Хуан Мильян - Цианистый калий… с молоком или без?

Марта. Да, так. Но я люблю Энрике. Мы с мужем не понимали друг друга.

Адела. Он швед?

Марта. Нет, но все равно. Он на двадцать лет старше меня, даже больше. Я никогда его не любила. И вышла за него только из-за двух вещей, настолько серьезных, что могут склонить такую женщину, как я, к браку с умным и лысым мужчиной. Он любил меня и был миллионером.

Адела. Умный — и миллионер? И вы говорите, что он не швед?

Марта. Нет, он из Кордовы, но ему повезло — он выиграл в лотерею. А потом я познакомилась с Энрике, и мы решили уехать из Испании, начать новую жизнь.

Лаура. На те же лотерейные денежки…

Марта. Нет, я захватила с собой только свои драгоценности… Подарки, которые он мне дарил.

Адела. А в шляпной коробке?

Марта. Клянусь вам… не знаю…

Энрике. Ну ладно… Этот допрос, по-моему, просто нелеп, кроме того, у вас нет на него права…

Лаура. По-моему, все очень странно… Энрике, кто лежит в гробу? И почему драгоценности вы держите в черном пластиковом мешке?

Энрике. Как! Что ты говоришь?

Адела. Да… в этом чемодане… Я видела сама, да еще перевязаны веревкой.

Энрике. Как это? Марта, оставь нас на минутку. Пойди посмотри на дедушку. Я должен поговорить со своим семейством.

Марта. Хорошо, Энрике, хорошо. (Уходит в дедушкину комнату.)

Энрике (идет к чемодану, открывает его). Проклятье! (Начинает хохотать.) Здорово ты нас надул, дедушка! Здорово!

Адела. Что ты говоришь?

Лаура (Хустине). Милая… Ступай на кухню.

Xустина. Подогреть кофе?

Лаура. Да, да… Только уходи.

Хустина выходит, захватив кофе.

Ну, говори же наконец, мы слушаем.

Энрике. Хотите знать, кто в гробу? Знайте: Эстремадурский Сатир.

Адела. Что такое?

Лаура. Ты с ума сошел? Хочешь позлить меня?

Энрике. Он выпил кофе, который вы приготовили для Марты. Дедушка обо всем догадался, и мы вдвоем придумали план, как ему сбежать отсюда в одежде Сатира и со всеми вашими денежками… Здорово же ты нас надул, дедушка! Здорово! Вот, должно быть, сейчас хохочешь-надрываешься! Разбойник!

Адела. Ой, доченька… Как все это похоже на правду.

Энрике. На этом история не кончается. Дедушка унес чемодан с драгоценностями Марты. А нам оставил этот и шляпную коробку.

Лаура. А что в них? Тоже деньги?

Энрике. Холодно, сестрица, совсем холодно… Мое семейство глупее, чем я думал. В них — доктор Молинос… Полный комплект: голова и тело… Вуаля!

Лаура. Врешь!

Энрике. Открыть?

Адела. Слава Богу, твой папаша вовремя сделал свое черное дело… Не то бы меня парализовало сейчас.

Энрике. Вот так… Ваш племянник Энрике… паршивая овца… одним словом, сами видите, такой же ненормальный, как и все вы. Потому что уже двенадцать часов таскаю за собой эти чемоданы и до сих пор еще не повесился.

Пауза.

Лаура. Остроумно! А люди наивно полагают, что покойник — в той комнате!

Адела. Прощайте, путешествия! Прощай, Лурдская богоматерь!

Энрике. Какого черта мне вздумалось ночевать в этом проклятом доме? Я же знал, что вы за люди. Всегда знал.

Появляется Хустина с кофе и кофейными чашечками.

Хустина. А вот и кофе. (Обходит всех по очереди.) Тебе, братец, как — с молоком или без? Энряке. Без.

Хустина наливает ему, он пьет.

Лаура. С молоком, чуть-чуть.

Хустина наливает, Лаура пьет.

Хустина. А вам, тетушка?

Адела. Мне? Мне — яду…Чтобы умереть.

Xустина. Ну будет, тетушка. Держите… очень вкусный. (Наливает ей.) Молочка… Адела. Нет, не надо… Лучше черный… как все мы… (Пьет.)

Хустина. Ну наконец-то развеселились! А мне было не до веселья… Теперь-то и я веселая и довольная, как рождественская елка… Русская елка, разумеется.

Лаура. Милая, что ты подсыпала в кофе?

Энрике. Странный вкус… И пахнет станционным буфетом.

Адела. Пахнет цианистым калием. Этот запах мне знаком не хуже французских духов.

Лаура. Что ты насыпала в кофе? Отвечай!

Хустина. А что еще? Белый порошок, который принесла вечером… Это не сахар?

Лаура. Хустина!

Хустина. Я что-нибудь не так сделала? Боже мой, что ни сделаю — все не так… Ну что… Опять подставить щеку?

Лаура. Не надо… теперь все равно. (Садится у стола с жаровней.)

Адела. Энрике… Нам всем конец!

Энрике. Да, тетушка… В аду три свободных места… ждут нас. (Садится на стул.)

Пауза.

Хустина. Что это… Все такие серьезные стали! Ну! Развеселитесь же! Дедушка умер… Что вам еще надо? Хотите, расскажу, про что я сейчас читаю? Нет, лучше схожу за куклой, с ней так хорошо засыпается… Ну что вы за люди, никак вас не пойму… Ладно… Пойду принесу куклу, сразу развеселитесь… (Напевает.) «Хочу стать высокой и стройной, и дорасти до луны… Ой-ой-ой!.. И дорасти до луны, и дорасти до луны»… (Напевая, выходит.)

Адела. Доченька, может, позвать врача?

Лаура. Бесполезно… Врачи теперь не лечат, а читают лекции.

Адела. Ты же врач, Энрике… Что делать?

Энрике. То же, что и я: молиться… и ждать: вдруг повезет?

Появляется Марта.

Марта. Светает… И дождь перестал. Кажется: идет новый день, и кончилась жуткая ночь с кошмарными снами.

Пауза.

Три персонажа на сцене не шевелятся. Марта не смотрит на них. Похоже, она вот-вот заплачет. Издалека доносится детская песенка Хустины.

Я решила: я не поеду с тобой… и не спрашивай почему. Ты сам когда-нибудь ответишь на этот вопрос. Ужасно, Энрике, я очень люблю тебя, больше жизни, но я возвращаюсь в Мадрид, к мужу… И лучше, чтобы мы никогда с тобой больше не виделись. Надо было сразу, ни минуты не мешкая, ехать в Португалию… Я же просила тебя, Энрике, увезти меня подальше… А ты все твердил: моя семья, единственные родные люди… Милый симпатичный старик… несчастная парализованная женщина… ее дочь, добродушная старая дева… и бедная крошка, умственно отсталая… Мирный, спокойный дом… они все тебе очень понравятся… они — часть моей жизни. я не хотела, говорила, что ни к чему:., что Португалия совсем рядом… а ты, ты… Энрике, не послушал меня…

За окном светает. Марта, не глядя на присутствующих, берет пальто и, погасив свет, выходит. Трое на сцене сидят недвижно, освещенные утренним светом, падающим через балконную дверь. Входит Хустина с куклой, напевает: «Синенькое платьице куколке надену…» Смотрит на сидящих и, ничего не понимая, садится на пол, баюкает свою куклу Росалинду. Очень медленно падает

Занавес