Валерий Марк - Каторга

— Садись и испражняйся! Прямо здесь, прямо под окнами! — Шестерки за спиной Засранца захихикали и закривлялись. — Где ваши окна, Лысый, вот эти? А ну-ка…

Засранец проволок Умника по дерьму и швырнул под окна барака. Умник упал лицом и руками в дрянь, испражнения, плевки и окурки, попытался подняться, но после ужасного дня в забое сил у него не осталось, и он повис на локтях.

— Устал, даже сесть не можешь? Давай я тебе помогу, бедненький. — Засранец вздернул Умника за воротник. — Сри, засранец ты долбаный!

— Отстань, — просипел Умник. — Я не буду гадить у себя под окнами.

— Значит, не будешь? — Издевательский тон Засранца вдруг стал зловещим. — Не будешь, значит, срать у себя под окнами? Засранец ты долбаный?

— Засранец, — произнес Дед спокойно, — он убогий, больной. Он бракованный, не трогай его. Ты знаешь, иногда это бывает.

— И что? — Жлоб обернулся к Деду, сощурившись. — Ты, значит, предлагаешь, чтобы среди нас заводилась всякая тля, да еще больная, как ты говоришь? А лечить его кто будет, ты? — Он обернулся к Умнику, который сидел на корточках и смотрел в сторону. — Спрашиваю в последний раз. Ты будешь здесь гадить?

— Нет.

Засранец выхватил из сапога железный стержень и с размаху ударил Умника в голову. Стержень звякнул над ухом, Умник опрокинулся вбок, ткнулся виском в землю, и кровь медленно потекла в месиво грязи и испражнений. Шестерки заверезжали от радости и восторга.

— Если очухается, будет гадить со всеми, — ухмыльнулся Засранец и потыкал Умника стержнем. — Смотри, какой умник нашелся… Не нравится ему где все гадят. Засранец долбаный.

Засранец ушел, шестерки уволоклись за ним. Подошел дежурный, двинул Умника сапогом, обронил Деду:

— Убери.

Лысый с Дедом, не говоря ни слова, подхватили Умника и, стараясь не очень заляпаться кровью, поволокли в барак к медикам.

— Вот вы достали уже. — Врач покосился на окровавленный череп. — А этого кто, интересно?

— Тебе-то какая разница. — Дед положил Умника на топчан. — Залепи дырку, залей там, что нужно, и если очухается, свистни. Он бракованный, так что если подохнет, ему же лучше и будет.

— Вот ведь неугомонный кретин. — Лысый хихикнул, оглядывая пустые нары. — Дыра в башке еще мокнет, а он уже отвалился куда-то.

— Жалко, что его не убили. — Дед покачал головой. — Но ничего, скоро убьют.

— Куда, интересно, он мог исчезнуть? — пробормотал Лысый, заворачиваясь в одеяло. — Искатель.

— Пошел гадить куда-нибудь, подальше от всех. — Дед хмыкнул.

Умник вернулся посреди ночи. Он долго и осторожно пробирался между нарами, добрался до своего места, сел на постель. В полумраке ночных фонарей замерцала повязка с черным пятном. Умник посидел так немного, улегся.

— Где был? — спросил Лысый, разлепив веки. — Завтра в забой, надо спать.

Умник не ответил. Позже, когда Лысый снова почти заснул, Умник пошевелился и тихо сказал:

— Лысый… Тебе не интересно, за что ты тут дохнешь?

— Умник, мы этот вопрос уже обсудили и закрыли. — Лысый помолчал немного. — Какой смысл мукалить? Все равно, я никогда не узнаю, за что я здесь. Если я здесь, значит, было за что.

— Лысый, ты не дурак, и не сволочь. Здесь все как один, за очень маленьким исключением, сволочи. Вы с Дедом не до конца такие, и вам-то должно быть интересно, за что вас сюда. Что вы такого сделали? За что вам такая каторга?

— Значит, было за что, — Лысый отвернулся. — Спи, говорят.

— Я, конечно, здесь не так долго… Как Дед, например. — Умник кивнул в сторону Деда, который спал, накрывшись с головой, чтобы отгородиться от смрада. — Но уже понимаю, что мне, может быть, на самом деле не повезло… В чем-то. Может быть, если бы Засранца не замочили, пока я валялся без памяти, он бы меня добил, и было бы хорошо. Сам-то я не смогу, есть во мне какой-то сволочной тормоз, который мешает. Я уже пробовал. Не получается.

— И когда же ты пробовал? — Лысый повернулся снова. — Интересно, когда ты все это успеваешь? Куда ты ходил, все-таки? И кто там дежурный, как тебя выпустили и впустили?

— Выпустили, и впустили. Лысый, я был там, у них.

Лысый привстал на локте и долго смотрел на Умника.

— Где?

— Лысый, я нашел терминал, где хранится вся информация. Чую нутром, терминал можно взломать… Нет, его не взломаешь, конечно, просто можно получить доступ, можно.

Лысый помолчал.

— И как, интересно, ты его разыскал? Как ты вышел из зоны?!

— Лысый! — Умник посмотрел на Лысого с укоризной. — Не притворяйся дураком, здесь все свои. Я не выходил ни из какой зоны. Все это барахло здесь, в зоне, можно сказать, перед носом.

— То есть? — Лысый сел. — Где это здесь, в зоне, можно сказать, перед носом?

— Ты видел в стене люк, у главных ворот? Видел ведь, сотни раз.

— И что?

— Ну видел?

— Ну видел, видел, и что?

— Ты никогда не думал, что это за люк такой?

— Нет, Умник. Зачем? Нахрен бы он мне сдался, люк там какой-то?

— Вот так вы все. А этот люк один из входов туда, откуда всем этим, — Умник покрутил рукой, — рулят.

— То есть?! — Лысый сидел в зловонном мраке, раскрыв глаза до предела. — Ты хочешь сказать, что туда можно войти и там нахозяйничать?

— Ну, особо ты там не нахозяйничаешь. Там все до предела просто устроено, и от этого только труднее додуматься, что и как. Для того чтобы разобраться с простым, нужно стать точно таким же. Простым. А опроститься для человека, как ты знаешь, самое главное западло. Так что я там пока еще не разобрался. Но разберусь, и хотя бы узнаю, за что я здесь мучаюсь.

— Да подожди ты со своей простотой, — отмахнулся Лысый нетерпеливо. — Ты что, хочешь сказать, что в самое тут, хм, «святая святых», можно вот так вот просто войти?.. И люк не заперт?..

— Подходи, открывай, заходи. А зачем его запирать? Ты там все равно ничего не сделаешь. Там все очень просто.

— Но я же сколько раз мимо-то проходил! Мы каждый день по нескольку раз мимо ходим! — Лысый ошарашенно посмотрел в пространство. — Протягивай руку и открывай? Так значит, если со всем этим барахлом разобраться, можно отсюда свалить?

— Да, но только куда? Что здесь есть, кроме нашей зоны?

— Должно быть, еще зоны, какие-нибудь другие. — Лысый посмотрел в стену.

— Так вот по то же и я. Куда-нибудь сваливать смысла нет. — Умник усмехнулся. — Я тебе говорю, мне интересно только одно. Если я сюда попал, за что я сюда попал. Где я был раньше, кто я был раньше, и что я такого наделал. За что я должен терпеть эту пытку. — Умник хмыкнул, потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах.

Лысый долго не отвечал. Умник уже улегся и тоже завернулся в вонючее одеяло, когда Лысый, наконец, отозвался.