Александр Варго - Электрик

– Понимаешь, я-то стул электрический только в кино видел, а тут так натурально все, будто я каждый день вокруг этой сидушки пробегаю. Сижу я, значит, а ко мне разные проводки и датчики подходят…

– Так, может, это детектор лжи? – предположил Толик.

Долгожданная реплика приятеля не ослабила хватки щупалец страха и предчувствия (да, все-таки это было оно).

– Нет, я думаю, это был электрический стул или инвалидное кресло, переделанное под него. – Саша посмотрел на напарника, но тот лишь кивнул, соглашаясь. – Я чувствую, что меня бьет током… сильно бьет. Я даже прикусываю язык… я его откусываю… я вижу, как окровавленный кусок падает мне на рубаху и, оставляя след, словно улитка, сползает вниз к ремню. А меня все бьет и бьет. Мои мышцы сковало настолько, что, казалось, они вот-вот лопнут от напряжения. Но ничего этого не происходит. Я не умираю и не просыпаюсь от ужаса и боли. Сколько это происходит, не знаю. Мне кажется, всю ночь. Я просыпаюсь только тогда, когда слышу: «Тисэ, мысы, кот на крысэ…»

– Ты знаешь, когда мы вышли на след Филателиста, мне каждую ночь снились гребаные почтовые марки и голые пацаны. – Цыганков вздохнул: – Вот так-то.

– Да, хрень какая-то. Надо быстренько поймать этого упыря и забыть как страшный сон. – Сашка попытался улыбнуться. Но сердце так и было сжато в тисках предчувствия.

– Может, подкрепление вызовем? – неуверенно спросил Цыганков.

– А как же твое обаяние?

Толик пожал плечами:

– Мало ли что…

Они переглянулись и, будто договорившись, одновременно вышли из машины. Мелкий промерзлый дождик наводил еще большую тоску, чем старый дом в окружении леса. Опера достали пистолеты и крадучись подошли к крыльцу.

– Ты уверен, что он здесь? – шепотом спросил Саша.

– У меня надежный источник, – ответил Цыганков.

Сашка показал жестом, чтобы Толик обошел дом вокруг, а сам взбежал на дряхлое крыльцо. Толкнул входную дверь и осторожно заглянул внутрь. Фролов открыл дверь шире и, выставив перед собой пистолет, вошел в дом. Его встретил огромный холл со множеством дверей. Три комнаты без дверных полотен были совершенно пусты. В первой, справа от входа, Саша увидел в углу старенькую двухконфорочную плиту. Кастрюли почему-то стояли на полу. Фролов подошел и заглянул в них. Пустые, как и весь дом. Саша прошел дальше. Глаза привыкли к темноте, поэтому он без труда видел немногочисленные предметы, за которыми и спрятаться-то нельзя. Когда он включил свет в самой большой комнате, понял, для чего столько кастрюль. Хозяин подставлял их в дождливую погоду под самые проблемные места в холле. Сегодня он где-то задержался, поэтому единственный переполненный таз стоял у окна напротив входа, а на полу разлилась огромная лужа. Саша только теперь заметил, что мало того, что весь промок от дождя, так еще и намочил ноги в этом гостеприимном доме. Это значило, что крыши в здании не было совсем.

– Чисто.

Фролов направил пистолет на вошедшего. Цыганков, не обратив внимания на направленное на него оружие, обошел напарника и направился к противоположной стене. Саша пошел за ним. Там была единственная добротная дверь во всем помещении, и она, к их сожалению, была заперта на замок.

– Закрыто, – произнес Саша и увидел, что завитушки на обоях, принятые им за странный рисунок, были не чем иным, как сотнями, тысячами скороговорок, написанных рукой Электрика.

– Ты смотри, сука, логопедические курсы у него тут.

Толик прищурился и прочитал:

– «В саласэ лис смель сумит. Там, швернувсишь, Шаса шпит». Ну не херь, а? Он что, до сих пор буквы путает?

Фролов пожал плечами.

– «Тисэ, мысы, – начал дрожащим голосом читать он. – Кот на крысэ…»

– Засумите – он услысыт!

Милиционеры обернулись. В дверном проеме стоял лысый мужчина. В руках, одетых в резиновые перчатки, он держал бамбуковую палку с гвоздем на одном конце и убегающим в темноту коридора проводом на другом.

– Эй, чувачок, ты что задумал? – крикнул Толик и закинул руку за спину.

– Не шоветую, – прошипел Электрик и опустил свое оружие острием вниз.

Опера не знали, чем им могло грозить орудие в руках маньяка, но все-таки они послушались его. Их очень смущал провод, уходящий в другую комнату.

– Шлу… – Толик увидел, как Мансуров дернулся. – Извини. Слушай, дай нам уйти.

– Не думаю, что это возможно, – Мансуров улыбнулся, сделал шаг вперед и воткнул свое копье в пол.

