Андрей Сухомлинов - Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста

Уходит XX век. С его триумфами и трагедиями, победами и поражениями, обретениями и утратами, героями и злодеями.

Многое уносим мы в памяти своей из минувших десятилетий в грядущий XXI век. И, конечно же, все о спорте — прекрасном явлении нашей жизни.

Олимпийские игры, чемпионаты страны, Европы и мира, умопомрачительные рекорды, ломающие представления о человеческих возможностях, скромные баталии товарищеских поединков…

И главное, чем останется спорт в наших сердцах, это уникальные фигуры феноменально одаренных, гармонично развитых титанов спорта. Всемирную известность обрели легкоатлеты братья Знаменские, Владимир Куц и Александра Чудина, штангисты Григорий Новак, Юрий Власов и Аркадий Воробьев, гимнасты Юрий Титов и Лариса Латынина, шахматисты Михаил Ботвинник и Анатолий Карпов, боксеры Борис Лагутин, Николай Королев и Валерий Попенченко. Отдельно выделяю футболистов, ведь футбол — это самая давняя и прочная спортивная любовь. Преклоняюсь перед памятью Николая Старостина, Всеволода Боброва, Григория Федотова, Льва Яшина.

В самой первой шеренге великих спортсменов навсегда останется и Эдуард Стрельцов — «русский Пеле», «футбольный Шаляпин», как называют его болельщики мирового футбола. Его имя, коренного москвича, присвоено столичному стадиону «Торпедо», тому самому, где Эдуард делал первые шаги в большом футболе. Памятник ему установлен на стадионе страны № 1 — в Лужниках.

Он — живая легенда. Его по-прежнему любят и боготворят. И многие не знают, что налет трагизма по нынешний день остается на его судьбе. Выпали на его долю не только почет и слава, но и «туманное» уголовное дело, позор и временное забвение. На несколько лет тюрьма и лагеря, лесоповал и шахты прервали его спортивную карьеру, вычеркнули его из состава московского «Торпедо» и сборной страны, лишили нас звонких побед.

Твердо верю, что наветы будут отметены, справедливость восторжествует и имя Эдуарда Стрельцова — Олимпийского чемпиона, одного из лучших центральных нападающих страны и мира — будет ярко сиять. Пусть вкладом в реабилитацию великого футболиста станет и эта книга.

Ю.М. Лужков

Я был мальчишкой, когда по стране, да и по стадионам мира, гремела слава выдающегося советского футболиста Эдуарда Стрельцова. Понимал, что есть такой идол болельщиков, мастер, каких мало, символ голов и побед, но реальным игроком, человеком представить себе его не мог. И не допускал мысли, конечно, что когда-нибудь судьба сведет меня с этой живой легендой.

Прошли годы. Стрельцов исчез куда-то, потом опять появился, опять с трибун восхищенно и требовательно неслось: «Стрелец! Стрелец!» И тут уже дороги наши пересеклись.

В середине шестидесятых годов началась моя служба в армии, потом учеба в Москве на юридическом факультете Военно-политической академии им. В.И. Ленина. Тренировался в команде бокса ЦСКА и выступал в соревнованиях. На кафедре физической подготовки и спорта у нас в то время служил Дмитрий Багрич — в прошлом знаменитый защитник армейской футбольной команды. И вот как-то, когда я был на кафедре, он и познакомил меня со Стрельцовым. Они тогда играли уже в команде ветеранов.

Мне дорого было это знакомство, я дорожил и гордился каждой встречей с корифеем футбола.

Несколько раз мы общались, разговаривали с Эдиком. Один раз даже в бане на Песчаной парились. Она была около метро «Сокол». После бани «выполнили» рекомендацию полководца А.В. Суворова.

Казалось, обстановка вроде бы располагала к застольной беседе, но как-то неудобно было мне его расспрашивать. Думал: и так ему досаждают своими вопросами журналисты, допекают фанаты, а тут и я воспользуюсь случаем, поведу себя запанибрата, буду надоедать. Да и положение мое, как мне по-скромному казалось, не позволяло быть фамильярным: он знаменитость, а я просто спортсмен, он — великий, а я — никто. Разница в возрасте 10 лет ощущалась мною болезненно.

А он вел ничего не значащие разговоры на темы дня, шутил, «подначивал». Вот я и упустил тогда первую возможность узнать от него самого что-то интересное, личное.

