Светлана Багдерина - Операция «Ледышка»

— Ах, вот ты где, звезда наша! — под скрип открывающейся двери прозвучал за спиной до боли[13] знакомый голос.

Мельников застонал, втянул голову в плечи, обернулся…

— Прячешься? — грозно размахивая рукой ледяной статуи, попер на него грудью Уллокрафт, и Агафон непроизвольно отступил.

Ректор занял освобожденную противником территорию, попытался скрестить руки на груди, но запутался[14] и снова помахал перед носом скукожившегося студиозуса уликой.

— Шутки шутить со мной вздумал, милейший? Полагаешь, если ты внук царя Костея и за твое обучение такая прорва денег уплачена, то можешь жульничать на экзаменах? Головы нам дурить?

— Да… Нет… То есть… я… я… — растерянный, сбитый с толку, позабыв, чем он тут занимался, Агафон смотрел на ректора словно кролик на удава, и Уллокрафт, словно удав перед кроликом, зловеще качал головой и сверлил несчастную жертву взглядом.

— Думал, тебе это с рук сойдет? Думал, что можешь гонять меня по всей школе в такой холод? Думал, мы в прятки тут играем? В эдакий-то мороз?

Ректор гневно поежился, зыркнул на обескураженного студента, словно в том, что он мерзнет, была его вина — и Агафон вздрогнул и молниеносно глянул под ноги.

Сначала себе, потом, не найдя того, чего искал — Уллокрафту.

— Ваше премудрие!.. — только и успел вскрикнуть он, как мутный зеленоватый свет, ставший почти незаметным из-за ярко-желтого сияния фонаря, вспыхнул, слепя и пугая — и пропал.

А вместо Уллокрафта ровно в полутора метрах от двери стояла ледяная скульптура, одетая в балахон и плащ главного мага ВыШиМыШи.

— К-кабуча-а-а-а… — руки Агафона медленно поднялись вверх и взялись за голову, которая в это же время попыталась если не провалиться в грудную клетку, то хотя бы втянуться в плечи. — Ёжкин дрын…

Моментально вспотев от прихлынувшего к сердцу ужаса, студент приложил ладони к вискам Уллокрафта, напряженно замер, прислушиваясь… и выдохнул едва ощутимо.

Живой…

Пока.

— Агафон! — раздался крик сзади, и через секунду на него налетела, в слезах и восторгах, ожившая Мари. — У тебя получилось, у тебя вышло, ты смог, ты гений, ты… ты… ты — волшебник!!!..

— Ага, получилось… — нервно гыгыкнул чародей, отступил в сторону, без сил навалился на стену и трясущимися руками принялся утирать пот и расшнуровывать ворот рубахи, словно в отдельно взятом сарае вдруг наступило лето.

— Так ведь это же!.. — радостно начала было прачка, но, увидев монументальную ледяную фигуру у двери, прикусила язык и с ужасом вытаращила глаза. — Так ведь это же?..

— Ага, он самый, — ухмыляясь, как помешанный, закивал Мельников.

— То есть, ты… то есть, он… то есть, у тебя не получалось… и ты хотел… ты решил… и тут он вошел… и получилось, что вместо тебя он… — сбивчиво и растерянно забормотала Мари, nbsp;но тут же снова расцвела: — Ну и что! Ты сейчас его расколдуешь, и он тебя простит!

Агафон нервно заржал, но быстро успокоился и снова помрачнел.

— Ладно. Побежал я, — рывком он оторвал ссутулившиеся плечи от стены и шагнул к Уллокрафту, застывшему у двери, словно памятник самому себе.

— А если тебя поймают? — встревожилась девушка. — Накажут? Выгонят?

— Накажут и выгонят меня и так, — скользнул по ней пасмурным взглядом Агафон. — А побежал я на кафедру. Может, действительно еще не поздно что-нибудь с ним сделать.

Не глядя больше на спасенную от его же собственных чар прачку, он решительно подошел к ректору, развел руки, словно приветствуя старого знакомого после долгой разлуки — и остановился.

Уллокрафт был человеком солидным во всех отношениях, обхвата в полтора, не меньше, и ни обвиняюще выставленная вперед и вверх рука агафоновой скульптуры, ни горящий фонарь в чуть отставленной в сторону руке второй[15], ухватистости его не способствовали.

Студиозус хмыкнул озадаченно, сделал три быстрых круга по периметру ректора, примериваясь, за что бы его было сподручней ухватить, и остановился за отсутствием идей.

— Ты один его не унесешь, — уверенно изрекла Мари.

— Обвяжу веревкой и волоком потащу, — хмуро проговорил студент. — Еще не хватало, кого попало на помощь звать.

— Я, между, прочим, не «кто попало», — обиделась прачка. — И меня звать не надо. Я уже тут.

