Алексей Притуляк - Цивилизация 7.0

А в следующую секунду одиноко щёлкнул на вражеских позициях винтовочный выстрел. Белокурый Шарлоттин затылок, не прикрытый ничем, брызнул кровяной пылью, осыпались в грязь несколько волнистых волосков; голова упала на плечо эфиопа. А тот, конечно, ничего не заметил — только рычал и всхлипывал в последних торопливых толчках.

«Надо будет сказать Коягаве, чтобы снял Шарлотту с довольствия, — думал Спиций, уходя, невольно пригибая голову. — Куда её теперь?.. Как остынет и поднимется, — на рытьё окопов, больше некуда».

Короткими перебежками от воронки до воронки миновал заваленную траншею, в которой похоронено взрывом баллистической ракеты какое-то никому не ведомое африканское племя. Валяются тут и там несгоревшие луки, обломки копий, чей-то кожаный шлем. Торчит из земли обрывок руки.

Дважды возле Спиция винтовочные пули целовались с камнями, но — пронесло, добежал до блиндажа ибн Ассада, ввалился внутрь, едва не потеряв шлем.

— А-а, центурион… — араб в нашивках полковника оторвался от перископа.

В углу прикорнул на табурете командующий фронтом генерал де Вилье, убитый два дня назад, при осмотре позиций, выстрелом снайпера. Мелкий китаец, связист, что-то торопливо и гнусаво лопотал в телефонную трубку; потрескивали дрова в раскалённой буржуйке.

«Зря они так топят, — подумал центурион. — Завоняет же командующий».

Он вытянулся во фрунт, отдал генералу честь. Тот медленно перевёл на него пустой мёртвенный взгляд, так же медленно кивнул и по привычке открыл рот. Но сказать у него ничего не получилось и командующий только досадливо поморщился. Во лбу его, под козырьком фуражки, темнело аккуратное пятно — снайпер ударил точно меж бровей.

— Как там ацтеки? — спросил ибн Ассад. — Не взбунтовались ещё?

— Майор Зурабов поставил рядом четыре танка из «Мёртвой головы», — отвечал центурион. — Если что, закатают ацтеков в землю.

— Ну и правильно, — кивнул полковник. — Толку с них всё равно никакого — только жрут наркотики, наматывают друг другу кишки на тлакочтли да воруют солдат для жертвоприношений… Окопы роются?

— В три линии, — отозвался Спиций.

— Хорошо.

— Герцог фон Шлатцен распорядился поставить надолбы перед девятым сектором — он предполагает в этом направлении попытку танковой атаки со стороны противника.

При имени герцога взгляд ибн Ассада стал масляным и сладким. Спиций внутренне усмехнулся. Один раз он видел этих двоих, как они, держась за руки, в сумерках спускались в блиндаж фон Шлатцена. Ибн Ассад заботливо укрывал герцога плащ-палаткой и что-то шептал ему на ухо.

— Хорошо, — кивнул араб. — Фон Шлатцен — умница. Ну, а ты чего пожаловал? С поручением, или просто пришёл посмотреть?

— Если можно, — дёрнул подбородком центурион.

По приглашающему жесту полковника Спиций подошёл к перископу, приник к окулярам.

За снежной крупой трудно было что-нибудь разглядеть. Застыли перед линией обороны несколько танков и бронемашин. Завязла в путах колючей проволоки, как муха в паутине, ассирийская колесница. Свисал из неё обезглавленный труп в цветастых одеждах. Другой был прибит копьём к борту повозки. Он уже ожил после вчерашней неудавшейся атаки и теперь только медленно и беспорядочно шевелил руками в бесплодных попытках освободиться, напоминая замёрзшего и вялого осеннего жука. Копьё держало крепко.

Над позициями врага стлался туман, смешанный с дымом и испарениями, поднимающимися из окопов. Видно было поставленный на бруствер патефон с крутящейся пластинкой. Изредка мелькали шапки, каски, конфедератки, фески и шлемы пробирающихся по окопам солдат. Спиций обратил внимание на римский гребенчатый шлем. Мелькнул на мгновение малиновый плащ, блеснула золотая фибула в форме «чёрной вдовы», промаячило лицо под шлемом, но разглядеть его было невозможно. «Наверняка легионер! — подумал Марк. — Быть может, он тоже из Остии. Может быть, он совсем недавно на войне. О боги! Вот бы поговорить с ним… Но нет, конечно это невозможно».

Далеко за окопами, почти невидимая в тумане и снежной сыпи, проскакала казачья сотня. Следом проползли два бэ-тэ-эр.

— Что-то активны они сегодня, — пробормотал Спиций, забывшись.

— Заметил? — подхватил полковник. — Это ещё что, это уже поутихло. А с утра там такое копошение было, спаси Аллах! Ракеты провозили, пригнали целую орду татаро-монгол — с восточного фронта, наверное, сняли. В общем, скоро у нас тут станет жарко.

Снежная крупа стала редеть, медленно обращаясь в дождь. Спиций отошёл от перископа.

— Благодарю, господин полковник, — поклонился он.

— Да ну, — отмахнулся ибн Ассад.

Спиций заметил какую-то перемену во взгляде полковника. Скользким каким-то стал взгляд. Скользнул по лицу, пробежался по заднице центуриона, умаслился.

— Ты вот что… — начал араб, — ты сегодня вечером…

Договорить он не успел, слава богам! Совсем рядом с блиндажом тяжело ухнул взрыв. Затряслась под ногами земля, посыпалась с потолка, просачиваясь между брёвнами. Командующий фронтом тяжело и безвольно повалился с табурета, распластался на полу, закопошился, как навозный жук. Шустрый связист-китаец, брезгливо морщась, кинулся его поднимать. На помощь поспешил и полковник.

«Слава богам!» — мысленно повторил Марк Спиций и, крикнув «Я посмотрю, что там», выбежал из блиндажа.

Снова ухнуло. Осколок, едва не порвав ему щёку, пролетел и впился в опору блиндажа над плечом центуриона. Ни с того ни с сего активно заработала вражеская артиллерия. С чего бы это? Готовился ли противник в атаку, или это был предобеденный подарок для повышения аппетита, но становилось жарко. Спиций повалился в хлюпкую вонючую грязь на дно окопа; и вовремя — снова рвануло, привалило центуриона тяжёлым пластом сорванной земли. И это тоже было спасением, потому что следом каркнула в воздухе смертоносная шрапнель, завизжали, зачмокали вокруг убийственные дробины. Две-три ударили Спиция в спину, но наваленная глина и панцирь спасли.

Кто-то где-то завизжал. Хлопнули несколько выстрелов, рассыпалась длинная пулемётная очередь. Потом каркнула ещё одна ворона и снова — «чпок-чмок-шлёп!» — свинцовый горох просыпался по смердящей грязи, поднимая болотного цвета фонтанчики.

Надо было возвращаться в блиндаж, к этому арабскому мужеложцу… Ну уж нет, лучше смерть под шрапнелью!

После минуты густого нестихающего рёва и разрывов, когда наступило недолгое затишье перед следующим залпом, он выбрался из-под комьев земли и, то и дело оскальзываясь, бросился бежать по змеистой кишке траншеи.

За секунду до того, когда по его ощущению должен был ударить новый залп, Спиций повалился в грязь, вжался в стенку окопа.