Потом, после окончания академии я надолго уехал из Москвы. Служил в военной прокуратуре Сибирского военного округа — в Новосибирске, Красноярске…

В середине 80-х я снова оказался в Москве, куда был переведен по службе. Почти случайно, на каком-то футбольном матче, состоялась наша новая встреча. Помню, Эдик тогда сказал мне:

— Быстро ты от старшего лейтенанта дорос до полковника. Сколько же времени прошло?

Я прикинул. Порядочно — почти 15 лет.

Это показалось тогда большим сроком.

— Да, быстро время бежит, — вздохнул Эдуард. И философски добавил:

— Особенно на свободе.

Потом около пяти лет я служил в должности военного прокурора в подмосковном городе Наро-Фоминске. Со Стрельцовым встречались почаще. Во-первых, дачи ЗИЛа находились на «моей» территории. Во-вторых, нет-нет, да и заезжал он в гости на дачу нашего общего друга.

Теперь говорили больше и доверительнее — стерся, видимо, возрастной барьер. Но, конечно, никаких идей о том, чтобы писать о нем, тем более о планах на будущую книгу, у меня тогда не было.

Ругаю сейчас себя за то, что не решился поподробнее расспросить его о событиях жизни, особенно о «закрытых» тогда для печати годах. Как бы сейчас пригодилась «услышанная» мною тогда информация, мои несостоявшиеся записи разговоров с Эдуардом…

А годы продолжали мчаться. И вот нет уже рядом Стрельцова — осталась только память о нем.

Поручение, взволновавшее меня, получил я около двух лет назад, в 1997 году, и формулировалось дословно оно так:

«Российский футбольный союз доверяет главному юридическому консультанту Московского городского экономико-правового агентства Сухомлинову Андрею Викторовичу подготовку материалов и ведение дела в судебных инстанциях России по реабилитации бывшего игрока команды мастеров по футболу «Торпедо» (Москва) и сборной СССР Стрельцова Эдуарда Анатольевича.

Начал я эту работу, и появились у меня впервые мысли о книге, посвященной Стрельцову. Хотя и далеко не сразу на это решился.

Я отдавал себе отчет в том, как много было уже написано на эту тему — хвалебные статьи и репортажи, стихи и поэмы, разгромные письма и фельетоны, и многочисленные воспоминания друзей-футболистов, партнеров, соратников, соперников.

И была уже книга самого Э. Стрельцова «Вижу поле…». Это, как сказано на титульном листе, «эпизоды из жизни Эдуарда Стрельцова, рассказанные им Александру Нилину, который счел возможным дополнить этот рассказ своими впечатлениями, вынесенными из многолетнего знакомства со знаменитым футболистом».

Действительно, Александра Павловича Нилина и Эдуарда Анатольевича Стрельцова связывала многолетняя дружба. На протяжении десятилетий они часто общались, говорили о самом сокровенном, вместе искали и находили ответы на мучившие их вопросы. Это и помогло футболисту Стрельцову восстановить в памяти, логически выстроить эпизоды своей жизни, а писателю Нилину критически взвесить и оценить события, записать и последовательно их изложить. Так появилась книга «Вижу поле…», а затем и документальный фильм с тем же названием по сценарию Александра Нилина. Спасибо ему и за книгу, и за фильм, и за верность «стрельцовской теме».

Работа над сбором материалов об Э.А. Стрельцове привела меня в его семью, и я хочу выразить слова искренней признательности вдове моего героя. Она, эта добрая русская женщина, многие годы была рядом с Эдуардом, поддерживала, помогала превозмочь боль и страдания, продляя ему жизнь. А теперь Раиса Михайловна хранит память о нем, ее воспоминания, щедро предоставленные ею в мое распоряжение семейные архивы, фотографии, чемпионские регалии очень помогли. Добра и здоровья, дорогая Раиса Михайловна, Вам и Вашему сыну Игорю!

Приступая к написанию книги, я поначалу дал себе установку не касаться спортивной, чисто футбольной темы, а посвятить свой труд трагическим страницам его биографии, возникновению и развитию его уголовного дела, юридическим ошибкам, казусам, нелепостям, которые «имели место быть» и позволили исковеркать судьбу истинного патриота, достойного гражданина нашей страны.

Обойти футбольную тему мне, разумеется, не удалось, да это и невозможно, ведя речь о Стрельцове. Моя правовая квалификация помогала мне при изучении юридических вопросов, поиске правильных, на мой взгляд, решений, сказалась и на особом построении книги. А общение со многими из тех, кто знал и любил Стрельцова, собственные воспоминания о встречах с ним позволили, как я хочу надеяться, выйти за пределы ранее очерченных для себя проблем.