Лоис Буджолд - Криоожог

– Не подходи, Джин, – посоветовал таракан своему низенькому спутнику. – Это нарик какой-то, шатается тут. Только глянь, какие у него глаза. – Жвала и щупальца шевелились в такт словам, но голос был обычный – мужской, стариковский, ворчливый.

Майлз хотел было объяснить, что он и вправду одурманен наркотиками, но не наркоман, однако на то чтобы озвучить разницу, сил не хватало. Вместо этого он постарался дружелюбно улыбнуться. Обе галлюцинации попятились.

– Эй! – возмутился Майлз. – Не может быть, чтобы я казался вам таким же страшилищем, как вы мне. Имейте в виду. – А вдруг он попал в сказку про говорящих животных, какие во множестве читал в детской Саше и малышке Хелли? Хотя звери в этих сказках обычно пушистые. Ну почему его отравленные химией нейроны не породили на свет парочку здоровенных котят?

Он прибег к своему самому отточенному дипломатическому тону:

– Прошу прощения, но я, кажется, потерялся.

"А заодно потерял бумажник, наручный комм, половину одежды, телохранителя и рассудок". И вдобавок – он провел рукой по шее – Аудиторское кольцо-печатку на цепи. Предоставляемые печаткой возможности доступа в комм-сеть здесь не работали, зато оруженосец Роик мог бы по крайней мере отследить ее сигнал. Конечно, если Роик еще жив. Когда Майлз последний раз видел его, тот был на ногах, но их разделила охваченная паникой толпа.

Осколок камня впился Майлзу в ступню. Он переступил с ноги на ногу. Если он способен отличать камни от стекла и пластика мостовой, то почему путает людей с гигантскими насекомыми?

– В прошлый раз, когда мне было так же плохо от лекарств, мне мерещились огромные кузнечики, – объяснил он жуку. – А гигантский масляный жук – это даже обнадеживает. Такое никому на этой планете не пришло бы в голову, разве что Роику, так что теперь я точно знаю, откуда вы взялись. Судя по здешнему декору, местным привиделся бы кто-нибудь с шакальей головой. Или ястребиной. И в белом докторском халате. – Майлз сообразил, что говорит вслух, лишь когда парочка попятилась еще на шаг. Интересно с чего бы это? Неужели в его глазах сияет небесный свет? Или они горят демоническим красным?

– Просто уходи, Джин, – посоветовал масляный жук ящерице, подхватив ее под руку. – Не разговаривай с ним. Отходи медленно.

– А почему бы нам не помочь ему? – Этот голос был намного моложе, Майлз только не мог понять, кому он принадлежит мальчику или девочке.

– Да-да, помогите мне! – обрадовался Майлз. – У меня перед глазами сплошные ангелы, я даже не вижу, куда ступаю. И я потерял ботинки. У меня их забрали нехорошие парни.

– Пойдем, Джин! – приказал жук. – Сумки с находками надо отдать секретарям, пока не стемнело, а то они рассердятся.

Майлз попытался прикинуть, понял бы что-нибудь из последней фразы человек с нормальными мозгами. Вероятно, нет.

– А куда тебе нужно? – детским голосом поинтересовалась ящерица. Приятель тянул ее прочь, но она упиралась.

– Я… – "Я не знаю", понял Майлз. Обратно – не лучший выбор: пока у него из крови не вымыло наркотик, он ничего не узнает о своих врагах, и, вернувшись на криоконференцию – если та вообще продолжается после всех беспорядков – может снова попасть к ним в руки. Домой – определенно один из вариантов, и до вчерашнего дня первый в списке, но с тех пор все завертелось… таким интересным образом. К тому же, если бы враги просто хотели его убить, возможностей у них была масса. А это дает определенную надежду… – Я пока не знаю, – признался он.

Старый жук произнес с отвращением:

– Как мы можем тебя отвести, если ты сам не знаешь, куда тебе надо? Пошли, Джин!

Майлз облизал пересохшие губы, точнее, попытался это сделать. "Нет, не бросайте меня!" Слабеющим голосом он добавил:

– Я очень хочу пить. Пожалуйста, скажите хотя бы, где мне здесь найти питьевую воду?

Как долго он пробыл под землей? Водяным часам мочевого пузыря верить нельзя: кто знает, может он уже отлил где-нибудь в углу во время своих беспорядочных блужданий. Но если судить по жажде, он бродил там от десяти до двадцати часов. Лучше бы двадцать: тогда наркотик уже совсем скоро должен выветрится.

Ящерица-Джин медленно проговорила:

– Я могу тебе принести немножко.

– Нельзя, Джин!

Ящерица оттолкнула тараканью лапку:

– Не учи меня, что мне делать, Йани! Ты мне не папа с мамой! – На последних словах ее голос дрогнул.

– Пойдем же. Смотритель вот-вот закроет, ждет только нас.

Неохотно оглядываясь через раскрашенное во все цвета радуги плечо, ящерица позволила себя утащить прочь по темнеющей улице.

Майлз осел на землю, привалился спиной к стене и испустил безнадежный измученный вздох. Он открыл рот и высунул язык, ловя капли влаги от сгущающегося тумана, но жажды это не утоляло. Ледяной холод мостовой и каменной стены жалил сквозь тонкую одежду: рубашку и серые брюки. Карманы пусты, ремень, и тот забрали. Ночью станет еще холодней. Это подъездная дорога, фонарей здесь нет. Но все же городское небо, подсвеченное ровным нежно-оранжевым сиянием, лучше бесконечной темноты под землей. Интересно, как сильно должно похолодать, чтобы холод загнал его обратно, за ту дверь? "Очень и очень сильно". Хотя он ненавидел холод.

Майлз долго сидел, дрожа и вслушиваясь в отдаленные городские шумы и слабые крики у себя в голове. Кажется, ангельское нашествие потихоньку отступает, и перед глазами мелькают уже бесформенные полосы. Будем надеяться. "Не стоило мне садиться". Напряженные мышцы ног свело судорогой, и Майлз не знал, в силах ли будет подняться снова.

Он был уверен, что в таком некомфортном положении ему не задремать, но внезапно и резко проснулся, когда его робко потрясли за плечо. Непонятно, сколько прошло времени. Рядом с ним на коленях стоял Джин, чуть меньше походящий на рептилию, чем прежде.

– Если хотите, мистер, – прошептал Джин, – можем пойти в мое тайное убежище. У меня там есть вода в бутылках. А Йани вас не увидит, он спать пошел.

– Это, – прохрипел Майлз, – звучит здорово. – С неимоверным трудом он поднялся на ноги, пошатнулся и упал бы, не поддержи его крепкая юная рука.

Окруженный завывающим хороводом огней, Майлз двинулся вслед за дружелюбной ящерицей.

*

Джин оглянулся через плечо, проверяя, не делся ли куда забавный человечек, ростом не выше его самого. Даже в сумерках было видно, что этот нарик – взрослый, а не ребенок, на что в первую минуту понадеялся Джин. Голос у него был взрослый, и говорил он точными и сложными словами, хотя устало, неразборчиво и со странным рокочущим выговором. Двигался он так же неуклюже и медленно, как старый Йани. Но мимолетная улыбка прогнала с его лица напряжение, и он выглядел до странности располагающим к себе. Наверное, он часто улыбается, не то, что ворчун Йани.