Томас Диш - Касабланка

— Моя жена пропала, — заявил он одному из людей в серой форме. — Думаю, она могла стать жертвой похищения.

Полицейский что-то ответил по-французски резким тоном.

— Моя жена, — повторил Фред громко, сопровождая слова неопределенными жестами.

Полицейский взялся о чем-то болтать со своими коллегами. Хамство явно было демонстративным.

Фред достал паспорт и потряс им перед носом полицейского.

— Вот мой паспорт, — сорвался он на крик. — Моя жена пропала. Кто-нибудь понимает меня? Наверняка, кто-то знает английский. Анг-лий-ский!

Полицейский пожал плечами и вернул паспорт обратно.

— Моя жена! — кричал Фред в истерике. — Послушайте, моя жена, моя жена, моя жена!

Полицейский, худой и усатый, схватил Фреда за воротник костюма и, силой протащив по длинному темному коридору, воняющему мочой, втолкнул в какую-то комнату. Она оказалась камерой. Дверь, закрывшаяся за ним, была сделана не из металлических прутьев, а из дерева, обитого листами цинка. Освещение отсутствовало, воздух тоже. Он ревел медведем, пинал дверь, барабанил в нее кулаками, пока не почувствовал, что сильно поранил руку. Он остановился, чтобы высосать кровь из боязни заражения.

После того, как глаза привыкли к темноте, ему удалось немного осмотреться. Камера была не просторнее их номера 216 в Бельмонте, но содержала в себе народу намного больше, чем Фред мог предположить. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, вдоль стен: притихшая смутная масса в отрепье и грязи, молодые и старые. Ассамблея оборванцев.

Все собравшиеся с изумлением взирали на мистера американца.

Фреда выпустили из полиции на следующее утро. Не сказав ни слова, он направился в отель. Он был взбешен, но еще больше напуган.

Его жена в отель не возвращалась. Три чемодана каким-то чудом стояли там, где он их оставил. Директор требовал, чтобы он покинул холл. Фред не стал протестовать. Время его проживания закончилось, а денег, чтобы просить о продлении еще на день, не хватало даже по старому тарифу.

Выйдя наружу, он остановился на тротуаре, не зная, что делать. Его брюки были измятыми, и он боялся (хотя сам и не ощущал), что они пахнут тюрьмой.

Полицейский, регулировавший движение на площади, бросал на него косые взгляды. Фред испугался, что его опять заберут в тюрьму. Он подозвал такси и велел ехать в аэропорт.

— Oú?[6] — переспросил водитель.

— Аэропорт, аэропорт, — повторил он с раздражением. Таксисты могли бы, по крайней мере, понимать английский.

Где его жена? Где Бетти?

Когда они добрались до аэропорта, водитель потребовал пятнадцать дирхемов, совершенно баснословную сумму для Касабланки, где такси обходились в сущую мелочь. Поскольку он не подумал обговорить цену заранее, пришлось платить.

Зал ожидания кишел пассажирами, но американцев почти не наблюдалось. Воздух был таким же спертым, как в камере. Ни одного носильщика. Через толпу не протолкнешься. Он поставил чемоданы у входа и уселся на самый большой из них.

Человек в серо-зеленой форме и черном берете попросил по-французски показать ему паспорт.

— Votre passeport[7], — повторял он терпеливо, пока Фред не понял.

Он изучил каждую страницу, демонстрируя сильное недоверие, но, в конце концов, все-таки вернул паспорт.

— Вы говорите по-английски? — спросил Фред.

Поскольку человек носил другую форму, он подумал, что, может, охрана аэропорта не относится к городской полиции.

Человек ответил потоком хриплых арабских слов.

«Возможно, — сказал себе Фред, — ей придет в голову мысль поискать меня здесь. Но с чего ей это делать? Она скорее останется ждать перед отелем».

Он представлял, как в Англии, уже в безопасности, он рассказывает свою историю консулу. Сколько международных последствий это вызовет. Какая все-таки фамилия у того знакомого англичанина? Он живет в Лондоне. Начинается на «с» или на «ч».

Элегантная женщина средних лет присела на другой край его чемодана и начала бегло говорить по-французски, сопровождая речь быстрыми жестами холеной руки, похожими на каратистские пассы. Она пыталась ему что-то объяснить, но он не понимал ни слова. Она залилась слезами. Фред не мог предложить ей свой платок. Он весь изгрязнился прошлой ночью.

— Моя жена пропала, — пожаловался он ей. — Моя… жена… пропала. Моя жена.

— Billet, — умоляла женщина. — Votre billet.[8]

Она показала толстую пачку дирхемов в крупных купюрах.

— Я бы очень хотел понять, что вы желаете.

Неожиданно она вскочила, как в порыве гнева, и быстро ушла, словно он ей сказал что-то оскорбительное.

Он почувствовал, что кто-то тянет его за ботинок. Он вспомнил с мгновенно нахлынувшим ужасом, как накануне ночью проснулся в камере оттого, что какой-то старик пытался снять с него ботинки, но не смог разобраться в системе шнуровки.

Но это был всего лишь мальчик со щетками, уже принявшийся чистить ему откровенно грязные ботинки. Он оттолкнул его.

Следовало съездить в отель, посмотреть, не вернулась ли жена, но у него не оставалось денег на такси, и он не осмеливался никому в этом зале доверить присмотр за чемоданами.

Он не мог, между тем, покинуть Касабланку без жены. Разве мог он так поступить? Но если он останется, а полиция откажется его слушать, что тогда делать?

К десяти часам вечера зал ожидания немного успокоился. За целый день ни один самолет не прибыл и не улетел. Все ожидали послезавтрашний рейс до Лондона. Как эти люди со своим багажом могут вместиться в один единственный самолет, будь то самый крупный лайнер? У всех ли них есть билеты?

Они спали где попало: на скамейках, газетах, расстеленных прямо на бетонном полу, на узких подоконниках. Фред был одним из самых счастливых, потому что мог спать на своих трех чемоданах.

Проснувшись на следующее утро, он обнаружил, что у него украли паспорт вместе с билетами. Бумажник из заднего кармана брюк не вытащили, потому что он спал на спине. В нем оставалось девять дирхемов.

Утром в канун Рождества Фред вышел в город, чтобы угостить себя мороженым. Похоже, никто не отмечал этот праздник в Касабланке. Большинство магазинов бывшего мусульманского квартала, где Фред нашел комнату в отеле за три дирхема в день, работало, в то время как в европейской части города было невозможно догадаться, закрыты ли магазины постоянно или только сегодня.

У Бельмонта Фред остановился, как обычно, чтобы справиться, нет ли каких известий о миссис Ричмонд. Директор, который теперь был очень вежлив, сказал, что никаких новостей не поступало. В полиции имелось описание ее примет.