Светлана Багдерина - Новогодние новости

— Иди твою за помидоры… — не по-уставному выдохнул десятник и выронил на снег мгновенно подхваченную ветром бесполезную бумажку с устаревшим списком гостей.

— А я чего говорил, — громовым шепотом из-за плеча прошипел Данилка, довольный, что не только его иноземные пришельцы вогнали в дипломатический криз.

Только это — и еще осознание того, что гвардия не сдается — привело старика в чувства.

— Э-э-э-э… — любезно выдавил он, вытянулся по стойке «смирно» и стукнул каблуками в приветствии — не хуже, чем на царском параде: пусть бусурманы поглядят, какой он есть, лукоморский гвардеец. — Гутен моргник, джентльменинг. Дран наш хаус. Сивый… плей.

— Вам не надо есть говорить иностранный, — вкрадчиво улыбаясь, из-за плеча шлемоносца выскользнул услужливой тенью посланник рангом, видать, пониже, и знатностью пожиже — шлем его венчал лишь хвост вороний, синей ленточкой у основания перевязанный. — Моя есть переводитель. Она говорить лукоморский язык как мать родила.

— Э-э-э-э… А-а-а-а… Понял, — кивнул, наконец, сообразив, что имел в виду уважаемый толмач, Дружина Егорович и с облегчением перевел дух — так, что усы моментально закуржавели. — Ну, тогда, как говорится, гости дорогие, милости прошу… к нашему ко дворцу. Господа послы иноземные, поди, еще не весь фуршет скушали, вам хоть по кусочку достанется, а там и ужин, глядишь, скорехонько. А лукоморское гостеприимство — это, я вам доложу, у нас первое дело.

Переводитель залопотал что-то быстро и сбивчиво на ухо важной шишке в халате, и тот сменил гнев на милость, умильно заулыбался и благодушно закивал.

— Его чрезвычайное перевосходительство говорить, что оно есть очень довольно… есть оно всегда довольно… чего есть, того и довольно… то есть… то не есть… и посему оно ждать с нетерпеливостью, когда вы проводить его во дворцу, чтобы он мог правду вашей словы и вкусноту вашей куфни обценить, — важно сообщил толмач.

Дружина Егорович конфузливо надул щеки, показал исподтишка кулак ошарашено моргающему Длинному — чего не провожаешь? чего не подсказываешь протокол? — и сделал широкий жест рукой:

— Что ж это мы гостей дорогих на улице-то держим? Проходите послы заморские, проходите, чай, не май месяц на улице…

— Чай — это есть хорошо, — оживился переводчик, зябко подпрыгивая на ходу помимо воли и к увеличению десятникова стыда.

— Чай — это пить хорошо, — машинально и заботливо поправил иностранца Дружина Егорович. — А еще, батеньки мои, настоечка рябиновая — пить хорошо. И наливочка клюквенная — пить хорошо… А водочка яблочная — пить еще лучше…

Красная душа-девица Серафима-царевна под ручку с супругом ее разлюбезным Иваном-царевичем, младшим сыном старого царя Симеона, улыбаясь так, что губы сводило и раскланиваясь так, что голова отваливалась, с послом, посланником, подпосланником, предпосланником и посланцем Тарабарской страны с супругами, боком-боком утащила мужа в сторону к окошку и тяжко перевела дух.

— Ф-ф-фу, Вань… Сил моих дамских больше нет… Когда это уже кончится? Одни и те же комплименты сколько раз без видимых приступов тошноты повторять можно? На кой пень их столько наприглашали? Ну, позвали бы из стран двадцати-тридцати, и за глаза хватило бы! Некоторые названия, вон, не только ты — даже Дионисий-библиотечный не знал!

Иванушка, судя по мельком проскочившей на его честной физиономии мучительной гримасе, чувствовал то же самое. Но то из-за принадлежности к полу сильному, то ли потому, что имел больше практики, лишь мужественно насупился и сурово проговорил:

— В свете новых реалий глобальной политики Белого Света никогда не знаешь, какая страна и в какой момент попадется в сеть наших международных интересов. Или мы — в ее. Поэтому, на всякий случай, надо поддерживать добрососедские отношения со всеми. Чтобы не было потом мучительно больно.

— Добрососедские! — заранее признавая свое поражение, но не желая сдаваться без боя, саркастически фыркнула царевна. Два часа повторяющихся каждые три минуты разговоров об охоте, рыбалке и погоде доведут до состояния тихого озверения кого угодно. — Соседи — это Лесогорье, Вондерланд, отряги, сабрумаи, ну, пусть даже Вамаяси, хоть до них от Лукоморска — как до луны пешком… Ну, друзей-союзников бы пригласили — Кевина, Олафа, Конначту с семействами, остальную шайку-лейку, пельменей налепили бы все вместе, упились бы до поросячьего визгу, какой Новый Год без этого, вроде и праздника не было… А остальные-то нам кто? Живи они там у себя на лешачьих выселках, как хоти!..