— Ну так давай веревку, — хмуро глянул на нее чародей.

Девушка стушевалась, но не уступила.

— Не надо веревку, — тихо проговорила она. — Мы его так, руками дотащим.

— Ты не поднимешь. Даже со мной вдвоем. А если уроним?

— Не уроним. Подниму, — храбро оттопырила нижнюю губу Мари. — Ты не знаешь, какие мы с девочками баки с сырым бельем и водой таскаем вдвоем!

Агафон посмотрел на восемьдесят килограмм сплошного льда[16], потом на девушку — хоть и крепкую с виду, но ростом изрядно ниже его, и впервые порадовался, что чего-то не знает.

Когда они вышли на улицу с Уллокрафтом, зажатым между ними, точно подгулявший дядюшка между заботливыми племянниками, солнце уже закатилось, и ранние зимние сумерки опустились на Мильпардон, словно покрывало на клетку с беспокойными попугаями. Но, в отличие от птиц, люди знали, что сегодня чем темнее, тем ближе к долгожданному празднику, и поэтому суетились и носились по улицам пешком, верхом и в экипажах с удвоенной энергией. Песни, музыка, смех и веселые выкрики доносились со стороны города, словно в разгар солнечного дня.

Территория Школы же была погружена во мрак и тишину.

— А где все? — обеспокоенно огляделся по сторонам студиозус.

Но куда бы он ни посмотрел, взор его встречал лишь синие сугробы, покрытые редкими пятнами фонарного света, занесенные снегом деревья, да темные стены Школы, возвышающейся невдалеке подобно замку из мрачной сказки.

— И свет нигде не горит…

— Наверное, они в город ушли? На площадь, к елке? Или по гостям? Или в трактиры — праздновать? — предположила Мари.

Агафон скривился, чувствуя правду истинную в ее словах, но упрямо тряхнул головой:

— Смотри, в окне кафедры огонек светится! Значит, там дежурный профессор остался! Давай скорей! Раз-два, взяли!..

Дежурный на кафедре и впрямь остался.

Сторож.

Увидев студента, прачку и зажатого между ними ректора с лицом очень странного цвета[17] и с сосулькой в виде человеческой руки в кулаке, он почти протрезвел.

— В-ваше премордие… — вскочил он с ректорского кресла, роняя недопитую бутыль с чем-то дешевым и вонючим на дар-эс-салямский ковер.

Задетая локтем, тарелка с бутербродами с маринованными корнишонами и хреновой заправой[18] плюхнулась в аквариум.

— А я т-тут… это… р-рыбок… к-кормлю…

Забытая, с утробным бульканьем выливалась под его ногами бормотуха, внося в желто-бело-бежевую гамму шедевра дар-эс-салямского ковроткачества интересное разнообразие.

Механически отметив про себя, что сию порчу школьного имущества[19], наверняка, тоже спишут на него, Агафон сурово насупился:

— Немедленно позови дежурного преподавателя!

— С-сейчас, господин ректор… с-сию с-секунду, господин ректор… — не сводя глаз с ледяного лица Уллокрафта, словно ни Мельникова, ни девушки не существовало, истово зазаикался сторож. — Только ш-шубеньку найду… и ш-шапку… и ш-шапоги… то есть, с-сапоги… и с-сапку… и с-субеньку… т-тоже…

Игла нехорошего предчувствия кольнула студиозуса в то место, которое в книгах политкорректно переименовывается в «сердце».

— Как — шапоги? — дернулся студент, но ударился головой о фонарь, все еще зажатый в кулаке Уллокрафта, и веселые тени заплясали по комнате. — Где дежурный профессор?

— Так ведь это… в-ваше п-придумие… в-вы же с-сами их отпустили… в-всех…

— Куда?! — в первый раз за день совершенно уверенный в своей невинности, возопил Агафон.

— Дык… это… к магир… магиср… маргис… к г-городскому г-голове на ужин! — голос сторожа звучал почти жалобно.

— А лекари где?

— С н-ними…

— А старшекурсники?

— В г-городе… как в-всегда… в-водку пьянствуют… безобразия х-хлюганят…

— А остальные студенты? — утопающих схватился за спускаемый якорь.

— Дык т-тоже… т-там же… т-того же… т-тех же… П-праздник ведь… ваше п-предурие!

— А… А… А…

Вариантов больше не оставалось.

— К-кабуча… — с отчаянным шипением вырвалось между стиснутых зубов чародея.

— Что будем делать? — растерянно глянула на студиозуса девушка.

— Пойдем домой к мэру, — упавшим голосом произнес Мельников, словно вынес себе смертный приговор.

— Но как мы понесем в такую даль мастера Уллокрафта?! — отчаянно вскинула брови Мари, и тут же просветление отразилось на ее лице.