Александра Ковалевская - Война Моря и Суши (litres)

– Понятно! – хмыкнул Арт.

Сегодня аналитику пришлось пожертвовать вечерней тренировкой ради нового знакомого, и он слегка подвигал плечами, обтянутыми спортивной майкой, от которой стал отвыкать с той поры, как удостоился чести носить форму Главного Управления.

Развлечения, обходившиеся неоправданно дорого, его никогда не интересовали.

Риф Союз мог предложить и не такие штуки.

Хотя, если быть честным, Валевскому не доводилось видеть ничего подобного. Прыжки винсьютеров на о-баттах первого поколения стали доступны многим, но настоящей имитации парения они не доставляли. За этим удовольствием пожалте на Сушу. Вот где между землёй и небом места достаточно.

Он был слегка озадачен: до сих пор не знал о существовании грандиозного сооружения, которое показал ему Марк. Помнил, что в западном секторе рифа ввысь возносились фрагменты белых стен с изящным рисунком арок на фасаде, но странным было то, что он никогда не видел всего здания целиком и даже не подозревал о его истинных размерах.

Эйджи ответил на недоумение аналитика широкой белозубой улыбкой, мальчишеской, лёгкой, даже беспечной, если не забывать о том, что перед тобой – ИНСУБ.

– Сколько лет ты в столице? – поинтересовался он.

– Шесть с половиной. С тех пор как поступил в Академию.

– Ну, значит, ты ничего ещё не видел. Небось, заучка, обошёл лишь седьмой уровень, на котором находится твоя альма-матер, да пару-тройку вниз-вверх?

– Этого недостаточно?

– В любом другом рифе – достаточно. Но не в Союзе. Здесь свои секреты. Даже мы, местные, не знаем всех особенностей здешнего пространства. Дело в том, что солнце Союза должно светить всем – это девиз столичного рифа. А создавать мегаполис с одним-единственным жилым уровнем слишком расточительно.

– И нереально, – кивнул Валевский, соединив фаланги сжатых кулаков: привычный жест, напоминание о том, что снаружи многокилометровая толща воды давит на внешние стены этого мира с колоссальной силой.

– И-иха, нереально, – отзеркалил Марк. – Вот и ухитрились вместить двадцать миллионов населения и никого не стеснить.

– И я должен поверить, что ты не разобрался в архитектонике Союза? – дружески поддел инсуба Валевский. – Учебные фильмы показывают голографическое изображение любого рифа. Информация не для всех, но уж никак не закрытая для выпускника Службы управления и безопасности беспроводных омега-транспортов.

– Если фильмов достаточно, что тебя так удивляет? – парировал Марк. – Куда девается этот домище, когда ты спускаешься вниз?

– Задача, – примирительно буркнул Арт. – Ты и правда этого не знаешь?

– Не знаю. Знаю только, что верх небоскрёба, начиная с этажа, по которому мы гуляем, имеет своё название: «Тридесятое царство». Очень, кстати, ваше название – русское.

– Есть такое.

Арт вспомнил неизменную спутницу детства, радионяню, нашёптывающую малышам на ночь волшебные истории, из патриотических соображений в каждом рифе – свои.

– «Тридесятое царство» – сказочное место. Непонятно, где находится, но очень далеко. А ты откуда знаешь? – спросил он Эйджи. – В Новой Канаде должны быть в ходу другие байки для мелких.

– Они и есть другие. Но я говорил, у меня тоже капелька русской крови. Отец в особых случаях, – Марк Эйджи хмыкнул, – вспоминал кузькину мать: «Кусскинаматть!», и сказку о тридесятом царстве я знал с его слов. Это было давно…

Инсуб внезапно умолк. На неуловимое мгновение померкли дифракционные искры в подвижных глазах, сделавшихся печальными. Валевскому словно перелилась толика чужой печали. Арт непритворно вздохнул. Эйджи изучающим взглядом зыркнул в лицо аналитика и поспешил вернуться к началу разговора. Но глаза в уголках сделались острее. Выразительные цепкие глаза, живущие отдельной жизнью на лице весёлого и свойского парня.

Эйджи продолжал:

– Я давно убедился, что, когда зона имеет имя собственное кроме кода, координат и официального адреса, значит, кому-то это нужно. Ещё мальчишкой натыкался на такие места. По виду – обычный открытый во все концы квартал, а на самом деле – вход-выход один. Или два, но на одну и ту же сторону. Девяносто девять процентов здешних перспектив – миракль. Голограмма.

– Известное дело, но, знаешь, я до сих пор не задумывался, что миракль – практически все здешние виды.

– Ну-ну, ты думал, миракль лишь тот, что в центре, – «Необъятный купол»? Или на вашем факультете не вдавались в вопросы архитектуры? Никто не представляет, насколько много здесь «видимостей». Привыкли. Со времён Первого Погружения застройка сильно уплотнилась. Благо что строят у нас как следует, есть на что посмотреть. Оглянись.

«Да!» – мысленно согласился Арт.

Запрокинув головы, они любовались просторным холлом, в который вошли.

Вверху летали электронные ласточки; вода – настоящая, от неё тянуло влагой – низвергалась маленькими водопадами в нишах стен; подсвеченные замысловатые витражи золотились и сияли, придавая невесомость и изящество купольному своду, раздвигая стены и делая интерьер просторным.

Марк выбрал столик рядом с небольшим вольером для животных.

Сделав заказ, запустил драгоценное приобретение – полосатого нанокити в рощицу деревьев бонсай, растущих из жёлтого песка.

В вольере уже резвились другие котята.

Взгляды посетителей, сидящих за столиками, были обращены на зелёную кучерявую рощу, вернее, на то, как её использовали для своих забав маленькие баловни. Таких вольеров в зале под купольным сводом Валевский насчитал шесть. Место облюбовали хозяева дорогих кити и страстные любители животных, наблюдавшие за игривыми зверушками.

– Я не успел дать ему имя! – запоздало всполошился Марк, увидев, как кити, принюхавшись, смело бросился навстречу белоснежному созданию, весело выпрыгнувшему из-за ближайшего дерева. И вдвоём – боком, боком, не спуская друг с друга озорных круглых глаз, – котята умчались в заросли.

– Я не приручил моего малыша, а его сманила местная красотка! Как я позову его? – Тревога инсуба была такая неподдельная, что Арт от души расхохотался:

– Почему ты решил, что белый ушан – девочка? Может, парень рванул завоёвывать новую территорию?

– Мой кот должен быть весь в меня! – картинно ответил этот пижон, не преминув использовать благоприятный момент: девушек за соседними столиками расположил смех аналитика, им надоело шутливо комментировать игры в вольере, и теперь их взоры были обращены на приятелей. Инсубовы линзы с дифракционным обводом рассыпали стрелы, метя в чувствительное женское сердце.

Между столиками ходили музыканты.

Принесли вино.