— Ноблесс оближ, — хитро прибег к последнему неубиваемому аргументу Иван. — Одних пригласишь, других нет — обидятся.

— Которых пригласили? — кисло буркнула Серафима, и тоскливо затянула, глядя на кишащий прислугой двор: — Ой, ноблесс, ноблесс — не оближь меня…

— Сеня, люди слышат, — с укором пробормотал на ушко супруге Иванушка.

— А что я — в ноты не попадаю? — вяло изобразила обиженного гения царевна, покорно вздохнула и жалобно глянула на мужа. — Когда они уже все за столы рассядутся, а?..

Супруг нахмурился озабоченно.

— Когда Василий с караканским, улюмским, уч-арамским и шахрайским послами поговорит. Ты же помнишь, что они… вычудили…

— Помню, — поморщилась и прикусила губу царевна, собрала в кулак всю свою гражданскую позицию, и обреченно вопросила Ивана: — Ну, так что? Кто у нас там следующий?..

— Его превосходительство посол Нени Чупецкой Кардак Бармак Шабрак Забрак Бешбермак Эскатон Осилли с супругой, посланником второй степени, атташе третьего ранга и переводчиком четвертого сорта! — распахнулись входные двери Большого зала приемов.

— Кто?..

— Где?..

— Кого?..

Фуршет, не донесенный до рта, застыл на полпути в наманикюренных ручках гостей.

Шампуньское втуне пузырилось и стреляло углекислым газом в забытых бокалах.

Выдыхалась клюквенная наливка.

Засыхали яблоки и груши, превращаясь в сухофрукты.

Остывало какао.

Согревалось мороженое.

Разочарованно опадали взбитые сливки.

А глаза дипломатической братии, с весьма обоснованным риском выскочить из орбит и оказаться на тарелках с канапе, были прикованы к перемещениям умопомрачительной делегации.

Походя кивнув вамаяссьскому послу, подмигнув бхайпурскому консулу и игриво помахав опахалом всем девяти супругам дар-эс-салямского посланника, экзотическая, но очень целеустремленная группа мастерским маневром, достойным самого генерала Блицкригера, оттерла от столика с холодными мясными закусками вечно голодную кучку узамбарских атташе (что не удавалось до них сделать ни одному гостю вот уже на протяжении десяти лет) и за обе щеки принялась оценивать лукоморскую кухню.

Судя по энергии и аппетиту жюри, ниже пятерки с плюсом в их шкале не было отродясь.

Поверхность столика быстро опустела.

Хищные взоры и захватнические планы удивительной делегации простирались теперь на запад — в область, оккупированную подносами с рыбной нарезкой.

— Э-э-э… добрый вечер… — раздалось несмелое покашливание за пестрыми, сомкнутыми вокруг обреченного рыбного столика в плотную стену, спинами.

— Наливки. Клюквенной, — высунулась из-за спин рука и нетерпеливо помахала пустым бокалом из-под шампуньского. — Промто, промто. Шаляй-валяй.

— Сейчас.

Иванушка послушно схватил с подноса проходящего мимо официанта глиняную бутыль и наполнил предложенную тару.

Каковая моментально исчезла в тесном кругу, но через несколько секунд явилась снова.

— Повторить.

— Мы очень рады, что наше угощение…

— Произвело на вас такое впечатление. Но перед тем, как кушать, как насчет поговорить про погоду и охоту? Не то, чтобы мне этого очень хотелось, но Ваньшин братан, местный царь, будет на меня пять минут дуться, если я этого не сделаю.

— Кхм…

— Э-э-э…

— Ёк-к-к-к…

Рыбное ассорти крупными недожеванными кусками ушло в нень-чупецкие желудки, и на чету лукоморских наследников престола устремились с оранжевых с благородным серебристым отливом физиономий пять пар виноватых глаз.

— А, может, лучше про рыбалку? — выдавил первым самый разряженный из делегации. — Я в детстве по сей части на Мокрой…

— Ой…

— ОЙ.

По лицу великолепной пятерки Сенька с удивлением поняла, что только что стала свидетелем какого-то конфуза.

Какого именно — соображать пришлось недолго даже Ивану.

Облако озарения — но иного, более глубокого — пробежало и по лицу Серафимы.

— И частенько вы в наших краях рыбку ловить изволили, — сладенько улыбаясь, проговорила она, — господа артисты?

— Наша не есть артисты, — мужественно попытался спасти положение засланец в самом ощипанном тюрбане. — Наша есть посола великий страна!