Юрий Леж - Чужая воля

— А чего беспокоиться? Мы оба — практиканты при Городском суде, — весело отозвалась Некта, чрезвычайно довольная, что все сложилось так, как и хотелось, да при этом еще — без нервотрепки, длительных уговоров, каких-то невнятных доказательств, что именно сегодня ночью она и Валерик должны быть в судейской машине. — Даже документы имеются… настоящие. Ну, совсем, как настоящие.

— Ох, кажется мне, лихие вы ребята, — откровенно подмигнул девчушке старик, и ей в этот момент показалось, что он сбросил лет сорок.

— Какие есть… — в тон собеседнику отозвалась Некта.

… в машине — просторном новеньком лимузине еще вкусно попахивающем свежей кожей сидений — устроились, как и было задумано: Валерик впереди, рядом с водителем, в самом деле достаточно серьезным, кажется, даже озабоченным безопасностью старика крепким парнем лет тридцати в просторном пиджаке, под которым можно было спрятать не только скрытую кобуру револьвера, но и небольшой пистолет-пулемет. А вот Некта устроилась позади, рядом с Иваном Кузьмичом, и сразу же начала легкий, ни к чему не обязывающий треп про нудность судебных заседаний, про дотошность и буквоедство секретарей, про излишнюю строгость приставов. Досталось от нее и горожанам, уже несколько десятилетий, как избавившихся от звания столичных жителей, но до сих пор остающимися ими в душе.

«Артистка, — с долей сдержанного восхищения подумал старик. — Ведь вся — на нервах, чего-то ждет, чего-то плохого, а как изображает из себя беззаботную веселость…» Обмануть судью наигрышем, притворством было практически невозможно, колоссальный жизненный опыт на пару с врожденной интуицией позволяли ему легко отличать искренность от актерской игры — даже гениальной. Но вот эта самая интуиция ничего не говорила про возможные опасности на ночной дороге. Молчала и даже успокаивала старика, мол, всё это, затеянное новыми юными знакомцами, лишнее беспокойство и простая перестраховка. Чья и зачем — судья почему-то предпочел не думать, побаиваясь утонуть запутанном клубке вариантов и догадок.

Вот так — под легкий разговор в сущности ни о чем мощный автомобиль быстро преодолел городские улицы, по ночному времени избавившиеся от большинства машин, так досаждающих горожанам в дневное время, и вырвался на загородную, ухоженную и пустынную трассу, по которой лишь изредка, да и то в основном в попутном направлении, проносились гораздо более роскошные и дорогие представители класса четырехколесных — местечко, в котором располагался загородный дом судьи, уже давным-давно облюбовала местная элита, начиная от градоначальника и заканчивая руководителями департаментов-синекур, как-то, природоохранного, санитарно-эпидемиологического, по связям с религиозными структурами и еще бог ведает каких, придуманных для заслуженных людей, радеющих о благе демократических перемен, их детей и многочисленных родственников. Сильные, белесые огни фар то и дело выхватывали ровную, чистенькую ленту ухоженной трассы, темную стену хвойного леса, подступающую практически вплотную к дороге, километровые столбики на обочине, слабенько светящиеся в темноте желто-оранжевыми «шляпками». Машина разогналась далеко за сотню километров в час, но уверенное поведение за рулем серьезного и собранного охранника-водителя, получающего основную зарплату в какой-то из многочисленных спецслужб, не давало никаких поводов для беспокойства до той самой секунды… которая обещала стать роковой…

…время, казалось, ощутимо замедлило свой бег… Некта, в очередной раз глянув в глаза старика, уловила их неожиданную неподвижную остекленелость и поняла — он в предвкушении смерти. Такое состояние в случайном разговоре кто-то из бесов назвал «отсроченной гибелью». В этот момент человек впадает в подобие прострации и охотно идет навстречу предначертанному окончанию жизни, как бы, не сознавая очевидного будущего. И лишь метафизические способности не живой, а живущей позволили девчушке уловить этот момент, обыкновенно длящийся доли секунды.

— Валерик! Memento mori!!!

Впрочем, растянувшийся во времени на пару секунд крик Некты был излишним. Её напарник явно прозевал нужный миг и теперь изо всех сил тянул на себя рулевое колесо, преодолевая серьезное сопротивление железных мышц водителя, успевшего также, как старик, впасть в «отсроченную погибель», застывшего и невидящим взглядом буровившего лобовое стекло. При этом левой ногой Валерик зачем-то отчаянно старался дотянуться до педали тормоза, будто не понимая, что может последовать за этим…

… летящую по трассе на огромной скорости машину занесло, развернуло и продолжило по инерции тащить вперед… навстречу яркому пронзительному свету других фар, который в одном из вариантов развития текущих событий должен был ослепить водителя-охранника судьи… но сейчас разгоняющий осеннюю темноту свет остался где-то рядом, лишь в доли мгновения мазнув по салону пронизывающим ощущением безысходности…

…под тяжелый грузовик, с неотвратимостью судьбы на огромной скорости движущийся едва ли не по самой посередине дороги, судейский лимузин подставился задом-наперед — правой передней стороной, по касательной, вскользь… и все-таки могучий удар полудесятка тонн разогнавшегося горячего металла еще раз развернул тяжелый автомобиль, и будто детскую юлу, крутанул вокруг своей оси несколько раз и отбросил к огражденному невысоким бордюром кювету…

Длилось это все, максимум, пару секунд, но Некта, успевшая изо всех сил вцепиться в бесчувственного старика и даже подложить ему под шею свою худенькую, но крепкую руку, ощутила с полдесятка вполне весомых ударов о толстую внутреннюю ручку блокированной дверцы автомобиля, спинку переднего сидения, еще обо что-то непонятное. Но в эти секунды ей было не столько больно, сколько обидно, да еще с каждым метафизическим мгновением нарастала дикая, изощренная злость на так бездарно прозевавшего нужный момент Валерика.

…и тут время вернулось к привычной человеческой скорости. Девчушка отпрянула от бледного, потерявшего сознание судьи, привычным жестом тронула пульсирующую жилку на шее — жив! — и покосилась на переднее сидение. От промахнувшегося Валерика, раздавленного скомканной от удара дверцей, сейчас наличествовало нечто кровавое, остро и неприятно пахнущее. Водитель сохранился лучше, но неестественно вывернутая шея говорила о том, что и он окончил свой земной путь.

— Говорила же тебе — memento mori, — со злостью то ли прошептала, то ли прошипела разозленная Некта, пытаясь открыть слегка перекошенную дверцу и отряхивая с себя мелкую крошку разбитых закаленных стекол. — Вот теперь тебе Иерарх вставит большую ведерную клизму с нашатырным спиртом и патефонными иголками… и прав будет, чуть все дело не угробил, педик несчастный.