Иван Андрощук - О чем молчала бабушка

– Вот эта статья, – он вынул из плаща пожелтевшую от времени газету. «Московский листок» за октябрь 83-го года. Это был апофеоз гласности, необдуманно провозглашенной сразу же после смерти Брежнева его преемником Горбачевым. Народ еще не был готов к такому ходу событий – впрочем, как и сейчас. Два года спустя к власти пришла военная диктатура, Горби выслали из страны, а всех, кто успел выползти на свет гласности, отправили осваивать Восточную Сибирь. С этого все и началось. И крестовый поход Объединенных Наций против Советского Союза, и бомбежка Кремля, и война… И если бы тогда не вмешались китайцы – не было бы сейчас на Земле страны с названием СССР…

Статья называлась «Помнить все». Речь в ней шла о сталинском терроре конца тридцатых. Было и несколько фотографий. Среди них одна с подчеркнутой подписью – «капитан НКВД Виктор Бурин». И в самом тексте был отчеркнут один абзац:

«С первого по седьмое ноября 1937 года, в честь двадцатой годовщины Великого Октября на Бутовском полигоне капитан московского УНКВД Виктор Бурин из своего табельного оружия лично исполнил 1214 приговоров. «Я мог бы расстреливать и больше, но оружие перегревалось», – писал он в рапорте начальству».

– Может, однофамилец? – спросил я.

– Нет, старик. Это мой дед. Точно такая же фотография висела у нас дома. Понимаешь, бабушка нам ничего не говорила. Вернее, говорила, что деда расстреляли при Сталине.

Оказывается, это было уже в тридцать девятом, когда новый нарком Берия чистил органы от ежовских кадров.

– Ну… Не можем же мы отвечать за то, что делали когда-то наши родители. Тем более – деды. Да и потом – а вдруг это обыкновенная утка? Ведь ты сам говоришь – деда расстреляли при Берии. Нужно же было его в чем-то обвинить?

– Я наводил справки, а когда соорудил этот мобильник, и сам многое увидел. В том числе и Бутовский расстрел. Но Бутово – это только вершина айсберга. За моим дедом – такие горы трупов, такие реки крови, что и подумать страшно.

Сам понимаешь, каким ударом для меня была эта статья – тогда, в восемьдесят третьем. Несколько дней я ходил сам не свой. Затем принял решение – вернуться в прошлое и убить деда. Интуитивно я чувствовал, что путешествия во времени реальны. Поэтому ушел из Литературного и поступил на физмат.

Изучая физику времени, попутно занялся архивами – тогда, до 85-го, это было еще возможно. Вот тогда и узнал по-настоящему Виктора Бурина.

– Ну хорошо. Виктор Бурин заслуживает казни, путешествия во времени возможны, машина у тебя в кармане. Но как ты себе это представляешь? Убить человека, оставить сиротой крохотного ребенка, который, между прочим, когда-то станет твоим отцом…

– Ничего ты не понял. Нет, у Виктора не будет ни детей, ни внуков. Я застрелю его задолго до знакомства с бабушкой. Они поженятся летом 36-го, отец родится в 38-м. А я убью Виктора Бурина осенью 32-го. В тот самый день, когда он впервые выйдет на работу в органы. И когда на нем не будет еще ни одной капли крови неповинных советских граждан.

– Ну вот мы и приехали. Паша, это же классика жанра – человек отправляется в прошлое и убивает своего деда до того, как он познакомился с бабушкой. В итоге ни отец, ни сам убийца не рожаются на свет. Спрашивается: кто же тогда убивает деда?

– А это ты у него спроси, – Павел показал глазами на что-то под столом. Я взглянул – он вынул из кармана огромный револьвер. Я узнал его – это был кольт-миротворец, знаменитое оружие дикого запада.

– Так ты что – прямо сегодня и отправляешься?

– Прямо сейчас. А ты думал, зачем я напялил на себя этот плащ? Я живу здесь рядом, в пяти минутах ходьбы. В квартире, когда-то принадлежавшей деду. Выхожу отсюда, отправляюсь в прошлое, и встречаю его в подъезде. Время уже в памяти машины, стоит только нажать на вызов – и я там. Все произойдет очень быстро – ты даже напиться не успеешь. Что, хряпнем на посошок – и простимся?

– Погоди, – я лихорадочно искал повод, чтобы протянуть время, хотя знал – его все равно не остановить. – Расскажи хотя бы, как она работает.

– Кто, мобильник? Элементарно. Ты вообще представляешь, как работает мобильный телефон?

– Ну, сигнал передается через спутник…

– Вот-вот. А теперь представь себе, что кроме наших спутников есть еще и иные – спутники, которые генерируют время. Не знаю, кто их и когда построил – инопланетяне, цивилизации далекого прошлого или люди из будущего. Может, это и нынешние секретные разработки – хотя вряд ли. Я сам натолкнулся на их сигналы совершенно случайно. При помощи обыкновенного мобильника. Но, поскольку физика времени уже была моей стихией, быстро просек, что к чему. А дальше уже дело техники. Не скажу, чтобы это было просто, но и сверхъестественного здесь ничего нет…

Затем мы выпили, простились, и он ушел. На столе рядом с пивом, чачей и закуской лежала развернутая газета. Какое-то время я пребывал словно в оцепенении, затем налил, выпил – и вдруг мне показалось, что по газете пробежала едва уловимая тень. Я присмотрелся – на месте фотографии Виктора Бурина теперь был другой снимок, и подпись под ним гласила: «капитан НКВД Антон Шлемин». Те же имя и фамилия стояли теперь и в тексте, хотя все остальное – и количество расстрелянных, и даже фраза об оружии, которое перегревалось, – оставалось прежним! И ни под фото, ни в тексте ничего не было подчеркнуто…

Значит, ему удалось. Павел Бурин застрелил своего деда. И в этой, новой реальности, которая началась только здесь и сейчас, Виктор Бурин никогда не женился, у него никогда не было детей и тем более внуков. А значит, человек, который только что стоял здесь рядом со мной, чья рюмка и недопитое пиво все еще стоят на столе, никогда не рождался. Но тогда кто же, черт возьми, застрелил его молодого деда?!

От этого с ума можно было сойти. Или напиться. Я выбрал второе. Но не успел наполнить рюмку, как дверь распахнулась, и в пивную вошел… Павел Бурин.

Раз взглянув на него, можно было подумать, что этого человека только что выпустили из сумасшедшего дома – причем явно преждевременно. Бледное невменяемое лицо, застывший взгляд, отвисшая челюсть, правая рука сжимает револьвер, левая – мобильник…

– Этого не может быть… Я всадил в него всю обойму. Шесть пуль. Он там лежит мертвее трупа. Почему я все еще жив?!

И только тут я все понял, и меня разобрал дикий смех. Я не мог сдержаться и ржал, как стадо мустангов, не в силах вымолвить ни слова, и только жестами пытался показать ничего не понимающему Павлу, чтобы он спрятал оружие. Наконец мне удалось заговорить:

– Успокойся, Паш. Ты все сделал правильно. Просто это был не твой дед.