Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 36

Так и страх у (такого-то) пропадает

На ныне, на века, на все времена.

Аминь.

Из письма:

«Пишу Вам письмо и реву белугой. У меня такое состояние, что если бы не мои детки, то я, не задумываясь, залезла бы в петлю. Полгода назад мы решили всей семьей уехать из города в деревню. Это были вынужденные меры. Семья наша многодетная, но работы у нас, как и в любых городах России, нет, так как давно уже ликвидированы все фабрики и заводы, люди держатся за счет торговли вещами и едой, да и то всех мелких торгашей вытесняют крупные супермаркеты и магазины. Решиться сорваться с насиженного места было непросто, мы ведь никогда прежде не жили в деревне, на земле. Но чтобы выжить и прокормить большую семью, мы хотели выращивать собственные овощи, ягоды и фрукты, да и скотину растить, чтобы было свое мясо, молоко и масло. Выезжая из квартиры навсегда, я боялась оглянуться, так мне было тяжело, ведь эту квартиру когда-то заработали наши родители. В ней я родилась, выросла и родила своих любимых детей. Но при ценах на жилье и питание, при ценах на тепло и электричество наши детки не видели даже яблок, не говоря уже о колбасе и тортах. Дом, который мы купили в обмен на проданную квартиру, был не вполне новый, но вроде теплый и прочный. Я занялась наведением порядка, а мой муж и старшие дети – землей. Все они вскопали, сожгли сорняки и убрали мусор и стали готовить огород под посадку семян. Первое время мы все ужасно уставали, только ложились спать – и все, сразу же засыпали мертвым сном. Я утешала детей и мужа, говорила, что весь этот аврал временный. Вот наведем порядок в доме и во дворе, посадим картошку, капусту и все нужные овощи и будем жить-поживать припеваючи – в тепле, на природе, в ожидании урожая.

Я искренне на это надеялась, мечтала, что все у нас будет хорошо, но не учла одного – звериной злобы людей! Я ведь не маленькая и хорошо понимаю, что новых, пришлых людей не жалуют. Всегда такое бывает, даже в рабочем коллективе, даже в школе – новеньких гнобят, ставят их на место, а потом привыкают к ним, и снова все идет своим чередом. То, что нас невзлюбили, было видно с первой же минуты. Мы разгружали с машины мебель и вещи, а проходившие мимо люди шипели: „Понаехала тут голытьба! Вон сколько архаровцев привезли! Не семья, а цыганский табор. Нарожали нищету и к нам прикатили, а на хрена вы нам тут нужны?" И все это было сказано неприкрыто и откровенно в глаза. Как же неприятно было это слушать!

Я, чтобы сгладить это впечатление и успокоить детей от такого приема, смеялась и говорила: „Не обижайтесь на них, они же не знают, какие вы у меня хорошие. Может, люди боятся, что вы будете шалить, лазить по их огородам. А мы, наоборот, покажем им, что мы не воры, что мы добрые люди, и нас обязательно полюбят!" Но все вышло иначе, детей наших обзывали голодранцами из-за того, что их так много и одевали мы их по-простому. Нас во всем бойкотировали, как врагов, даже в школе учителя без конца к ним придирались. До сих пор не знаю, многие или кто-то один из села постоянно нам пакостят. То подкинут в огород дохлую кошку, то насыплют разбитого стекла. Забор сломали, калитку вымазали дерьмом, и еще было очень много всякого плохого. Подбрасывают в почтовый ящик письма: „Оккупанты, прочь из нашего села!" Сегодня моего сына Мишу вновь избили местные ребятишки. Когда я говорю об этом с учителем, она отвечает: „Ну что я могу сделать, вы просто у нас не прижились!" И это все вместо того, чтобы поговорить с теми, кто его бьет. Наталья Ивановна, я понимаю, что Вы от меня очень далеко, но все же я Вас очень прошу, научите меня молитве, которая нам поможет. С уважением и надеждой, многодетная мать».

Чтобы вас приняли на новом месте как своих, нужно знать некоторые магические хитрости. Как только вы подъедете к новому месту жительства, нужно проводить своим взглядом первого встречного и мысленно сказать:

Я райское яблочко у Бога в саду,

Я приехала и никуда не уйду.

Руки мои серебряные,

Ноги мои золотые.

Я для вас всех родня,

И семья моя вам родные.

Губы. Зубы. Ключ. Замок. Язык.

Аминь. Аминь.

Аминь.

Обойдите свое новое жилище и двор и при этом шепчите:

Кто на нас глянет, к тому

Любовь и жалость пристанет.

Ко мне, к (такой-то) рабе,

К моей родимой семье.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне, присно, во веки веков.

Аминь.

