Андрей Лазарчук - Любовь и свобода

— Пойте, — сказал господин Хаби. — А то мы точно таких бед огребём…

Лимон понял, что сначала надо закрыть рот.

— На рассвете туман, туман, на рассвете шаги, шаги… — затянул было Шило, но настолько не попал в мотив, что заметил это и сам.

— О, — вскликнул господин Хаби. — Что вы, оказывается, знаете!

— Наш отец собирает старые песни, — сказал Лимон. — У него целый ящик этих… — он показал руками. — Которые вставляют…

— Одних Имперских маршев — шесть штук! — гордо добавил Шило.

— А вы, получается, братья? — догадался господин Хаби. — А почему-то совсем не похожи.

— Сводные, — сказал Лимон.

— Так вы будете петь, или я ухожу и начинаю творить несчастья? — капризно спросило существо.

— Сейчас… — Лимон откашлялся и, пощёлкивая для ритма пальцами, начал: — На рассвете туман, туман, на рассвете шаги, шаги, будет нами экзамен сдан, захлебнутся кровью враги…

— …Этот тусклый и серый свет, этот горестный мокрый лес… — подхватил господин Хаби; Лимон удивлённо на него покосился.

— …где застряла в дубах картечь… — вплёлся, наконец, Шило, — где нам выпало лечь…

Господин Хаби обхватил одной рукой за плечо Лимона, другой — Шило, и втроём они допели до конца старинную песню о курсантах-пограничниках, которых забыли на рубеже. Когда они заканчивали, Лимон увидел, что у господина Хаби в глазах навернулись слёзы.

— Молодцы, — сухо сказало существо. — Теперь мне можно вернуться к моим печалям?

— Иди уж, — вздохнул господин Хаби. — Никакого в них понимания и никакого сочувствия… Эту песню ещё мой дед пел — и это как раз про их выпуск было.

— Он был пограничник?

— Да, в самом начале… когда ещё были границы. А потом он был чистильщиком. Это императорская контрразведка так называлась. А потом его оттуда прямым ходом — в штрафники… прямо вот как вас. Ладно, братцы, я с ночи, поспать надо. Давайте ваш бегунок, я подпишу.

Лимон достал из портфеля тоненькую папку с поддельным обходным листом (труднее всего далась подпись директора) и ручку.

— Вот здесь, — показал он.

— Вижу, вижу… — господин Хаби близоруко прищурился. — А что, у Брешке тоже кто-то болеет?

Лимона пробило холодным потом. Ах, как мы лопухнулись, подумал он. Но сказал совершенно спокойно:

— Нет, больных больше нет, там кто-то отстаёт по предметам, у кого-то книги в библиотеку не сданы…

— Ну, понятно… — господин Хаби длинно и вычурно расписался, отдал папку Лимону. — Может, будет время — ещё зайдёте? Споём…

— С удовольствием, — сказал Лимон.

— Только, наверное, это уже осенью будет, — добавил Шило.

Они вышли из дома, прошли под деревьями, миновали калитку и оказались на улице — почти в другом мире.

— Фффф… — Лимон оглянулся — господина Хаби видно не было. — Я думал, что напущу в штаны.

— С чего это? — не понял Шило.

— Не знаю. Мне вдруг показалось…

— Что?

— Что он… они, вернее… настоящие шпионы.

— Брось.

— Ну, сам подумай: мы узнали то, за чем приходили?

— Ну да!

— А что, если эта, с пакетом на башке — вовсе не его дочка?

— А кто?

— Шпионка. И он всё время под её надзором. Или его вообще загипнотизировали. Представляешь…

— Если загипнотизировали, то мы с тобой тут ничего не сможем. Это надо просто отцу сказать…

— Да, наверное… Слушай, надо вернуться, только не отсюда, а обойти дом… Я вроде бы понял, где её комната — вдруг удастся заглянуть?

Заглянуть не удалось. Задней стеной все дома этой части улицы выходили на обрывистый берег Юи, были неотличимы друг от друга — а главное, совершенно неприступны. Лимон покусал кулак, но ничего не придумал — а время уже поджимало. Пришлось отправиться на место встречи, так и не добившись никаких результатов.

Разведчики собрались под Каменным мостом всемером — то есть те, до кого Лимон успел утром дотянуться: Порох, Хвост, Сапог, Костыль, Маркиз — ну, и братьев Шанье двое. Костыль притащил пакет сушёных груш и пустил его по кругу. Время было сильно после обеда.

Обсудили, кто что добыл. Побывавшие в доме другого контролёра, Ингми Шанку, Порох и Хвост ничего опасного не увидели: двое ребятишек, оба ещё дошкольники, мирно играли во дворе, и за домом наверняка никто не следил. Костыль же, Маркиз и Сапог вообще провели с тремя сёстрами Клеп, дочерьми последнего из подозреваемых, пару приятных часов на Пандейском рынке, где давно уже не торгуют, а только развлекаются, — и тоже ничего подозрительного не засекли. Потом обсудили рассказанное Лимоном и пришли к выводу, что да, дело остаётся неясным, и стоит продолжать наблюдение — только как это сделать, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания?

Бинокль не годился: дом с улицы прикрывали деревья, с боков — соседние дома, сзади стена была глухая, без окон: наверное, чтобы не мешали спать звуки реки. Забраться ночью во двор и прицепить куда-нибудь шпионскую камеру было нереально, поскольку рыжую собаку наверняка именно на ночь выпускали побегать. Делать подкоп со стороны обрыва? — долго; а шар с камерой пустить? — во-первых, нет шара, во-вторых…

Дом, вроде бы такой простой на первый взгляд, оказывался всё более и более подозрительным.

— Так, — сказал рассудительный Порох. — Допустим, ни в дом, ни во двор мы не проникнем. Значит, нужно что? Правильно, установить постоянное наружное наблюдение: кто приходит, кто уходит…

— Я знаю, откуда дом будет хорошо видно, — сказал вдруг всё это время сосредоточенно молчавший Шило. — С фермы Стального моста. С самого верха.

— С ума сошёл? — поинтересовался Порох. — Там охрана. Кто нас туда пустит?

Лимон сосредоточился и попытался вспомнить, виден ли был мост из двора? Да, виден. Самый верх фермы — как раз над коньком соседней крыши…

— Какая там охрана, — махнул рукой Шило. — Бабушка Дацу с вязальной спицей. Я лазил, знаю.

— Когда ты лазил? — не поверил Лимон.

— Месяц назад.

— Зачем?

— Змея снимал.

На весенних ветрах в городе всегда проходили бои воздушных змеев, и да, Шило приволок с них чьего-то очень красивого и почти целого змея, изображавшего собой довоенный бомбовоз. Змей сейчас висел под потолком его комнаты.

— Не мост! — сказал Лимон. — Рискованно и всё-таки далековато. Змей с камерой!

— Точно, — сказал Порох. — Нечего сидеть, пошли делать, вечером испытаем.

— У кого будем делать? — деловито спросил Маркиз.

Все переглянулись.

— Может, Шилов используем? — предложил Порох.

— Нет, — сказал Лимон. — Слишком заметный, яркий, да и чинить его надо. Простенький: ромб или коробку, и прозрачный.