Владимир Круковер - Мальчик из неизвестно откуда

Мои лихорадочные мысли прервал очередной поступок мальчика. И, хоть он был более понятен, но вверг меня в еще большее смущение. Мальчик отклеился наконец от моей груди, пал на колени и приподняв мою ногу, поставил ее себе на голову.

— Левос, — сказал он отчетливо, — левос.

Наверное это следовало трактовать так: дворник–пенсионер–эмигрант помимо своей воли превратился в отца и господина какого–то непонятного мальчишки.

Который, вдобавок, запросто таскает на себе миллионные ценности.

Потом был поздний завтрак, во время которого мальчик опять демонстрировал элегантность пользования древним столовым прибором — руками. Ну, а потом я безуспешно пытался общаться и все изыскания в старинных языках оказались бесполезными. Лишь на las (производное от lezen — читать) он среагировал, но весьма странно: начертил пару иероглифов.

Или рун?

Я не нашел ничего лучше, чем вытащить из инета элементарную обучалку русского, ту, где картинки простенькие мультики с соответствующими словами, фразами. Уж если он нехитрый словарный набор черепахи со львенком почти сразу усвоил, то с этим тоже сможет справиться. Говорят, что дикари способны к языкам, их мозг не забит всякой ерундой, как у нас.

Мальчик прилип к экрану. С первого показа освоил методику управления остановкой и повтором клавишами, и перестал обращать на меня внимания.

Я быстро собрался и пошел за покупками, тщательно заперев входную дверь. Я решил порадовать пацаненка сладостями, которые сам покупал редко. Диабет — проклятие современных стариков!

Я шел по выжженному беспощадным солнцем поселку, в котором даже обильные деревья казались не свежими от зелени, а искусственными, с восковыми листьями. Я шел мимо домов, лишенных малейших признаков творческой архитектуры — светло–желтыми коробками из бетона с маленькими окнами и почти без балконов. Основой местного максимализма было желание спрятаться от гневного Солнца.

В магазине работал кондиционер, так что можно было не сдерживать дыхание, как на улице. Жара всех приезжих заставляла дышать коротко, экономно. Местные же, не обращали на нее внимание.

Рубленая ветчина, нарезки колбас, шпроты (интересно, понравится ли ему этот деликатес), бисквитный торт, апельсиновый сок. И, пожалуй, большую бутылку кагора. Заслужил, после всех этих экстримов.

На обратном пути я купил дыню и виноград без косточек.

Мальчик, похоже, не обратил особого внимания на мое отсутствие. Тем ни менее, на возвращение среагировал, встал со стула.

Светловолосый, стройный он в моей рубахе до пяток, распахнутой на безволосой груди, был похож на девчонку. Эта мысль мелькнула буквально на секунду и волевой разум тут же убрал ее, как извращенную. Но чуткий, будто звереныш, пацан как–то уловил ее и задрал рубашку, демонстрируя эрегированность своего мальчишеского естества. Да уж, мою старческую эректильную дисфункцию, или по «девичьей фамилии» — импотенцию этот дикарь подвергает серьезным испытаниям.

Я нахмурился.

— Хотеть нет? — сказал парень с неуловимым акцентом. — Хотеть да, когда?

Ни фига себе, интеллект!

— Потом поговорим, — попытался я уклонится от объяснений.

Пацан опустил рубашку и медленно уточнил:

— Черепаха хотеть потом? Черепаха сейчас хотеть нет?

— Да, да! Сейчас нет хотеть. Потом говорить об хотеть.

Всегда сомневался в необходимости коверкать речь с иностранцами, а сейчас и сам не заметил, как перешел на своеобразный пиджин russian.

— Говорить? Говорить хорошо. Потом говорить хорошо–хорошо. Черепаха ждать.

И он невозмутимо вернулся к компьютеру, не уделив внимания моим покупкам.

Воспользовавшись моментом затишья и разложив в холодильнике продукты, я присел за стол и открыл тетрадь с толстым переплетом. Компьютер компьютером, но некоторые мысли, как и стихи, хочется записывать по–старинке, пером. Мальчишеская сексуальность меня смутила, слишком уж это бестыдство выбивалось из рамок бытия. Будь я помоложе, наделал бы ошибок, разрушил только возникающие отношения с тайной.

Но тот огромный срок, который я успел пройти по жизни, многому научил. Теперь я отчетливо понимал, что пацан — дитя иной культуры, иных нравственных обычаев. Чем–то, наверное, напоминающих правила поведения Древнего Рима, где эротические игры с дедушкой были столь же невинны, как поглаживание по голове. Его постоянная готовность тоже была объяснима, ведь он признал мой высокий статус, следовательно соблазнить меня, понравиться мне ему крайне важно, престижно. Если ассоциировать его поведение с возможным поведением девушки свободных нравов, оказавшейся в зависимых гостях у какого–нибудь царя, то это поведение сразу становится более чем нормальным. Следовательно, я со своей моралью просто обижаю его. Или — что еще хуже — как бы набиваю себе цену, тем принижая мальчика.

А если провести параллель с, например, людоедом, то хорош бы я был, выхватывая из его рук жареную ляжку врага, размахивая руками и крича об всечеловеческих ценностях. Съели бы меня за компанию!

Так что, не стоит размахивать руками. Время все расставит по своим местам.

— Я хожу, ты хожу, он хожу? — повернулось ко мне «сексуальное чудовище».

— Я хожу, ты ходишь, он ходит, — поправил я. Склонения выдумали какие–то неприятные грамотеи, без них жизнь учеников была бы лучше.

— Я уметь мало говорить на Вашем языке. Только слова я знаю немного. Я буду учиться все еще. Я быстро учусь.

Да уж, что быстро — то быстро.

— Скажи, что это? — спросил я, выкладывая на стол все его имущество.

— Черепаха, — быстро ответил мальчик, подвигая мне тот, который с камнями, — Черепаха иметь это.

— Я не черепаха, меня зовут Роман, Рома. А как тебя зовут?

— Мое общий название Левос. Секретный имя для отец, друг, хозяин — Лео. Я уже говорить тебе это, когда склонять голова перед. Скажи ты секретный имя?

Ну, точно этот ребенок из очень первобытного племени. Мистическое отношение к именам было распространено в прошлом. А нынче только евреи, пожалуй, верят, что имя дает человеку помощь всех его прежних носителей. Именно по этой причине сложилась традиция давать ребенку два, а то и три имени, при этом обеспечивая ему опеку дедов и прадедов, носивших эти имена. Какое же «секретное» имя ему назвать, что б не разочаровать. Как же — такой крутой дед и без секретного имени! Надеюсь, псевдоним журналистский подойдет. Тоже в своем роде секретное имя, ведь за раскрытие посторонним тайны псевдонима предусмотрено уголовное наказание.