Наталья Шнейдер - Лекарь

— Да. — Несмотря ни на что, она улыбнулась. Потом улыбка померкла: — Нас не распишут быстро.

— Распишут, — ухмыльнулся Андрей. — Там заведующая — мамина подруга. Поможет.

Они вышли на улицу. Ветер бросил в лицо серую пыль. Откуда-то из дворов слышался бабий вой — надрывный, почти не похожий на человеческий. Аня вздрогнула, прикусила губу. Андрей взял девушку за руку, повел по улице, быстро, почти потащил за собой.

Им даже не пришлось долго объяснять. Заведующая бледная, с заплаканными глазами выслушала не перебивая, не задавая вопросов. Достала какие-то бумаги, попросила расписаться в нескольких местах, выдала свидетельство. Буднично и просто.

— Ну, вот, — Андрей виновато улыбнулся. — Прости, что не вышло как полагается. Ни платья, ни гостей…

— Бог с ним, с платьем.

— Правильно, без платья ты будешь еще красивее.

Аня залилась краской, спрятала в ладонях пылающие щеки. Молодой человек бережно отвел ее руки, приподнял лицо, поцеловал.

— Военкомат подождет пару часов. Пошли домой… женушка.

Их действительно приписали к одному госпиталю. Правда, сперва говорили что-то про бронь для лекарей. Хотя обычных врачей призывали поголовно. Андрей было обрадовался — ему вовсе не хотелось, чтобы жена оказалась на фронте, ни один мужчина не захочет этого, если есть выбор. Но Аня уперлась. И через две недели они были в полевом госпитале.

Не хватало людей. Не хватало лекарств, особенно обезболивающих. Андрей сутками не выходил из операционной. Одежда, волосы, кожа — все пропиталось запахом антисептиков. В короткие часы отдыха врач засыпал где придется, лежа, сидя — неважно. И даже во сне перед глазами плыла операционная.

Аня была рядом. Осунувшаяся, с темными кругами под глазами.

Она могла удержать без сознания раненого на операционном столе. Снять боль у тех, на чью долю не осталось медикаментов. Она могла и больше, но когда встал выбор — два-три полностью исцеленных человека, или десяток операций без использования обезболивающих, выбрали второе.

Дни неслись, сливаясь в сплошную серую пелену. Враг наступал быстро. Слишком быстро. И однажды чужие солдаты ворвались в операционную. Вошедший следом офицер остановился рядом с Андреем:

— Мой друг ранен. Если сделаете операцию и он выживет, останетесь в живых. Все. Иначе — начну убивать по одному.

Врач на мгновение оторвал взгляд от операционного стола:

— Закончу, и займусь вашим другом.

Выстрел. Резко запахло порохом.

— Я закончил с ним. — Лицо чужого офицера было бесстрастным. — Занимайтесь моим другом.

Солдаты небрежно скинули тело на пол, переложили с носилок своего командира. Андрей осмотрел рану.

— Я ничего не могу сделать.

Вражеский офицер склонил голову на бок:

— Ты плохо понял? С кого начать, чтобы было яснее?

— Осколочное ранение! — хирург почти кричал. — Брюшная полость, диафрагма, плевральная полость. Проникающее ранение кишечника. Можно остановить кровь, но у перитонита летальность сто процентов. Я не бог, а всего лишь врач!

Выстрел.

— Я ничего не могу сделать, — шепотом повторил Андрей.

— Я могу. — Аня шагнула вперед. Лицо сливалось с белой маской, но голос был твердым. — Я лекарь. С этим должна справиться. Андрей, поможешь. Начинаем ревизию раны, как обычно. — Она склонилась над столом.

Они работали несколько часов. Андрей со скальпелем. Аня со своим странным даром. Врач удалял мертвые ткани. Лекарь удерживал раненого в живых. Сращивал чистые разрезы, оставшиеся после скальпеля. Оставляя аккуратные швы — без единой лигатуры.

— Все.

Тонкий рубец на животе. Шов выглядел так, словно был сделан, по крайней мере, неделю назад.

— Все, — повторила Аня, тяжело опираясь на стол. Это было против всех правил асептики, но стерильность была уже не нужна, а сил не хватало.

Раненый открыл глаза, обвел помещение отсутствующим взглядом и снова опустил веки. Офицер проверил пульс. Холодно констатировал:

— Жив.

— Он будет жить, — выдохнула Аня. — Проспит неделю, может, больше. Будить не надо, когда организм восстановится, проснется сам.

— Он действительно будет жить?

— Да.

Чужак кивнул.

— Хорошо. — И добавил тем же тоном — Всех, кроме нее, расстрелять.

— Ты обещал! — закричала девушка.

— Я обещал ему, — холодный взгляд на Андрея. — Он ничего не смог сделать. Тебя никто не тронет, можешь идти куда хочешь.

Ее крик утонул в грохоте выстрелов.

Машина пришла рано утром. Сперва до переправы, оттуда — в штаб на другом берегу, а там и до столицы. За ночь ветер разогнал тучи, рассветное солнце открасило небо кровью. Где-то севернее шла стрельба, но сюда она пока не докатилась. Пока. Лешка стоял рядом, провожая.

— Удачи, Анечка. Пожалуйста, останься жива.

Я промолчала. Что проку в том, что тело еще ходит и говорит. Душа умерла в тот день, когда…

Лешка, кажется, хотел сказать что-то еще — и упал, зажимая рукой рану на шее. Я рухнула рядом, торопливо оглядываясь. Без толку. Еще один выстрел — водитель вывалился из машины, замер на земле в нелепой позе.

Снайпер!

Из дома уже выбежали солдаты, в несколько рук затащили командира под защиту стен. Я вскочила, выхватила из машины аптечку, метнулась следом. Пуля щелкнула о кирпич в паре сантиметров от головы. Повезло.

Лешка лежал на полу, кто-то суетился рядом, пытался зажать рану. Тщетно. Ярко-алая кровь лилась потоком, пропитывала гимнастерку. Я оттолкнула помощников, на ходу доставая из аптечки жгут.

— С ума сошла? — заорали на меня. — Кто ж на шею…

Я мельком глянула на умника — тот заткнулся на полуслове. Лешка еще был в сознании. Я закинула его руку на голову, чтобы жгут прошел через плечо. Быстрее…

Белобрысый мальчишка, который когда-то провожал из школы, нес портфель. Последний человек, которому не все равно, есть ли я на свете. Мне самой было все равно, а ему — нет. Не позволить ему умереть. А потом — пойти и разобраться с «коллегой».

Я развязала вещмешок, вытряхнула содержимое прямо на пол, лихорадочно разбрасывая вещи. Где-то он валялся… сама не знаю, зачем я всюду таскала с собой скальпель, который был в руках у Андрея в тот день.

Вот он!

Стерилизовать времени не было. Положила ладонь на лоб командиру, мысленно приказала — спи. Он послушно закрыл глаза. Разорвала ворот гимнастерки, освобождая пространство. Полцарства за ассистента с инструментами и хороший свет. Ну, да чего нет, того нет…

Пуля прошла по касательной, разорвав артерию и мышцы вокруг. Но внутренние органы и позвоночник целы — уже хорошо. Аккуратно иссечь поврежденные ткани. А теперь — собственно, работа лекаря — аккуратно зарастить очищенную рану. Сосуды, мышцы слой за слоем, кожу…