Владимир Васильев - Письмо из Шамбалы

Зайчик-цзы, верный себе, отыскивает в романе психологические корни стремления религий к монополии на бога. Логика проста: для утверждения учения требуется насилие, утверждают учение те, кому нравится насиловать, они же занимают командные высоты и огнем и мечом отстаивают свое право учить своему пониманию истины. Если б еще истины, а то, в основном, ритуалов, ее драпирующих до неузнаваемости. А результат: замена намека на истину пыльными драпировками. А в сути явления все то же звериное стремление доминировать в стаде, ибо это дает материальные преимущества. Власть – сила! И Моисей Рабинович находит вполне логичный выход из ситуации: плюрализм религий, еще точнее – церквей, дабы сила компенсировала силу. Надо ввести антимонопольный комитет над религиями, чтобы неповадно было монополистам выдавливать кишки из подопечных. Мозги-то уж давно выдавили…

Нельзя не отметить тонкой параллели в начале и почти в конце романа: Рабинович обнаруживает на своей входной двери регулярно обновляемые надписи “Юдэ” как признание его антифашистских заслуг фашистами, а Мордехай Ванюшин в Иерусалимском улусе – фашистскую свастику как признание его антисионистских заслуг ютаями. Хоть и дети их рисуют, но они только делают тайное явным в своей детской непосредственности. Нигде не любят инакомыслящих, и в этом сходятся кажущиеся противоположности. Если б отыскали двери Зайчика-цзы, и ему бы не поздоровилось. Интересно, что написали бы?.. “Ну, Заяц, погоди!”… Эх, как бы переводчикам рикошетом не досталось…

Очень мне понравился (прямо-таки, бальзам истины на душу!) знаковый сон Моисея Рабиновича, в котором он ощущает себя патриархом Авраамом, ставшим прародителем евреев через потомство жены своей Сарры и сына Исаака и прародителем арабов через потомство наложницы своей Агари и сына Измаила. Душу его гнетет осознаваемая вина перед Агарью и Измаилом, которых он позволил выгнать из своего дома. И он произносит слова, которые должны бы стать началом исхода человечества из рабства духовного Египта: “Мы не поняли Бога, Сарра!.. Виной тому твое нетерпение и моя похоть…” И еще: “Они такие же люди, как мы… С людьми так нельзя!.. Они не чужие”.

Мы все на Земле не чужие. Как любил повторять, будучи Зеноном: то, что мы греки или персы, арабы или иудеи, случайность, хотя и с высокой вероятностью, а то, что все мы граждане единого Космополиса по имени Земля, неизбежность. Это в нас главное…

– Эх, – вдруг отреагировал Зайчик-Цзы, печально посмотрев на меня, – все деревья в лесу – деревья, и это в них главное, но береза хочет быть березой, а сосна сосной, и когда ясень хотят сделать дубом, а дуб тополем, гибнет лес. И каждый лист хочет расти на своем дереве. Люди – листья в Лесу Жизни, а народы – деревья, а роды – ветви на деревьях.

– Красиво, – искренне согласился я. – Но это было эоны (космические эпохи) назад на предыдущей фазе планеты, когда дух не породил разум. А разум не должен следовать растительным инстинктам. Он должен освобождаться от низших форм бытия.

– Должен, – так же печально согласился Зайчик-цзы, – но в его карме хранится память о растительном существовании и эта память никогда не будет затерта, ибо она – богатство каждой индивидуальности. И эта память не просто мертвый архив, а живая компонента духа. Ты и сам прекрасно это знаешь.

– Знаю, – кивнул я. – И ничего против не имею. Тем более, что это бесполезно. Но люди для того и стали людьми, чтобы превзойти растительную и животную карму и определяющей сделать человеческую.

– Чтобы потом превзойти и ее, как учил твой ученик Ницше, – напомнил Зайчик-цзы.

– М-да, – вздохнул я, ибо до сих пор меня мучила совесть за неосторожное обращение с разумом человеческим. – Да ты твори, твори, я пока еще поизучаю твои творения.

Зайчик-цзы опять склонился над клавиатурой иридие-осмиевого “Керулена”.

А сон-то оказался “в руку”. Утром после пробуждения Моисей Рабинович встретился с помощником военного атташе ордусского консульства в Варшау Измаилом Кормибарсовым, который предлагает Моисею организовать переселение его народа, стоящего перед опасностью уничтожения со стороны национал-социалистов, на Землю Обетованную, ныне входившую в состав Ордуси и конкретно Тебризского улуса. Араб предложил помощь ютаю! Предложил свою землю, ибо так завещал Аллах. И по поводу данного завета я не могу сказать, что он понят неверно. Что-то, все же, воспринимается правильно, это и вселяет оптимизм и дает силы для дальнейшей работы.

И тут Зайчик-цзы (слышу-слышу его голос, его интонации!) изрекает постулат, очевидный для нас и столь трудно воспринимаемый человечеством: “Люди, у которых есть что-то святое, всегда сумеют понять друг друга”.

Беда в том, что у разных людей святое разное: баобабу очень трудно понять сибирского кедра…

“На этом кончается семейное предание и начинается мировая история”. Разумеется, альтернативная по Зайчику-цзы. Но наш Израиль и зайчиков Иерусалимский Улус оказываются географически на одном месте.

Показательно, что Моисей Рабинович, следуя своей идее “консенсуса религий и их духовного единства” принял православие, женившись на православной, и взял при крещении имя Нил в благодарность Египту, где стал народом ютайский народ. Конструктива благодарность и разрушительна злопамятность.

И все дальнейшее действие происходит на фоне празднования шестидесятилетия образования Иерусалимского улуса. И действие это чрезвычайно серьезно.

Во-первых, из музея физики был похищен прибор “Снег”, позволяющий с Земли превращать космический объект, например, астероид, в микроколлапсар, преобразуя его вещество в вакуум. Считалось, что этот прибор был уничтожен похитителем, но было обнаружено, что его однажды привели в действие, аннигилировав кусок “космического мусора” на орбите.

Во-вторых, Мордехай Ванюшин, гениальный физик, создатель ордусской водородной бомбы и основной создатель этого прибора, сам ютай по матери, активно занимается антиютайской пропагандой, что для Ордуси само по себе нонсенс, вернее, вопиющая несообразность. Не то несообразность, что ютай против ютаев пошел, а то, что, вообще, кто-то принялся выделять и поносить другого по национальному признаку. Это уж точно по профилю Богдана Руховича. Явное нарушение человеколюбия и Принципа Золотой Середины.

В-третьих, Багатур Лобо потерял возможность быть рядом с любимой, как он понял, навсегда. И рухнул в пропасть распада личности, что привело к отстранению его от профессиональной деятельности. Отстранение было настолько сильным ударом, что Баг очнулся. И на первый план выступил, пожалуй, самый обаятельный и привлекательный герой эпопеи – Судья Ди. И проблема продолжения его, как выяснилось стараниями сюцая Елюя, высокопородного кошачьего рода. На уровне кошачьего князя.