Из письма:

«Уважаемая Наталья Ивановна, три месяца назад я схоронила единственную дочь. Она была добрым, честным человеком, а ее затравили грязной клеветой, распустили слухи, что она проститутка и ночами работает на обочине дорог. Все эти гадости были написаны в Интернете. Там же еще и в объявлениях давались ее телефоны, якобы для клиентов, как будто она работает по вызову. То же самое было на стенах подъездов домов, в лифтах. И как я ни уговаривала свою доченьку не обращать на подобную клевету внимания, она не выдержала этой травли и наложила на себя руки. Я до сих пор не могу отойти от случившегося. Не могу ни спать, ни есть и все время плачу. Кто это сделал, я не знаю, могу только предполагать. Или ее отомстил парень, с которым она не хотела встречаться, или ее кто-то приревновал, или просто завидовали ее талантам и красоте. Юленька сама писала музыку, очень хорошо рисовала и великолепно шила. Из обычной ткани она могла изготовить царский наряд, украшая его вышивкой, кружевом и цветами. Ее вещи показывали на выставках, и у нее могло бы быть хорошее будущее, если бы не эти подлые клеветники. Я так мечтала понянчить внуков, я так любила мою милую девочку, а теперь, если я умру, меня некому будет даже похоронить.

О Вас я узнала совершенно случайно, одна женщина, постоянно видя меня в церкви всю в слезах, дала мне Вашу книгу, чтобы я полечила себя от тоски. Какая хорошая и мудрая Ваша книга! Как много она может дать тому, кому тяжело! И я решила написать Вам письмо, надеясь на то, что его прочтут люди, и, возможно, поняв мою материнскую боль, они никогда не станут изводить других людей так, как извели клеветой моего ребенка. Еще я осмелилась Вас попросить написать в своей следующей книге молитву, которая накажет клеветников. Не может моя душа смириться, ведь дочка моя была чистой как голубка, у нее еще даже не было мужчины, а ее вымазали грязью и прилепили к ней клеймо проститутки».

Берут язык от убитого животного и, втыкая в него гвозди, говорят:

Кто мое имя охаял,

Кто мое имя оговорил,

Кто на мое имя пятно положил,

Пусть того сам дьявол ищет,

Ищет и найдет,

Да из гроба гвозди в язык его вобьет.

Пусть от боли враг извивается,

Сердце и душа его разрывается.

Жилы на руках и ногах его онемеют,

Кости на остове задеревенеют.

На глаза бы ему слепота,

А на слух ему глухота.

Пусть он имя свое позабудет,

Пусть ни есть, ни спать он не будет.

От глотка воды захлебнется,

От куска еды задохнется.

Пусть терзает его сильный голод

И знобит его страшный холод.

Тень его от него отойдет,

Дверь забудет и выхода не найдет.

Пусть тогда лишь ему легче станет,

Когда зло творить перестанет,

Когда имя мое перестанет трепать

И доносы перестанет писать.

Ты, язык, во сырой землице лежи

И заклятье мое сторожи.

А кто всхочет заклятье мое перебить

И слова все мои переговорить,

На того пусть кровавый понос нападет

И до лиха его изведет.

Креп на мои слова.

Креп на мои дела.

Хула! Хула! Абара!

Аминь. Аминь.

Аминь.

Из письма:

«Уважаемая Наталья Ивановна! Мне всего двадцать лет, но я Ваша горячая поклонница, ведь моя мама только благодаря Вашим книгам осталась жива. Когда она заболела, ее лечащий врач мне сказал: „Надежды нет, чудес не бывает!" и выписал ее домой умирать. Но моя старшая сестра Вика стала лечить маму по Вашим книгам. Она читала разные молитвы ночью, утром и вечером. Готовила разные бальзамы и настои, которые Выдавали в книгах, и через три месяца мама поднялась!

Вся наша семья очень Вам благодарна. Спасибо Вам за то, что Вы учите людей, как избавиться от беды.

Обращаюсь к Вам вот почему. У нас в коллективе работает женщина, она, конечно, некрасивая и неприятная на вид, хотя у нее хорошее образование, и она не виновата, что выглядит некрасивой и глуповатой. В общем, я вижу, как над ней все издеваются, все ее недолюбливают и обижают. Никогда не зовут пить чай, и она сидит одна за своим рабочим столом. Не приглашают на праздники и рабочие застолья, как будто она чумная или заразная. Над ней смеются и говорят о ней с такой злобой, что она вжимает свою голову в плечи. Мне стыдно за свой коллектив, и мне очень жалко ее. Если можно, напишите в своей следующей книге молитву от людской злобы, ведь невозможно на все это смотреть, ее съедают без хлеба. Я бы отдала ей Вашу молитву, и одним счастливым человеком было бы больше».