Евгений Лукин - Требуется пришелец

— Я?.. — изумился Костик. — Ну извините!.. — Привалился к стволу спиной и с блаженством на физии ополз наземь. — Слушай… Но как он нас, а?..

— Кто «он»?..

— Ну, этот… чья теперь делянка…

Мурыгин даже задыхаться перестал.

— Так… — вымолвил он, присаживаясь на корточки, поскольку прошлогодняя палая листва была ещё сильно влажной. — Та-ак… Вот, значит, как мы заговорили… А кто мне вчера голову морочил? Дело рук человеческих…

— Почему морочил? — возразил Костик, чьему обтёрханному кожаному плащу ничего уже повредить не могло: ни грязь, ни влага. — Честно исходил из информации… которую ты мне… ох-х… Ничего себе пробежка… Чего бежали, спрашивается?..

— Ты первый и побежал… — напомнил Мурыгин. — Так чья теперь делянка?

— А я знаю?.. Нашёл, кого спрашивать…

Сидеть на корточках было с непривычки очень неудобно. Сергей Арсентьич поднялся с кряхтением, поискал глазами пенёк. Пеньков поблизости не случилось.

— Самое время нервы успокоить, — подсказал Костик.

— Чем? — огрызнулся Мурыгин. — Сумку-то я там оставил!

— Там?.. — не поверил Костик.

И встал.

— Не пойду я туда! — громко возмущался Сергей Арсентьевич, следуя по пятам за направляющимся к пустырю Костиком. — Тебе что, мало было?..

Роща кончилась. Остановились.

— Ну и где ты её… — сказал Костик, всматриваясь. — А! Вон она, родимая. Лежит себе…

— Я туда не пойду, — упорствовал Мурыгин.

— Кто тебя тащит-то? — бросил Костик, не оборачиваясь, и двинулся прямиком к чернеющей вдали сумке. Мурыгин поспешил за ним. Оставаться одному не хотелось. Сначала шёл, как по минному полю, то и дело ожидая пресловутого «умб!..», потом осмелел и малость расслабился.

Лишённая строений и заборов территория напоминала теперь колхозный сад. Серые голые ветви плодовых деревьев помаленьку обретали сиреневый весенний оттенок. Зеленели бугорки. Постанывала ворона. И опять ни одного человечка. Хотя вроде за овражком что-то мелькало.

На мурыгинском пне мародёрствовали сразу три кошки (две щучьей расцветки, одна с претензией на принадлежность к сиамцам) — дожирали консервы. Завидев людей, спрыгнули и помедлили, не зная, метнуться ли прочь или же, напротив, попытаться выклянчить ещё чего-нибудь. Костик отнёс подальше недовылизанную банку и вернулся.

— Хлебушком занюхаем, — утешил он.

— Пошли, — скомандовал Мурыгин, подхватывая сумку.

— Куда? — удивился Костик. — В рощу? Там сыро… Чем тебе здесь не нравится?

— Напомнить, чем? — процедил Мурыгин.

— Ну и иди… — Костик присел на край пня. — Только бутылку оставь. У тебя ж их там две, я знаю…

Сергей Арсентьевич ругнулся — и в этот миг его снова лизнуло во всю спину. Ласково и шершаво. Обмер, выпрямился.

— Кайф… — услышал он, как сквозь подушку.

Очнувшись, посмотрел на друга. Казалось, ещё немножко — и Костик замурлычет от удовольствия.

— Тоже погладили? — шёпотом спросил Мурыгин.

— Ага… Три раза…

— Меня — один…

Замолчали, с тревогой прислушались к ощущениям. Затем недоверчиво покосились на сумку. Мысль о водке показалась обоим не то чтобы отвратительной, но как-то не манила она больше, не очаровывала. После шершавого ласкового прикосновения ничего уже не хотелось. Нет, можно было, конечно, собрать волю в кулак и выпить, но зачем? Всё равно что заполировать хороший коньяк глотком денатурата.

Кстати, незримый язык именно так и пробирал по хребту, как коньяк пробирает по горлу.

— Спрашиваешь, чего я на лейтёху попёр? — неожиданно сказал Стоеростин. — В голову ударило — вот и попёр. Не надо было мешать…

— Кому?

— Не кому, а чего! Мы ж ещё поддали тогда! — Костик хмыкнул, поёжился. — Интересно, — пробормотал он. — Кошек гладим — они то же самое чувствуют?

— Спроси… — нервно пошутил Мурыгин, кивнув на бугорок, с которого пристально наблюдали за людьми уже не шесть, а восемь алчных кошачьих глаз. Затем снова с пугающей ясностью осознал невероятность происходящего. — Костик… — взмолился Сергей Арсентьевич. — Что же это, Костик, а?..

— Пока ничего смертельного, — помолчав, отозвался тот. — Местами даже забавно…

— А этот… умб!..

— Тоже вполне вписывается… Когда у тебя на участке коты орут, дерутся, ты что делаешь?

— Н-ну… комком земли их…

— Вот! По-моему, очень похоже. Ба-бах! По своим котам, по чужим — без разбора…

— Позволь, а свои это кто?

Костик ответил не сразу — сперва озадаченно хмыкнул.

— Получается, мы…

Обстановкой, размерами и состоянием стен кабинет замредактора неуловимо напоминал стоеростинскую кухоньку. Всё требовало или ремонта, или замены. Да и сам Гоша Родимцев, нынешний хозяин кабинета, вёл себя так, словно с минуты на минуту ждал приказа покинуть помещение.

Помнится, лет семь назад он выглядел куда значительнее, хоть и должность у него в ту пору была менее ответственной.

— А с чего это тебя снова вдруг в журналистику потянуло? — беспокойно помаргивая, спросил Гоша. — Ты же у нас теперь вроде предприниматель…

Манера речи его тоже изменилась. Любое слово, даже самое политкорректное, произносилось негромко, невнятно и чуть в сторону, словно Родимцев опасался прослушивания. Сказал — и вроде бы ничего не говорил.

— Был… — вздохнул Мурыгин. — Теперь банкрот.

— В долгах? — сочувственно уточнил замредактора.

— Без долгов, — успокоил Мурыгин. — В нулях. Но в таких нулях, что… сам понимаешь. В пустых и круглых.

Гоша опечалился, принялся перекладывать бумаги на столе.

— Знаешь… — осторожно покряхтывая, начал он. — У нас тут сейчас такие дела творятся… Шефа — сняли, в «Вечёрке» шефа — тоже сняли…

— А ты?

— Временно исполняю обязанности…

— Чьи?

— Свои…

Мурыгин ещё раз оглядел убогий кабинет. Да. Похоже на то.

— А что стряслось-то? Кризис? Или вспышка на солнце?

— Москва… — стонуще молвил временно исполняющий собственные обязанности. — Поставили нам оттуда губернатора, а у него команда… На все посты своих людей суёт. Москва…

Наверное, с такой же неизбывной тоской звучало когда-то на Руси слово «татарва».

— Землю скупают, предприятия скупают… — беглым полушёпотом продолжал несчастный Гоша. Глаза его блуждали. — Теперь вот до прессы добрались, до культуры… Хана провинции… Журнал закрыли, издательство закрыли… В Союзе художников кабаре будет…