Мария Перцева - Сказочка
Помощь проекту
Сказочка читать книгу онлайн
Исступленно глядя на сестру, Саша ждал бурной реакции. Судя по тому, как Анфиса судорожно сглотнула, он понял, что задел сестру за живое. Но Анфиса быстро совладала с собой и, улыбнувшись, сказала:
— Но ведь тебя же пг’иняли.
Вот и сейчас Саша так же исступленно глядел на Анфису, а та смеялась. Выдержать подобную пытку было невозможно. Глаза у Саши налились кровью, и вне себя от злости он рванулся к столу. Отпихнув Анфису, он сгреб открытки с Лениным в кучу и стал яростно их рвать, приговаривая: «Вот тебе! Вот!»
Растерзав всех вождей на мелкие кусочки, малолетний преемник Каплан немного успокоился и теперь с испугом поглядывал на сестру.
Осмотрев валявшиеся на полу ошметки любимого Ильича, Анфиса перестала смеяться. Она подняла глаза на брата и тихо прошипела:
— Ну что, внучок, доигг’ался?
Затем Анфиса медленно взяла со стола кухонный нож и так же медленно стала им прицеливаться.
У Саши поплыло перед глазами, и, собрав последние силы, он рванул из кухни, крича по дороге:
— Мама! Она меня заг’ежет!
Когда Елена Николаевна вбежала на кухню, то действительно застала там дочь с ножом в руках. Анфиса весело смеялась:
— Мама, ты видела, как он побежал? Ну вылитый пг’инц!
Елена Николаевна сурово сдвинула брови. Она могла простить дочери все. Кроме Саши.
— Анфиса! Прекрати сейчас же! И положи нож на место!
Анфиса перестала смеяться и удивленно уставилась на мать. Но Елена Николаевна уже не могла остановиться:
— Мне надоело потакать тебе во всем! Ишь, распоясалась! Считаешь себя самой умной?! Ну так я покажу тебе, кто из нас умнее!
Тут Елена Николаевна увидела, что дочь опять улыбнулась, и окончательно впала в ярость:
— Что ты улыбаешься? Смешно, да? Хорошо! Ты у меня еще наплачешься! Ехидна! Я тебе покажу, как над всеми издеваться! Ты сейчас же пойдешь и попросишь прощения у Леночки и у ее мамы!
Но этого Елене Николаевне показалось мало. Она решила усугубить наказание:
— И еще: бабушка подарила тебе такую же шапку, как у Леночки. Так вот, с сегодняшнего дня будешь ходить гулять только в ней! Пусть все дети во дворе смеются и показывают на тебя пальцами! Побывай в чужой шкуре!
С этими словами Елена Николаевна схватила дочь за руку и потащила в коридор, где, одев ее и напялив на голову дурацкую шапку, выпихнула за дверь:
— Иди! И не извинившись не возвращайся!
Тут в голове Елены Николаевны зародилось некое беспокойство, и она подозрительно добавила:
— Да, и не вздумай хитрить! Или еще хуже — какую-нибудь пакость мне в ответ сделать!
Анфиса была уже на лестнице, но, услышав эти слова, она обернулась:
— Пакость? Зачем? Пг’осто запомню.
Спустившись на несколько пролетов вниз, Анфиса остановилась и села на ступеньки. Расчет Елены Николаевны оказался точен — идти в этой шапке во двор было смерти подобно. Благодаря недавней Анфисиной байке вся местная детвора объявила бой владельцам плюшевых шапок. Тут в ход шли и обзывательства, и снежки, и даже кулаки. Никто не хотел дружить с новоявленной дурочкой или дурачком. Об этой яростной борьбе юных законодателей мод знали все, даже родители.
Итак, Анфиса сидела на ступеньках и разглядывала мохнатую шапку, лежащую на коленях. Шапка напоминала Анфисе бездомную кошку со слипшимся мехом. Она осторожно погладила кошку по впалому боку и, вздохнув, достала из кармана расческу…
Ребята играли в снежки, когда увидели, что к ним направляется вражеский лазутчик с ненавистной шапкой на голове.
Командование на себя принял Толик. Все, спрятавшись за сугробом, заняли оборону.
— Внимание! Приготовиться к атаке! Пли! — скомандовал Толик, и смертоносные снаряды полетели во врага.
Хотя расстояние было большое и снежки не долетели, враг остановился. Все с нетерпением ждали, когда же он с позором сбежит.
Но противник не только не удирал, но и вообще повел себя как-то странно: засмеявшись, поднял руку и… любовно погладил себя по мохнатой голове.
— Ой, да ведь это Анфиса! — удивленно прошептала Настя.
— Молчи! — цыкнул на нее Игорек. — Не видишь, на ней же шапка! Во, гляди, она опять сюда идет…
Увидев, что нападающие замешкались, Анфиса снова направилась к сугробу. Но Толик грозно окликнул:
— Стой! А то мы опять атакуем!
Анфиса остановилась.
— А ну отвечай, — потребовал Толик. — Зачем шапку надела?
— Холодно, — пожала плечами Анфиса.
Толик хотел еще что-то спросить, но тут из-за сугроба высунулась Катя.
— Ой, глядите, — крикнула она остальным, — что у нее на шапке!
Все повылезали из-за сугроба и принялись разглядывать Анфису. Шапка действительно выглядела странновато. Виной всему был идеальный пробор, красовавшийся прямо посередине.
— А это зачем? — возобновил допрос Толик.
— Нг’авится, — ответила Анфиса и зачем-то добавила: — По-цаг’ски.
Все вокруг зашумели. Кто-то засмеялся, кто-то досадливо ухмыльнулся, кто-то побежал домой — надевать такую же шапку. Но тут выскочила Леночка и возмущенно завизжала:
— Да фто фы ее флуфаете! Фхёт она фё! Это ее мать зафтафила фапку надеть — ей моя мамочка пофо-фе-тофала…
Ребята недоверчиво замолкли. И лишь Настя одиноко передразнила Леночку:
— Да фто ты гофорифь!..
— Не ферите?! — взвизгнула Леночка. — А фот фмотрите, фейчаф она у меня профения профить будет!
Настала тишина.
Анфиса почувствовала, как вокруг неумолимо смыкается кольцо. Это было кольцо немого унижения, кольцо жаждущего крови любопытства.
А прямо перед ней стояла Леночка — единственная дверь из этого кольца, из этого мертвого круга. Дверь, в которую нельзя гордо выйти. В нее можно только униженно вползти, чувствуя спиной ожоги презрительных взглядов.
Леночка стояла и ждала. Но страшно было не от этого. Страшно было от того, что ждала не только Леночка — ждали все.
Анфиса оглянулась и увидела, как в окне напротив ждет Елена Николаевна, обняв за плечи улыбающегося Сашу. Этажом ниже ждала Надежда Георгиевна, влюбленно глядя на Леночку. И почти в каждом окне кто-нибудь стоял и ждал — с любопытством, ненавистью или просто равнодушием. Словно блокада — кольцо ожидания шириною в мир. Мир, в котором любят смотреть, как ломается то, что не гнется.
Анфиса еще раз оглядела дверь: у Леночки были розовые щечки-яблочки, прижимающие глазки почти к бровям, и толстые, капризно сложенные губы. Обиднее всего выходить именно в эту дверь.
Анфиса дернула за завязки и, стянув с себя шапку, медленно пошла на Леночку. Та испуганно попятилась, но, вовремя вспомнив, что она победительница, встала в позу и самодовольно заулыбалась.