Клэр Мерле - Взгляд

Ана посмотрела на матерей и организаторов, стоявших в стороне, а потом – снова на девушек. Похоже было, что они все знакомы между собой, в чем не было ничего удивительного. Почти все Чистые невесты предпочитали проводить церемонию обручения в ратуше собственной Общины.

– Я вполне обойдусь, – ответила она.

Ник обошел машину спереди и, открыв заднюю дверь, подал Ане руку. Она оперлась на нее, а другой рукой вытащила центральную шпильку, закреплявшую ее пучок. Шелковистые прямые волосы упали на плечи.

– Их можно было сразу оставить распущенными, – проворчала Лейк.

– Извини, – отозвалась Ана, вынимая остальные шпильки.

Пусть Лейк и потратила целый час на то, чтобы соорудить эту сложную прическу, Ана мгновенно почувствовала себя лучше. Хотя внимание на нее обращали совершенно не по тем причинам, какие могли ее радовать, она нисколько не желала бы стать незаметной. Набросив на плечи шаль, она вышла на тротуар. Сквозь тонкие облака просвечивало солнце, но было холодно. Она подумала о раненой девочке. Ближайшей больницей будет Уиттингтонская в Хэмпстеде: до нее от пруда было всего десять минут. Вот только девочку не пропустят через КПП Хэмпстеда. Ей придется идти в обход, а это – лишние сорок или пятьдесят минут.

– Ник, – обратилась она к отцовскому шоферу, уже вернувшемуся на водительское место, – ты не мог бы вернуться и поискать ту девочку?

– Только если ты пообещаешь больше не выкидывать таких фокусов.

– Обещаю.

Ник выгнул бровь, притворяясь, будто решает, можно ли ей поверить. Весь последний год он возил Ану на уроки игры на фортепьяно в Королевской академии музыки, которая находилась в самом центре Лондона. Семь месяцев назад, после таинственного исчезновения лучшей подруги Аны, Тэмсин, она приобрела привычку забирать часть денег из нелегальных отцовских запасов наличности и отдавать их девочкам-подросткам, вид у которых был такой, будто они голодают уже много недель. Ник успел привыкнуть к ее странным просьбам.

Улыбнувшись ей, он взялся за руль.

– Удачи, – сказал он, – увидимся вечером. Твой отец попросил, чтобы я забрал тебя от концертного зала после празднования.

Ана, прощаясь, помахала ему. Болтавшие у нее за спиной девушки напряглись и смолкли. Дама в коричневом костюме открыла кованые узорчатые ворота и жестом пригласила заходить. Матери на прощание поцеловали дочерей. Организаторы церемоний в последний раз поправили подопечным прически и наложили на губы девушек помаду-блеск. Ана первой прошла по вымощенной камнем дорожке к старинному особняку. Надо полагать, что старший регистратор что-то сказала бы в случае отсутствия одного из участников церемонии с мужской стороны. Хотя эта женщина толком и не взглянула на девушек, так что не заметила бы, если бы счет не сошелся. Девушки, идущие впереди, приостановились у парадной двери, выкрашенной в черный цвет, поджидая остальных участниц церемонии. Ана сосредоточилась на собственных вдохах и выдохах: казалось, она разучилась дышать.

– Теперь мы пройдем в музыкальный салон, – объявила регистратор, когда последние две девушки приковыляли к ним на слишком высоких каблуках.

«Вдохни, согни ногу в колене, подними стопу, согни другую ногу». Слава богу, хотя бы сердце у нее продолжало биться самостоятельно – пусть и чересчур быстро.

Ана прошла за регистратором в холл, а затем – в первую дверь налево. Музыкальный салон находился в передней части здания. При ярком дневном свете деревянные панели обшивки сияли медовыми тонами. Молодые мужчины стояли в двенадцати шагах от двери лицом к ней. Два ряда по три человека. Шесть пар обтянутых темными пиджаками плеч. Семь девушек.

Ана споткнулась. Рядом кружились пастельные платья: девушки проплывали по паркетному полу к своим партнерам. «Боль в груди, головокружение и одышка – это признаки панического состояния, – напомнила она себе. – Ты не имеешь права на острый приступ паники». Она поджала пальцы ног, с силой надавив ими на подошвы своих туфелек на низком каблучке.

Пухленькая девушка дошла до середины зала и растерянно обернулась. В эту же минуту молодой человек из второго ряда шагнул вперед. Овальное лицо, подбородок с ямочкой, волнистые волосы. Серо-зеленые глаза Джаспера посмотрели на Ану, и ее напряжение улетучилось. Нетвердыми шагами она прошла к нему, чувствуя легкое головокружение.

Позади нее в зал шаркающими шагами вошла женщина средних лет. Пухленькая девушка ахнула. Женщина обхватила девушку за талию и куда-то увела. В любое другое время Ана всей душой посочувствовала бы несчастной, надеясь, что ее партнер просто заболел, но сейчас облегчение от того, что это случилось не с ней, было слишком велико. Сегодня она сама оказалась на эмоциональных качелях. Ей придется напрягать все силы, чтобы выдержать все до конца.

Регистратор зашла за большой письменный стол в дальней части зала и обратилась к ним.

– Возьмите своего партнера по обручению за руку, пожалуйста, – сказала она.

Ана покосилась на Джаспера. Его брови сдвинулись к переносице. Он выглядел напряженным, словно готовился к драке, а над его правым глазом виднелся недостаточно удачно замазанный синяк. Ане стало интересно, как он его заполучил. И почти сразу же она задохнулась от стыда. Ей не следовало заставлять его идти на это!

Он посмотрел на ее руку – и переплел свои костлявые пальцы с ее пальцами. Его кожа показалась ей мягкой и скользкой. Девять дней тому назад, когда они в последний раз виделись, Джаспер выглядел озабоченным, но не сердитым. Он постоянно крутил в руках медальон в форме звездочки и сказал ей, что ей следует продолжать играть на фортепьяно «что бы ни случилось». «Никаких гарантий, ты помнишь?» – добавил он, и она постаралась избавиться от ощущения близкой катастрофы.

Регистратор подошла к юноше с девушкой, которые стояли перед Аной и Джаспером. Она соединила их руки длинной лентой: то же самое было проделано с каждой из пар. В школе Ане говорили, что этот обычай уходит корнями в далекое прошлое: тогда он назывался помолвкой. Сотни лет назад даже помолвка была серьезным обязательством, от которого нелегко было отказаться. Помолвка почти всегда приводила к тому, что женщину выдавали замуж за мужчину, которому она была обещана. Церемонии Чистых символизировали серьезность их отношений: люди сначала обручались, а затем заключали супружеский союз, принося обеты, которые нельзя было нарушить ни в каком случае. Это служило напоминанием о том, что для вступившей в союз пары не существует развода и что их основной долг – это сохранение и увеличение численности Чистых путем рождения потомства и воспитания Чистых детей.