Сначала ничего не происходило. Секунду или две, Фролов не знал сколько, но ему показалось, что мир застыл, замер в ожидании чего-то ужасного. В следующее мгновение ноги подкосились, и оба милиционера упали в большую лужу. Мозг Фролова отказывался принимать происходящее. Тело будто сковали, язык онемел, только глаза бешено вращались в поисках выхода.

Электрик подошел к Цыганкову и – только теперь Саша увидел, что маньяк стоит в луже в диэлектрических ботах, – с хрустом воткнул бамбуковую трость ему в грудь. Толик дернулся, отрыгнул розовой пеной и затих. Мансуров вынул копье и повернулся к Фролову:

– Шлавный денек шегодня.

Острие гвоздя находилось в нескольких сантиметрах от лица парализованного милиционера. Он даже видел гвоздь, весь в запекшейся крови. Электрик занес свое копье для удара, когда где-то далеко раздалась сирена. Фролов хотел улыбнуться, но губы не слушались его, и поэтому вышла лишь страдальческая гримаса.

– Обложили, шуки! – было последнее, что услышал милиционер перед тем, как электрически заряженные частицы, сорвавшиеся с окровавленного гвоздя, двинулись по его телу, проникая в каждую клеточку и даруя боль. Потом свет померк.

Как так вышло, что она влюбилась в Сережку, этого придурка? Придурка и… придурка!

Светка не находила себе места. Одно дело, когда по тебе сохнут все мальчишки в классе, а совсем другое… Черт! О чем бы она ни думала, перед глазами стояло смазливое лицо Сережи Монова. Светка взяла с полки первый попавшийся диск и вставила в DVD-проигрыватель. Фильм поможет ей отвлечься, а еще лучше, если это будет фильм ужасов. Как только показались первые кадры фильма, она поняла, что давно не подходила к телевизору. Диск, попавшийся ей под руку, как раз и был ужасом. У брата совсем крыша съехала со всем жутким. Книги, фильмы и даже музыка были в этом жанре. Чокнутый братик разбросал свое барахло по всему дому.

Света взяла пульт и пошла к дивану. Подняла книгу и села. Всмотрелась в обложку. Это были «Рога» Джо Хилла. Светка хмыкнула и отбросила книгу на другой конец дивана.

«Придурок!»

Она посмотрела на экран. И тут же картинка какого-то кровавого убийства сменилась снежной рябью. Света понажимала кнопки на обоих пультах, но снег не исчез. Девушка подошла к плоскому экрану, осмотрела его. Вспомнила, как дед колотит по своему телевизору времен динозавров, и улыбнулась. Тут даже и стукнуть не по чему. Света развернула панель и уставилась на пучки проводов, идущих от телевизора куда-то к стене.

«Да. Фильм не посмотрела, зато отвлеклась».

Света решила подергать провода. Она видела, как полоумный братец что-то здесь подключал. Девушка вынула один провод, затем другой, третий. На четвертом Света прокляла ту самую минуту, когда она решила побыть телемастером. Она со злостью вырвала оставшиеся провода и бросила их за телевизор. К черту! Посмотрела на экран. По крайней мере, заснеженность пропала – телевизор потух.

Черт с ними со всеми! С телевизорами, с братцами, с Сережками… Ну, вот опять!

Света прошла в ванную комнату. Она хотела помыть голову, но потом передумала. Набрала ванну, разделась и забралась в теплую воду. Закрыла глаза и предалась воспоминаниям прошедшего вечера.

Сережка не был ни спортсменом, ни заводилой в классе, он даже не был отличником, но ее словно магнитом тянуло к нему. К нему, серому, убогому, как говаривали одноклассники, и нелюдимому. Монов всегда держался особняком, не вступал ни с кем в перепалки. Он, казалось, жил своей жизнью, в своем красочном мирке, в который очень хотела попасть Света Колтун. Хотела, но не могла. Пока не могла. Вчерашняя попытка ворваться в его жизнь продвинула ее разве что на пару сантиметров, которые едва заметны на таком длинном пути к намеченной цели.

Вчера Светка подошла и пригласила его в кино. Просто и незамысловато. Да от такого предложения любой другой мальчишка описался бы, но только не Монов. Он повел плечом и сказал, что ему надо подумать. Подумать? Это что за хрень такая?! Это кто, он подумать должен?! Света впервые так унижалась, но она дождалась звонка с последнего урока и вновь подошла к своему избраннику.

– Ну что, ты подумал? – Света кокетливо повернулась и присела на край парты. И без того короткая юбка задралась еще выше. Но наглец даже не взглянул на ее ноги.

– Ты знаешь, Света, – парень посмотрел на нее красивыми голубыми глазами, – я, наверное, сегодня не смогу, мне заниматься надо.

«Ну не придурок, а?! Заниматься ему надо… Чем? Онанизмом, что ли?!»