Наталья Егорова - Толковник

– Понятно. Ну а если вы будете не рассказывать, а записывать или даже рисовать?

– Послушаете, - взорвался Тай. - Оба корабля - и шейзидов, и "золотой ветви" - уже несколько дней стоят в порту Метрополии. Зашлите туда нормальных шпионов, подсадите "жучков" или, черт побери, подкупите кого-нибудь. Неужели вам не ясно, что толковник для этого бесполезен? Он или молчит, или он труп!

– Спокойнее, спокойнее, - покровительственно похлопали его по плечу. - Мы ведь еще не перебрали всех возможностей. "Жучков" вы говорите? Что ж, представьте, что у вас есть "жучок"...

– Меня тщательно обыщут перед началом беседы.

– ... вживленный "жучок", записывающий беседу. Он все сделает за вас, кроме того, вам необязательно присутствовать при прослушивании, так что совесть ваша останется чиста.

– Совесть тут не при чем. Я же буду знать, что беседа записана и будет передана в другие руки. Как только я, мой мозг узнает, что информация ушла…

– Ну а если вы не будете знать о существовании подслушивающего аппарата?

Тай озадачился.

– Но ведь я уже знаю о ваших намерениях...

Человек удовлетворенно поцокал языком.

– Ваши глаза, Тай-О-Стейн, снова заработают к полудню завтрашнего дня. К этому времени вы уже будете находиться недалеко от места беседы.

Поняв, что это означает, Той содрогнулся. В конце концов, запись можно снять и с трупа, а жизнь толковника мало кого интересует.

– Вы правильно мыслите, - насмешливо подтвердил голос. - После беседы вас встретят.

– Ваш штекер, Тай-О-Стейн.

– Благодарю вас, я предпочитаю пользоваться своим.

– Вы нам не доверяете?

– О нет, ни в единый миг существования. Просто суеверие, гьенгель.

Пространство для подключенного к лингвистору раскрывалось безбрежным туманом, расчерченным причудливой вязью мыслевербальных сообщений. Нити чужих фраз завязывались узлами скрытых смыслов, расслаивались в ассоциативные ряды, чтобы, подчиняясь решению толковника, слиться в единственно возможный перевод.

Красные нити - клан шейзидов, салатовые - вопреки названию - "золотая ветвь".

Салатовая вспышка. Оттенок превосходства.

– Как известно, основная проблема вашего закрытого клана - приток свежего генокода, который невозможен в условиях воспроизведения через внутриклановые браки и прямое клонирование.

Красный пунктир. Осторожная догадка. Налет неприязни. Попытка оскорбления.

– "Вашего" - говорите вы, противопоставляя свой клан остальным. Или вы не чтите уже кодекс?

Салатовая вязь. Самоуверенность.

– Противопоставляем. В том смысле, что нам эта проблема уже не грозит. Знаете ли вы, что существует устройство, позволяющее вносить в генокод изменения, аналогичные естественной мутации? Что полученные таким образом прямые клоны идентичны тому, чем были бы нормальные дети, имеющие всего одного родителя? Что печать вырождения для таких индивидов будет смягчена?

Красные всполохи. Разочарование.

– Такого устройства не существует.

Салатовый фейерверк. Самолюбование. Удовольствие. Снисходительность.

– Оно существовало - у правительства Метрополии. Оно существует - у клана "золотой ветви". Что клан шейзидов готов пожертвовать за обладание такой технологией?

Белые вспышки, затмевающие пространство - собственные мысли толковника.

Хищение сведений о вариативном клонировании произошло четыре с половиной декады назад. Правительство Метрополии громко возмущалось, служба безопасности стояла на ушах, пресса брызгала слюной. Однако о сути самой вариативности не сообщалось нигде - технология оставалась чрезвычайно секретной. Если же золотые ветви не врут, любой клан многое отдаст за обладание этой возможностью. Отпочковавшиеся от Метрополии множество поколений назад, ею же питаемые до сих пор, ибо большинство корпораций принадлежало кочующим кланам, все они страдали от одной болезни. Замкнутые Кодексом внутри одного - пусть и обширного -семейства, запертые внутри одного - пусть и громадного - корабля, они мало-помалу вырождались. Зачастую, все доходы целой отрасли тратились сейчас на причудливые капризы горстки третичных и четвертичных клонов, страдающих от уродства как духовного, так и физического.

Красное зарево. Надежда. Осторожность.

– Такая возможность очень заинтересовала наш клан. Действительно ли "золотая ветвь" обладает подобной технологией?

– Гьенгель Эфриам, я хотел бы просить вас о милости.

Гьенгель клана шейзидов студенистой кучей громоздился на хрупком кресле. Глаза его прятались за туманными линзами, жестко соединенными с информационной капсулой: гьенгель всегда в курсе происходящего.

– Тай-О-Стейн, покинувший клан "Ведьмы". Не имел удовольствия встречаться с вами прежде.

– Вы знали моего... отца.

– Вашего прототипа, хотели вы сказать? Вы ведь, если не изменяет память, - пухлая рука с удаленными ногтями прочертила в воздухе замысловатую кривую, подстегивая то ли память, то ли информатор, - один из двух прямых клонов Дель-О-Стейна. Май-О-Стейн погиб в результате стычки между Иссен'дзи'урейцами и "Скатами" из-за... ошибки, не так ли?

– Да, гьенгель.

– Вашей ошибки.

– Я был тогда переводчиком. Не толковником. Погибнуть должен был я.

– Поэтому покинули "Ведьму" и стали толковником в Метрополии в память об уничтоженном дубле?

– О погибшем брате.

– И вживили весьма нестандартный разъем в весьма необычном месте. Интересно, почему?

Тай замялся.

– Каинова печать. Я в те годы интересовался древней литературой.

– Вы так переживали?

– Я считал себя виновным.

– А сейчас?

– Не знаю, - честно сказал он. - Прошло много лет.

Эфриам удовлетворенно хмыкнул.

– Что ж, вы помогли моему любопытству, посмотрим, чем могу помочь вам я?

Толковник стиснул пальцы.

– Существует вероятность, что мне вживили диктофон, и ваша беседа с "золотой ветвью" записана. Если ее попытаются прослушать, сработает нейробомба - вероятно, вы представляете себе последствия? Ваш клан ничем не обязан ни мне, ни моему клану, поэтому я могу лишь просить о милости. Дозвольте мне, гьенгель, обрести убежище в малом мире шейзоидов. Готов разделить с вами любой путь, сколь бы далеко он не завел.

Безвольная туша колыхнулась в подобии смеха.

– Мой предшественник сказал бы, что твоя речь выдает истинного толковника: золотая монета на языке и жало под языком, - он помолчал. - Может ли статься, что беседа будет услышана посторонними вне зависимости от твоей гибели?

Выгоднее было бы солгать, но и ложь вряд ли изменила бы решение Эфраима, уже несомненно принятое.

– Скорее всего, это невозможно, гьенгель.