Уильям Гибсон - Нулевой след

Она сделала три шага и положила руку на трубку.

Трубка была нелепо тяжелой.

— Копрофагия — бойко произнесла она в трубку, как будь-то сообщала собеседнику название отделения в большой больнице.

— Холлис — сказал он, — Здравствуйте

Она посмотрела вниз на трубку, тяжелую как старый молоток, и почти такую же побитую. Толстый провод роскошно отделанный плетеным бордовым шелком висел возле ее голого предплечья.

— Холлис?

— Здравствуйте Хьюберт.

Она представила себе как с размаху опускает трубку сквозь хрупкий антикварный палисандр, сокрушая старинного электро-механического сверчка внутри. Теперь уже слишком поздно. Он и так уже молчит.

— Я видел Рега, — сказал собеседник

— Я знаю.

— Я сказал ему чтобы он попросил тебя позвонить мне.

— Я не позвонила, — ответила она

— Рад слышать твой голос, — сказал он

— Уже очень поздно.

— Ну тогда спокойной ночи, — сказал он вполне сердечно — Я приеду утром к завтраку. Мы возвращаемся ночью. Памела и я.

— Где вы?

— В Манчестере.

Она увидела себя, садящуюся рано утром в такси на безлюдной Паддингтон стрит, на которую смотрит парадный вход Корпуса. Затем экспресс до Хитроу и улететь куда-нибудь. А потом в другой комнате, будет звонить другой телефон, а в нем его голос…

— В Манчестере?

— Норвежский черный металл — сказал он уныло. Она представила себе Скандинавские народные ювелирные украшения, затем до нее дошло, что это скорее музыкальный жанр. — Рег сказал что это может быть мне интересно.

Неплохо, — подумала она клинический садизм Инчмэйла порой находит достойные цели.

— Я собираюсь лечь спать, — сообщила она, набравшись решительности. Она отлично знала что от этого собеседника так просто не отделаться.

— Завтра в одиннадцать, — сообщил он, — Мне не терпится встретиться.

— Спокойной ночи Хьюберт.

— Спокойной ночи, — он отключился.

Она положила трубку. Аккуратно, чтобы не раздавить спрятанного внутри “сверчка”. Это не его проблема.

И не ее.

Возможно и не его.

И не кого-то другого, кто бы он ни был.

Милгрим рассматривал собакоголовых ангелов в магазине Gay Dolphin Gift Cove.

Их головы, выполненные в масштабе чуть меньше чем три четверти, были отлиты из какого-то сорта гипса, когда-то использовавшегося для создания до жути подробных настенных декоров, пиратов, мексиканцев и арабов в тюрбанах. В этой придорожной сокровищнице были собраны наиболее радикальные примеры Американских сувенирных китчей, из всех, что он когда-либо видел.

Их тела, очевидно гуманоидные, под белым сатином с блестками, были длинными, стройными и опасно вертикальными, как на полотнах Модильяни. Лапы свято-скрещенные на манер средневековых надгробных статуй. Крылья были такими, какие бывают на Рождественских украшениях, не смотря на то, что сами они были крупнее, чем праздничная елка среднего размера.

Смотрящие на него сейчас из-за стекла морды, явно содержали в себя черты полудюжины разных пород. Он решил, что они представляют собой сентиментальное посвящение умершим домашним животным.

Держа руки в карманах брюк, он быстрым взглядом, широко окинул витрину, мысленно отметив множество вещей, декорированных мотивами флага Конфедератов. Кружки, магниты, пепельницы и статуэтки.

Особо выделялась статуэтка, высотой примерно до колена изображающая мальчика-жокея, держащего небольшой круглый поднос вместо традиционного кольца. Голова и руки статуэтки были потрясающего Марсианско-зеленого цвета.

Милгрим узрел также нарочито искусственные орхидеи, кокосы, украшенные резным орнаментом единого стилистического направления, и коллекционные упаковки минералов и камней. Это было похоже на игровой автомат «достань их все», подобный тем, что стоят в нижней части Кони Айленд, вот только в данном случае то, что никто так и не достал, накапливалось десятилетиями.

Он поднял глаза, представив гигантский манипулятор с тремя металлическими когтями-захватами для доставания сувениров, но увидел только большую, густо покрытую лаком акулу, нависающую над головой как фюзеляж небольшого самолета.

Насколько старым должно быть это место, чтобы в Америке, иметь в названии слово gay? Какая то часть товара по прикидкам Милгрима была произведена еще в Японии, во времена ее оккупации.

Получасом ранее, в районе Бульвара Северный Океан он так же разглядывал воинов-подростков, агрессивно стриженных, упакованных в одежду для скейтбординга с неразгладившимися еще заводскими складками, декорированных противоорковыми лезвиями Китайского производства, шипастыми и зазубренными как челюсти вымерших хищников.

Стойка продавца была завешена бусами в стиле Марди Гра, пляжными полотенцами с флагом Конфедератов и поддельными сувенирами Харлей Дэвидсон. Милгрим удивился большому количеству молодых людей в Миртл Бич. Выглядели они так, как будь-то в последний раз наслаждаются послеполуденной пляжной экзотикой Гранд Стрэнд. Ветром, швыряющим песок и дощатым тротуаром, а завтра им предстоит отправка не меньше чем в зону военных действий.

В развлекательных аркадах, встречались игровые автоматы, которые были старше Милгрима. Так ему показалось. И некоторые из этих его ангелов, выглядели не лучше. Вид их свидетельствовал о глубоком и застарелом влиянии наркокультуры, плотно осевшей в этом карнавале бессмертно-въевшейся грязи, убитой солнцем кожи, выцветших татуировок, и глаз, смотрящих с лиц, как будь-то надутых газом чучел.

Он здесь кое-кого встретил.

Предполагалось что он придет на встречу один. На самом деле это было не так. Где-то неподалеку, Оливер Слейт должен был следить за курсором, представляющим Милгрима на веб сайте, на экране коммуникатора Нео. У Милгрима был точно такой же. Оливер выдал ему его во время первого полета, из Базеля в Хитроу. Милгриму было настоятельно рекомендовано держать телефон все время включенным и не расставаться с ним. Исключения допускались только во время перелетов на обычных коммерческих рейсах.

Милгрим двинулся дальше, покинув собакоголовых ангелов, тень акулы и артефакты якобы естественной истории в виде морских звезд, ежей, коньков и ракушек. Преодолел подъем короткого пролета широкой лестницы с уровня набережной до бульвара Северный Океан. Пока не обнаружил что разглядывает пупок на очень большом животе молодой беременной женщины. Химически обработанные эластичные панели ее джинсов образовывали невероятные для одежды барочные формы. Розовая футболка в обтяжку не скрывала ее торчащий пупок, разбудив в воображении Милгрима образ одной гигантской женской груди.