Амброз Бирс - Фантастические басни

— Эй! — окликнули его Товарищи. — Что там у тебя стряслось?

— Устал от пустых условностей этой проклятой цивилизации, — послышался раздраженный ответ. — Вернулся к безусловной простоте примитивной первобытной жизни.

— А-а! Ну, тогда нам придется побеспокоить тебя из-за твоего зерна! В жизни без условностей нет обусловленных прав на собственность.

Будто яркий луч света мгновенно озарил разум несознательного насекомого. Он поднялся и, схватив свое зернышко, рысью побежал по дороге. Было заметно, что он не только терпеливо принимал знаки внимания своих Товарищей, но и нередко сходил со своей дороги в сторону, чтобы пожать ногу незнакомым муравьям на конкурирующих линиях движения.

Попугая, которого учили греческому, раздувало от самомнения.

— Вот преимущества классического образования! — кричал он. — Я могу молоть чепуху на языке Платона!

— Оставь в покое мифологию, — тихо сказал ему Учитель. — Я бы посоветовал тебе молоть какую-нибудь чепуху, отличную от того, что говорили обожаемые платоновы соотечественники, — если только ты ценишь привилегию висеть у открытого окна.

У известного Чародея была Свинья, которая привыкла жить в чистоте и вела себя по-джентльменски, чем добилась широкой известности и завоевала сердца людей. Однако, чувствуя, что животное страдает, Чародей превратил ее в человека, и человек немедленно наплевал на все свои галстуки, музыкальные инструменты и великосветские замашки, нашел грязную лужу и, хрюкая от наслаждения, погрузился в нее до кончика носа.

— Срок настал, — сказал Лев Ягненку в овчарне. — Выходи и ляжем рядом, как это и было предсказано.

— А ты привел с собой младенца, который поведет нас? — спросил Ягненок.

— Нет. Может быть, подойдет сын пастуха?

— Я сомневаюсь в окончательности срока, которому требуется пастух для того, чтобы организовывать праздник и следить за весельем. Мое представление об этом благословенном времени всегда было связано с мыслями о том, что баранина перестанет быть пищевым продуктом, а Львы станут продукцией искусных скульпторов.

Не видя возможности извлечь выгоду из своего лицемерия, Лев задумчиво пошел прочь и удовлетворился обедом из деревенского священника.

— Послушай, — сказал толстый Вол здоровенному Ослу, который громко кричал на всю улицу. — Это дурной вкус!

— А кто тебе сказал, что это дурной вкус, мой жирный критик? — не слишком церемонясь спросил Осел.

— Ннуу… эээ… мммэээ… Я только хотел сказать, что мне это не нравится. Было бы лучше, если бы ты просто мычал.

— Позволю спросить, а какое тебе дело до того, кричу я или мычу, или не делаю ни того, ни другого?

— Я не знаю, что тебе сказать, — не зная, что сказать, сказал Вол и уныло покачал головой. — Я плохо разбираюсь в этом вопросе. Я только могу сказать, что я привык осуждать мнение, не совпадающее с моим собственным.

— Совершенно верно, — заметил Осел, — ты пытался оправдать свое нахальство, называя свое предпочтение принципом. Ты изобрел слово «вкус», совершенно неспособное выразить идею, которую просто невозможно выразить, а, употребляя его вместе со словами «хороший» и «дурной», ты субъективно применяешь термины объективного. Такое применение раздвигает границы чистого нахальства, превращая его в безграничную наглость!

Вол, набычившись, глядел на Осла, не зная, что сказать в ответ на эту заумную тираду; наконец, критик решился и промычал:

— Это дурной вкус!

Черепаха и Броненосец, поссорившись, отправились в уединенное место, чтобы постоять за свою честь в ближнем бою.

— Ну, давай! — крикнула Черепаха, втянув голову и лапы поглубже в панцырь.

— Давай! — сказал Броненосец, туго завернувшись в свою броню. — Я готов!

Историк того времени прозрачно намекает, что этот инцидент предвосхищал ближний морской бой в недалеком будущем.

Автор, написавший книгу басен, остроумие которых выходило за пределы общепринятого, и мирно спавший на вершине высоты своего литературного положении, неожиданно был грубо разбужен толпой критиков, с пеной у рта оплевывавших его несравненные басни.

— Очевидно, я и в самом деле не до конца продумал способ применения своей мудрости, что и обидно этим любвеобильным людям, — сказал он самому себе, — они этого не перенесут. Ну, что же, производящая подушки фирма «Пух и перья» не без оснований считает нас своими конкурентами, и для тех, кто культивирует вечные перья, только естественно осуждать мой способ их применения!

Сказав это, он так широко улыбнулся, что его улыбки не скрыла бы и его ладонь, и снова погрузился в свой прерванный сон о падающих с неба дукатах.

Шакал, преследовавший Оленя, уже было схватил его, но в этот момент землетрясение разверзло широкую пропасть между ним и его жертвой.

— Это неправомерное вмешательство законов Природы! — сказал Шакал. — Я отказываюсь признавать подобное отступление от правил! — и он возобновил погоню, попытавшись пересечь пропасть в два прыжка.

Зевс организовал открытую выставку младенцев, участвовать в которой были приглашены все животные, но когда Обезьяна выставила своего человекообразного уродца, Зевс только посмеялся над ней.

— Зря смеешься! — сказала Обезьяна. — Загляни в любую галерею античной скульптуры и взгляни на статуи и бюсты обнаженных людей, которых ты сам же и сотворил!..

— Шшш! Не разоблачай меня! — сказал Зевс и наградил ее младенца первым призом.

Работая на берегу глубокого озера. Дровосек уронил свой топор в воду и попросил Гермеса достать его. Легкомысленный бог не раздумывая прыгнул в озеро, и разбушевавшаяся вода вырвала с корнем весь лес вокруг и унесла его.

Мальчик, которого Мать научила воровать, вырос и стал профессиональным государственным служащим. Однажды его поймали на месте преступления и приговорили к смерти. Направляясь к месту казни и проходя мимо своей Матери, он сказал:

— Полюбуйся на свою работу! А ведь если бы ты не научила меня воровать, я бы никогда не дошел до этого!