Фриц Лейбер - Мрак, сомкнись!

Он, закончив говорить, заметил маленького толстого жреца с черной повязкой на руке, который издали смотрел на них жалобно и просительно, будто хотел подойти к ним и попросить милости и заступничества. Очевидно, взгляд Черного Человека напугал его, ибо он тут же повернулся и быстро пошел прочь.

— Я знаю этого жреца, — сказала Наурия, — он один из тех, кто…

— Я знаю его еще лучше, — прервал ее Черный Человек. — Брат Хулиан. Добрый маленький Брат Хулиан. Мягкий, беззлобный, но жаждущий хорошей жизни, как большинство из них. Только подумать, нам ведь придется внедрить их обратно в их семьи, в среду прихожан, а прихожане — далеко не воплощение кротости, нет, они давно уже стали холодными, злобными, жестокими и не забывают это демонстрировать, когда предоставляется возможность. И все преобразования нам придется осуществлять! Не думаешь ли ты, что мне нужен человек, с кем я могу отдыхать душой и телом после трудной и неблагодарной работы?

И он выразительно посмотрел на Наурию.

Она тоже взглянула на него, и лицо ее осветилось улыбкой. Затем она, медленно покачав головой, отвернулась. Черный Человек проследил направление ее взгляда.

Он стоял на противоположном конце террасы, повернувшись к ним спиной и глядя вдаль. Он все еще был в мантии жреца.

— О, наверное, ты права, — неохотно признал Черный Человек. — Думаю, что он тоже кое-что заслужил после всего пережитого им. И я надеюсь: наш суд не накажет его за убийство Асмодея. Да, да, я прекрасно понимаю тебя, — закончил Черный Человек.

Она кивнула:

— Я всю жизнь прожила, думая о мести. Я прошла через такой же ад, как и он. Когда все было кончено, он пытался покончить с собой. Я обещала ему…

Когда он повернулся, чтобы идти, она добавила:

— В конце концов, для отдыха у тебя есть чувство юмора.

— Да, — признал он. — Но бывают ситуации, когда чувство юмора бесполезно.

И с этими словами Черный Человек ушел. За ним поспешила какая-то скрюченная старуха в лохмотьях и в сопровождении черного кота. Она отчаянно махала палкой, пытаясь остановить его. Прихожане, встречавшиеся ей, почтительно кланялись. Казалось, они очень рады увидеть хоть кого-нибудь, о ком доподлинно известно — она ведьма. Это удовлетворяло их, поскольку позволяло как-то понимать ситуацию.

— Идиоты! — презрительно бормотала мать Джуди, поднимаясь на террасу. — Все мне кланяются, будто я какой-нибудь архиепископ или чудовище. Несколько дней назад они хотели сжечь мать Джуди, а теперь поклоняются ей.

— Приветствую тебя, почтенная древность, — сказал Черный Человек. — Тебе что-то не нравится? Ты что-то хочешь? Тебе стоит только попросить.

— Может быть, я пришла за пинтой своей крови, — ядовито ответила она.

— О, мать Джуди, — сказал Черный Человек, с любовью поглаживая Дикона. — Эта пинта крови — самая драгоценная на свете. Если бы мы собирались использовать Собор по его прежнему назначению, эта пинта заняла бы почетное место среди святынь.

— Чепуха! Я испорченная старая женщина и люблю сенсации. Вот почему я напоила вампира. Нет, я пришла сюда не за похвалами и благодарностями. Я хочу знать, что будет со мной.

— Думаю, ты можешь помочь нам, — задумчиво произнес Черный Человек. — Прихожане больше, чем когда-либо, будут нуждаться в твоей помощи и советах. А ты свои ответы согласуешь с нами. Станешь своего рода офицером по связи с прихожанами…

Мать Джуди загадочно покачала головой.

— Нет, ведьмой я была, ведьмой и останусь. Скажу тебе откровенно: мне не нравится, что сейчас происходит. Почему твои люди распространяют слухи среди прихожан, будто Сатана не существует?

— Это правда, мать Джуди. И с Иерархией и с Ведьмовством покончено.

— Мне такое не нравится. Ничего хорошего не получится, если вы с самого начала раскрываете свои карты. Так всегда бывает.

— Боюсь, что ты права.

С гулким грохотом, похожим на раскаты удаляющейся грозы, на Площадь рухнула голова Великого Бога.