Спайдер Робинсон - Дети Сатаны

Джордж еще говорил, когда подсознание Зака приняло судьбоносное решение: безоговорочно поверить ему. А с сомнениями ушли и последние остатки паралича. Мозг Зака заработал даже быстрее обычного.

— Дайте мне неделю и бочку горячего кофе, и я сумею во всем разобраться. Сейчас я понял одно: вы можете заставить людей стать правдивыми помимо их воли.

— Зак, я понимаю, ты можешь назвать мои рассуждения софистикой, но это вопрос толкования, — он раскинул руки. — Я знаю, сынок, я знаю! Вторая заповедь Лири[4]: «Ты не вправе изменять сознание брата своего без его согласия». А как насчет согласия задним числом?

— Еще раз, пожалуйста.

— Последействие. Я ввел наркотик добровольцам. Они лишь знали, что на них испытывают новый психоделик с неизученными свойствами. Предварительно каждый получал вопросник. Из ответов следовало, что скорее всего все четырнадцать добровольцев не стали бы участвовать в эксперименте, если б знали, какое я ввожу им вещество. Трое из каждых четверых, безусловно, не стали бы.

На всех, за исключением одного человека, наркотик подействовал одинаково. Все четырнадцать испытали необычайный подъем. Энергия била в них ключом. И они очень разозлились на меня, когда действие антилжина сошло на нет. Все четырнадцать ушли, чтобы жить как обычно. Не прошло и недели, как тринадцать вернулись за следующей дозой.

Глаза Зака округлились.

— Привыкание с одного раза. Боже мой!

— Нет, нет! — замахал руками Джордж. — Антилжин не вызывает привыкания. Привыкают говорить правду! Каждый приходил еще три-четыре раза, не больше. Я наводил справки. Они полностью перестроили свою жизнь, положив в основу правдивость и честность. Больше они в наркотике не нуждались. И каждый из них от всего сердца благодарил меня. Один даже оттрахал, нежно, с любовью, это в моем-то возрасте.

Меня тревожило, что к антилжину может развиться привыкание. Еще четырнадцать человек сознательно согласились принять наркотик, и все обратились ко мне за второй дозой, но я ответил отказом. Три четверти из них также полностью изменили свою жизнь, уже без помощи химии.

Зак, говорить правду приятно. И твои воспоминания остаются с тобой. Все же знают, что, приняв ЛСД, ты не помнишь свои ощущения во время «прихода». Ты думаешь, что помнишь, но на самом деле всякий раз, приходя в себя, ты начинаешь разбираться со своими мыслями, и воспоминания о прошедшем весьма туманны. Здесь же ты помнишь все! С тобой остаются воспоминания о том, как тебе хорошо, когда психомускулы полностью расслаблены, наверное, впервые с двухлетнего возраста. Ты помнишь радость. Ты осознаешь, что радость эта может остаться с тобой навсегда: только не надо лгать. Это чертовски трудно, поэтому очень хочется, чтобы тебе кто-то помог, а не находя помощи, ты приходишь за второй дозой.

Эти люди стали счастливее.

Зак, Джилл… давным-давно доктор по фамилии Уатт шлепнул меня по заднице и началась моя жизнь. Сделал он это против моей воли. Я ужасно плакал и, согласно семейной легенде, попытался укусить его. Теперь, когда дни мои сочтены, оглядываясь назад, я могу лишь поблагодарить его. Но он получил мое согласие задним числом. Вина, конечно, лежала не на нем. Мои родители заставили меня существовать до того, как у меня появилась возможность возразить. Но они получили на то мое согласие. Опять же задним числом. Много раз хорошие друзья и даже просто незнакомцы давали мне пинка, когда поступить следовало именно так, а не иначе. Дважды меня отталкивали женщины. И все против моей воли, но потом они получали мое согласие задним числом, благослови их, Господи. Аморально ли давать людям наркотик, если потом жалоб не поступает?

— А как же четырнадцатый? — спросила Джилл. Джордж скривился.

— Touche.

— Простите?

— Совершенство недостижимо. Четырнадцатый и убил меня.

— Убил?

Жары в комнате не чувствовалось, но Джордж обливался потом. И бледнел на глазах.

— Послушайте, решать вам самим. Через несколько минут меня увезут в машине «скорой помощи», а вы можете уйти и забыть о нашей встрече. Если вам того хочется. Но я прошу вас: возьмите на себя ту ношу, что лежала у меня на плечах. Кто-то обязан это сделать. Я очень сомневаюсь, что это вещество удастся синтезировать вновь.

— Есть ли какие-нибудь инструкции? — спросил Зак. Я лезу, куда не следует, подумалось ему. Уже залез. — Записи, молекулярные схемы…

— Полное описание процесса синтеза плюс десять литров продукта, в разнообразных формах. Этого достаточно, чтобы каждому из двуногих хватило по две дозы. Говорю вам, изготовить антилжин очень просто. А вот найти его уникальную формулу чертовски трудно. Когда я умру, она умрет со мной, возможно, навеки. Я наткнулся на нее лишь благодаря чистому везению, чистому…

— Где? — одновременно вырвалось у. Зака и Джилл.

— Еще минуту, вы должны полностью отдавать себе отчет в том, что собираетесь сделать. Это общественное место… Я решил, что чем больше вокруг людей, тем лучше. Дело в том, что вы должны быть очень осторожны, как только антилжин окажется у вас в руках. К вам нельзя прикасаться. Старайтесь никого не подпускать к себе….

— Феда[5] я чую на расстоянии, — заверил его Зак.

— Нет, НЕТ, какие еще феды! Если бегать от них, считайте, что вы уже покойники. Меня убили не феды.

— Тогда кто? — спросила Джилл.

— У меня довольно тесные связи с распространителями наркотиков, действующих независимо от Синдиката. Организация у них аморфная, даже не имеет названия. Но представители есть во многих странах. Если собрать их в одной комнате, то они потянут не на один миллиард долларов. Я предложил им антилжин для распространения до того, как понял, что у меня в руках. Сциллер — один из руководителей этой организации.

— Святой Боже, — выдохнул Зак. — Торговцы наркотиками убили Уэсли Джорджа. Опять апостолы выдали Иисуса.

— Один из них, — указал Джордж. — Но задумайся, сынок. Продавцы наркотиков и честность — понятия несовместимые.

— Но…

— Допустим, кто-то из федов доберется до антилжина, — предположила Джилл.

— О!

— Или Синдикат, — добавил Джордж. — Или кто-то из клиентов Синдиката…

— А каков его состав? — спросила Джилл.

— Химическая формула ничего не скажет даже многим блестящим химикам, да я и не собирался патентовать ее. — Джорджа опять передернуло. — Слушайте, счет идет на минуты. А мы говорим о пустяках. Давайте о главном. Возьмете вы на себя эту ношу? Принесете миру антилжин? Пожалуйста… о-о-о-о-о. — Он схватился за правую руку, вновь вскрикнул от ужасной боли, повалился на пол.