио… Гигантский Иисус с пустыми незрячими глазами, жара, мулатки в бикини… Помню Лиссабон… Там такие улочки маленькие, и трамвайчики по ним ездят допотопные, смешные… А какие девчонки были в Малаге! Я снимал их по две шлюхи за раз…

— Да иди ты со своими девчонками! У меня тут вообще не стои́т, что бы я себе ни представлял…

— Аналогично, — скривился Колян. — Вот поэтому и надо из этого тухляка выбраться, сечёшь? Я в одиночку не смог придумать, как. Но теперь-то нас двое! Одна голова хорошо, а две — мутант! — Колян опять заржал.

— Может, для начала надо вспомнить, как мы здесь оказались?

— Блин, я когда начинаю вспоминать, башка раскалывается, как ненормальная. Типа, я работал… Да, блин! Я работал! А эти козлы меня схватили и поволокли! Какого хрена! Киллеры недорезанные!

— Успокойся! — закричал Майк, видя, что у товарища начался припадок. — Успокойся! Ну их на хрен!

Колян свалился на каменистую землю и обхватил себя руками.

— Нет, я вспомню! — закричал он. — Помоги мне! Задавай наводящие вопросы!

— Кто тебя схватил?

— Убийцы хреновы! Киллеры!

— В белых халатах?

Колян выпучил глаза.

— В белых халатах! Да!

— Так это ж врачи были. Они тебя спасали, дурик!

— А ты откуда знаешь? — Колян медленно уселся в шезлонг.

— А чё тут думать? Ты же в сказки загробные не веришь, как и я? Ну, значит, мы с тобой оба в коме. А кого ты мог видеть перед комой?

— Блин, кажется, я шею сломал, — обречённо вздохнул Колян.

— Ну, всё сходится. Подожди, а со мной-то что?

— Скажи честно, братан, ты русский?

— Ну.

— Посмотри на себя! С трансформатором не баловался, а? В грозу по полю не разгуливал?

— Ё-о-о!

— Вот тебе и «ё»! Шарахнуло тебя и обуглило малость, сечёшь?

— Так то там, а почему я здесь обугленный?

— Фортель сознания. Последнее, что запомнил перед комой.

— И как нам отсюда выбраться?

— Захотеть, наверное, всей душой. Медсёстры забе́гают, как в кино. «Профессор, профессор, кажется, пациент выходит из комы!» А сможем мы друг друга там найти?