Лорел Гамильтон - Запретный плод

Крысы, казалось, были созданы для этих тоннелей. Они скользили по ним с причудливой ползучей грацией. Нам с Эдуардом было до них куда как далеко.

Он шел за мной и тихо ругался себе под нос. От лишних пяти дюймов роста ему приходилось несладко. У меня давно уже ныла поясница, а у него должна была вообще отваливаться. По дороге попадались карманы, где потолок приподнимался, и я с нетерпением их ждала, как подводник – воздушных карманов.

Характер темноты изменился. Свет – впереди появился свет, не сильный, но свет. Он мигал в конце тоннеля, как мираж.

Рафаэль появился рядом. Эдуард сел на плоский камень, я рядом с ним.

– Это ваше подземелье. Мы будем ждать почти до темноты. Если вы не выйдете, мы уходим. Если Николаос будет убита, мы сможем потом вам помочь.

Я кивнула, и фонарь у меня на каске тоже кивнул.

– Спасибо за помощь.

Он покачал узким крысиным лицом.

– Я привел вас к двери дьявола. За это благодарить не надо.

Я посмотрела на Эдуарда. Лицо у него было далекое, непроницаемое. Если его заинтересовали слова крысолюда, он этого никак не показал. С тем же успехом мы могли бы обсуждать цены на бакалею.

Мы с Эдуардом пригнулись около входа в подземелье. Замигал карманный фонарик, невообразимо яркий после темноты. Эдуард поправил «узи» у себя на груди. У меня был обрез. Еще у меня было два пистолета, два ножа и крупнокалиберный короткоствольный в кармане жакета. Это был подарок Эдуарда. Давая его мне, Эдуард сказал:

– Отдача у него адская, но сунь его кому-нибудь в морду, и он отшибет башку к чертовой матери.

Приятно это знать.

Снаружи был день. Вампиры там суетиться не будут, но Бурхард может оказаться поблизости. Если он нас увидит, Николаос тут же об этом узнает. Как-нибудь да узнает. У меня по рукам побежали мурашки.

Мы влезли внутрь, готовые убивать и калечить. Мое тело наполнилось адреналином, заставляя сердце биться без причины. Место, где висел на цепях Филипп, очистили. Кто-то его отскреб как следует.

Я подавила искушение коснуться стены, где он был.

– Анита, – тихо позвал Эдуард. Он стоял у двери.

Я поспешила к нему.

– Что с тобой? – спросил он.

– Здесь убили Филиппа.

– Не отвлекайся. Я не хочу погибать оттого, что ты замечтаешься.

Я начала было злиться и остановилась. Он был прав.

Эдуард попробовал дверь, и она открылась. Нет пленников – некого запирать. Я выглянула влево от двери, он – вправо. Коридор был пуст.

Мои ладони, держащие обрез, вспотели. Эдуард пошел по коридору вправо. Я последовала за ним в логово дракона. Только рыцарем я себя не чувствовала. Боевого коня не хватало. Или боевых доспехов? Чего-то вроде этого.

Но мы здесь. Вот оно. Сердце застряло в горле и не хотело опускаться.

Дракон не вылез сразу и не сожрал нас. На самом деле все было тихо. Слишком тихо, простите за истертый штамп.

Я подошла к Эдуарду вплотную и шепнула:

– Я ничего не имею против, но где же все?

Он прислонился спиной к стене и ответил:

– Может быть, Винтера ты убила. Остается Бурхард. Может быть, его куда-то послали с поручением.

Я покачала головой:

– Слишком легко получается.

– Не беспокойся, на что-нибудь наверняка скоро напоремся.

Он пошел дальше по коридору, и я за ним. Только через три шага я поняла, что это Эдуард так шутил.

Коридор открывался в большой зал вроде тронного зала Николаос, но здесь не было кресла. А были гробы. Пять стояло вдоль комнаты на платформах, приподнятых над полом. Горели высокие железные канделябры в изголовье и в изножье каждого гроба.

Почти все вампиры стараются свои гробы спрятать. Но не Николаос.

– Самоуверенная, – шепнул Эдуард.

– Ага, – шепнула и я. Возле гробов всегда поначалу шепчешь, как на похоронах, будто тебя могут услышать.

В комнате стоял застарелый запах, от которого шевелились волосы на шее. Он застревал в глотке и вызывал почти металлический вкус во рту. Запах змей в клетках. Уже по запаху понятно, что в этой комнате ничего нет теплого или шерстистого. Это запах вампиров.

Первый гроб был сделан из темного и хорошо отлакированного дерева, с золотыми ручками. Он расширялся в районе плеч и потом сужался, следуя очертаниям человеческого тела. Так, бывало, делали гробы в старину.

– С него и начнем, – сказала я.

Эдуард не возражал. Он оставил автомат болтаться на шее и достал пистолет.

– Я прикрываю, – сказал он.

Я положила обрез перед гробом на пол, взялась за край, произнесла короткую молитву и подняла крышку. В гробу лежал Валентин. На изуродованном лице не было маски. Он был все еще одет в костюм гребца, но на этот раз черный. Пурпурная рубашка с рюшами. Эти цвета не подходили к его темно-каштановым волосам. Одна его рука свернулась у бедра – жест беззаботно спящего. Очень человеческий жест.

Эдуард заглянул в гроб, подняв оружие вверх.

– Это тот, кого ты полила святой водой?

Я кивнула.

– Хорошо его перепахало, – заметил Эдуард.

Валентин не пошевелился. Я даже не могла заметить, чтобы он дышал. Вытерев руки о джинсы, я попробовала у него пульс на запястье. Ничего. Кожа его была на ощупь холодной. Он был мертв. Это не убийство, что бы ни говорил закон. Нельзя убить труп.

Удар пульса. Я отдернула руку, как ошпаренная.

– Что такое? – спросил Эдуард.

– Пульс нащупала.

– Иногда это бывает.

Я кивнула. Да, иногда бывает. Если достаточно долго ждать, ударяет сердце, бежит кровь, но так медленно, что даже смотреть больно. Мертвый. Иногда мне казалось, что я не понимаю значения этого слова.

Но одно я знала. Если мы будем здесь, когда наступит ночь, мы умрем или будем желать себе смерти. Валентин участвовал в убийстве более двадцати человек. Он чуть не убил меня. Когда Николаос снимет свою защиту, он закончит эту работу, если сможет. Мы пришли убивать Николаос. Думаю, она снимет свою защиту очень скоро. Как говорится, он или я. Лучше пусть он.

Я сняла с плеч рюкзак.

– Что ты ищешь? – спросил Эдуард.

– Кол и молоток.

– А почему не обрез?

Я посмотрела на него:

– В самом деле почему? Может, лучше было бы нанять духовой оркестр, чтобы сообщить о нашем прибытии?

– Если хочешь, чтобы было тихо, можно и по-другому.

На его лице играла легкая улыбка.

У меня в руке был заостренный кол, но я была готова послушать. Большинство убитых мной вампиров я пронзала колом, но эта работа не становилась легче. Это тяжелая и грязная работа, хотя больше я от нее не блюю. В конце концов, я профессионал.

Он вытащил из своего рюкзака коробочку. Там лежали шприцы. Он вытащил ампулу с сероватой жидкостью.

– Нитрат серебра, – сказал он.

Серебра. Ужас нежити. Проклятие сверхъестественных. И вполне современно.