Владимир Бочкин - Синдром бездны (СИ)

В комнате прохладно от системы вентиляции помещения, но у него всё равно капли пота на лбу.

Парень сидит на стуле, а дознаватель находится сбоку от него. Такова его манера. Ходить вокруг да около человека, постоять у него за спиной, наклониться из-за плеча и что-нибудь спросить ненароком. Мы с ним приятельствуем, но в такие моменты он меня пугает. Я невольно начинаю сочувствовать преступникам и не хочу оказаться на их месте.

— Почему ты не попытался ему помочь?

— Я испугался, как вы не можете этого понять, я просто испугался. Вы же знаете, какие там потоки, у Дальней скалы. Если бы я круто взял вниз, меня бы самого о скалы расплющило. Сам бы отправился за ним, а я ведь видел, что ему нельзя помочь. Поздно, вы понимаете. Он уже погиб, а я бы тоже разбился, не вышел из пике. Я не мог ему помочь, понимаете. Я просто не мог. Поверьте мне.

Борис Петрович пожимает плечами.

— Главное, чтобы суд тебе поверил.

Я молча сижу в углу и наблюдаю за происходящим. Конечно, парень мог ему помочь, если бы не запаниковал. Крылья не такие уж хрупкие, большой запас прочности. Они бы выдержали небольшое пике, а дальше достаточно включить мотор. А после догнать и выпустить сетку. Конечно, у обычных летунов сеть в основном для покупок, но серия А-4 может выдержать ещё одного человека. Парень просто струсил. Так часто бывает. Много выпендривался перед одноклассниками, но в реальной аварии растерялся. Я чувствую странную смесь презрения и жалости. Возраст здесь не скидка. Я в свои шестнадцать ещё не такое вытворял. Этот парень (Яковлев Александр Валерьевич) не знает, что в соседних комнатах уже допрашивают свидетелей. Они были слишком далеко, чтобы успеть вмешаться, но зато всё видели и вызвали патруль. Они явились добровольно, искренне шокированные происшедшим. Впрочем, мы все пребывали в лёгком шоке. Аварии — не самое распространённое, но вполне обычное явление, но отказ от помощи, если твои крылья сохранны — это уже за гранью добра и зла.

Я выслушал показания Яковлева и отправился в кабинет писать рапорт. Мои соседи по кабинету — Седьмой и Второй, уже вернулись и теперь сидят с виноватыми лицами.

Седьмой нервно постукивает кулаком по столу. Всё ясно без слов, но я всё же спрашиваю.

— Игорёк, не догнали?

Седьмой словно ждал сигнала. Он вскакивает и начинает кружить по кабинету, такому маленькому, что кружить в нём можно разве что стоя на месте.

— Сам не видишь, что ли! Слишком опоздали, чуть бы раньше… Два раза сети отстреливали, но без толку. Камнем ушёл в бездну. Пересёк последнюю черту так быстро, мы даже глазом не успели моргнуть. Надеюсь, он был уже мёртв, даже страшно представить, если он просто без сознания.

— Уже выяснили кто погибший?

Игорь берёт со стола лист бумаги.

— Аканов Сергей Иванович. Пробили по номеру крыльев и связались с женой, она уже летит сюда. У погибшего сегодня был отгул и он проводил утренний моцион у Дальней скалы, чтобы не висеть на трассе.

Игорь поворачивается ко мне.

— Ну а этот?

— Этот колется.

— И то ладно.

Я пытаюсь представить, каково это пересечь последнюю черту, после чего ты официальный мертвец и никто не придёт тебе на помощь. А если этот Аканов действительно всего лишь потерял сознание, а сейчас уже очнулся и понимает, что он в бездне и ему предстоит неминуемая смерть? Что он ощущает? Отчаяние, беспомощность, тупую покорность судьбе? Как это, если тебя окружает чёрная бездна, где даже наше сумеречное зрение бессильно, и ты ждёшь смерти. Машешь руками и ногами, пытаясь почувствовать опору, но не находишь её. Я невольно вздрогнул. К счастью или несчастью, но мы теперь уже никогда не узнаем, каковы были последние минуты жизни Аканова Сергея Ивановича, 32 лет, женатого, двое детей.

Сергей, номер Второй, мрачно сидит за столом и печатает рапорт. Вид у него, словно печатает некролог. Собственно так оно и есть. Надо бы и мне приниматься за работу, за свой некролог ещё живому человеку.

Рапорт я отнёс начальнику.

Герман Максимович хмуро принял его и выслушал устный отчёт. Его кряжистая фигура заполняет полкабинета. База вообще очень тесное местечко, если вдуматься, несмотря на большие масштабы.

— Молодец, — расщедрился начальник. — Оперативно сработал.

— Спасибо.

— Суд сегодня в пять. Ты главный свидетель, так что не опаздывай.

— Вас понял.

— На сегодня освобождаешься от патрулирования. Иди, помогай ребятам. Встреть родственников со стороны потерпевшего и сделай так, чтобы они не встретились с родственниками обвиняемого. Чтобы не было как в прошлый раз.

— Понял.

К счастью обошлось без эксцессов. Родители Яковлева и его старший брат сидели абсолютно подавленные. Иногда спрашивали нас.

— Скажите, что ему будет? Он же ещё мальчишка. Неужели…

— Не знаю, — заученно отвечали мы. — Виновность и меру наказания определяет суд.

Жена Аканова, миловидная брюнетка сидела с каменным лицом и ни о чём не спрашивала.

Суд начался ровно в пять часов. После необходимых процедур, свидетели принесли клятву и началось слушание. Первыми выступили свидетели аварии, затем я рассказал о попытке бегства. Дали показания Сергей с Игорем. Затем выступили эксперты. Они доказали, что крылья Яковлев повреждены и на них имеются остатки краски и частиц чужих крыльев. Эти косвенные доказательства не были бы решающими сами по себе, но вместе с показаниями свидетелей они захлопывают крышку гроба. На лицах присяжных легко читается потрясение от столь жестокого злодеяния. Исход суда предрешён, остаются формальности.

Я сижу на последнем ряду, закрыв глаза. К пересохшему горлу подкатывает горький ком. В голове вертится бесконечное:

— Как глупо, как абсурдно глупо. Если бы этот симпатичный парень, который сейчас с отчаянной надеждой всматривается в лица присяжных, просто сделал попытку, пусть даже неуклюжую и неудачную, спасти Аканова и не убегал с места происшествия, всё могло повернуться совсем иначе. Штрафом бы он конечно не отделался, но, принимая во внимание попытку спасти человека, возраст и отсутствие приводов, получил бы несколько лет и через половину срока вышел бы за хорошее поведение на свободу с чистой совестью. А если бы повезло, то вообще отделался условным сроком. Я вытираю о брюки потные ладони.

— Принимая во внимание тяжесть содеянного и особую жестокость преступления, суд приговаривает Яковлева Александра Валерьевича к высшей мере наказания. Приговор обжалованию не подлежит и будет приведён в исполнение немедленно.

Я потёр виски. Не будет сегодня ни ресторана, ни ночи любви. Скоро этот парень отправится в бездну и, как офицер, производивший задержание, отправлю его туда я, собственной персоной.