Юрий Леляков - Битва во времени

— То ученики, а это учитель, — возразил Герм. — И к тому же сам профиль интерната…

— Но и мы вовсе не хулиганы, скандалисты… — попыталась возразить Фиар.

— Тем и хуже! Просто хулигану и положено доводить учителей до срыва, но не нам! Вот и думаю: не поняли бы как политическую акцию. А тогда…

— Нет, а к чему придраться по закону? — не дал договорить Герму Итагаро. — Даже буквально чувствую: им хочется, а не к чему! Но и то верно: до формальностей ли, если фактически… Учитель на уроке сошёл с ума. И пусть вина учеников не доказана — перед детьми унижен взрослый. Что, по логике взрослых, сделать в ответ — неважно, с виновными ли? Как минимум, вроде того «поиска паразитических червей»? Тем более — вспомните, что им теперь разрешили насчёт нас…

На несколько мгновений повисла зловещая тишина. Bсe понимали: Итагаро прав, такое возможно…

— Или ещё проверка в плане военной экстрасенсорики, — продолжил Итагаро. — Какое-то унижение под её видом. Это тогда более-менее обошлось…

— Со мной скорее менее, чем более, — напомнил Минакри. — И Фиар пришлось делать вид, что не может помочь…

— Вот… Уже думаю: через что, возможно, придётся пройти? И где та степень опасности или унижения, что оправдает применение наших способностей в полной мере…

— Но они вправду не знают, что мы можем? — переспросила Фиар. — А то я подумала: нас хоть не подслушивают? Если устройства, что они сами нашли и убрали — так, для вида, будто больше не осталось? Хотя ты смог не выдать, что чувствовал их сразу…

— И я уже думал… тогда же, и сколько раз потом, — признался Итагаро. — Хотя аппаратуру, снимающую звук с окна, тут точно не поставишь — окно выходит в коридор, а там я бы почувствовал. А с вышки через второе окно, из коридора наружу, колебаний уже не снимешь. Хотя — простейшие микрофоны я могу не ощутить… Но и то: кто стал бы сидеть и слушать десять месяцев, о чём мы говорим? А если автоматическая аппаратура, настроена на ключевые слова, то какие конкретно? О чём нельзя говорить, чтобы не включилась — если мы в перспективе допущены к тайнам высших уровней?

— Логично, — согласилась Фиар. — Но те устройства снимали демонстративно, в нашем присутствии… И мы не знаем: действительно они нашли аппаратуру чужих разведок, или сами проверяли, не найдём ли мы? Как и вовсе: что было тут, в здании, до нашего интерната? Джантар однажды видел во сне — на этом постаменте, с остатками арматуры, антенну локатора — и всё. Так что было у тебя, Джантар, одно «интернатское» видение…

— Я и забыл… — спохватился Джантар. — Но лишь это одно. И то о прошлом интерната, а не его будущем…

— Опредёленно бывший военный объект, — ответил Итагаро. — Но и помимо того нам могли устроить проверку. Возможны обе версии…

— И мы как бы не почувствовали, — продолжала Фиар. — И эксперты по военной экстрасенсорике удовлетворились, что мало умеем и можем. Хотя потом проверяли уже открыто…

— Зато сейчас мы, возможно, в серьёзной опасности, — напомнил Донот. — Нужен план действий на случай, если сюда ворвётся директор с охраной, следственной бригадой, или теми же экспертами по военной экстрасенсорике… Ну, давайте: что будем делать?

— И тогда уж… куда пойдём, если бежать отсюда? — добавил Лартаяу (и Джантар снова вздрогнул). — Привыкли к в общем спокойной жизни здесь, начали забывать, через что прошли, пока сюда попали… Правда, то и не считаясь особо ценными для общества, скорее наоборот — но и сейчас «религиозную одарённость» подтвердить не сможем, даже не знаем, что это! И не разобрались в том, в чём должны были — для подтверждения хоть какой-то одарённости сверх того, что уже знали раньше! А тут никто и не считается: что за вопросы, сколько сил и времени нужно, чтобы разобраться — и нагружают ещё почти полной программой обычной школы! И надо делать вид, будто многого не знаем, тратить силы и время на дословную зубрёжку из учебников, тщательное оформление заданий!.. А были довольны: прочная позиция в жизни, будущие эксперты по тайному знанию… И не можем на нём сосредоточиться: вынуждены заниматься нелюбимым, неинтересным делом! И какие от этого у нас оценки? И не протестуем, не сопротивляемся: во-первых, такова учёба и в институтах, во-вторых, куда деваться? Особенно, если не сможем ничего подтвердить…

— Нo зачаточную одарённость за нами признали, — неуверенно возразила Фиар. — Или думаешь, откажутся и от этого? Чтобы выставить нас обыкновенными преступниками?

— Нет, с этим мы как будто нужны, — неуверенно ответил и Лартаяу. — А вообще подросток ценен лишь как будущий взрослый, из чего и исходят меры воздействия… А если решат, что мы не нужны и как взрослые? При «психических отклонениях» слишком слабы как экстрасенсы — или наоборот, опасны и с той силой, какая есть? Что тогда? Герм якобы видел тело сквозь одежду — и сразу вопрос: имеет ли такой человек право жить?..

— Так то психопат, — ещё менее уверенно возразил Герм. — Хотя, если сопоставить всё…

— Я и не хочу проверять, на что они способны! — воскликнул. Лартаяу.

— А что иначе? — возразил Итагаро. — Бежать, переходить на нелегальное положение? И дальше?.. А вдруг окажется: реально нам ничто не угрожало, могли по-прежнему жить и учиться здесь? А побег — опять же подпольное усыновление, чужая биография, и уж наверняка не особо одарённого, а чья подвернётся. И вообще, с биохимическими спектрами… Это взрослого, пока точно не опознают, не успокоятся, а с нами просто: некто с таким спектром мёртв, но откуда-то взялся другой — с тем же спектром, но другим именем, родословной, датой рождения! И опять продолжай собой чужую биографию, неизвестно как и почему оборванную…

— И дату рождения подгонят под срок чьей-то беременности, — подтвердил Ратона. — Чтобы был или чьим-то близнецом в новой семье, или разница не меньше 10 месяцев! Я свою настоящую узнал случайно… И что потом: при попытках составить гороскоп, вычислить биоритмы? А встанет вопрос, что записи о рождении за ту дату нет в архивах — что докажешь? Я всегда удивлялся, как полиция сама разбирается с такими случаями…

— А это не их проблема, — ответил Талир. — Не тех, кто запутал биографию, а кому её запутали. Свои-то у них в порядке…

— А ещё есть понятие: «нигде не учтённые дети», — продолжил Итагаро. — То есть даже при таком строгом учёте документов и спектров — возможно, что от бродяг и нищих происходит «человек ниоткуда»? Хотя к нам, каймирцам, не относится: у нас нет бродят и нищих… А просто нелегальное положение — последствия на всю жизнь! Сорвался однажды — где и что потом докажешь при строгом учёте биографий? Нам и так с конкурсным отбором оказали неимоверную милость: простили сорвавшимся их срыв… Но и то думаю: кем мы, по мнению взрослых, должны стать? Что выслуживаем себе к совершеннолетию? Подтвердим свои экстрасенсорные способности — что тогда? Чем с ними займёмся? Проверять снова будут специалисты по военной экстрасенсорике — а им нужны… понимаете, кто и для каких дел…