Юлия Славачевская - Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды

– Облегчить душу, полиглотка! – поправила меня подруга. Замерла. Просканировала меня взглядом до мельчайших атомов, просеяла сквозь сито аналитически острого разума и гневно резюмировала: – Мария! Ты его знаешь!

– Была когда-то… мне-э-э… знакома, – поправила я ее в свою очередь. – Очень-очень давно.

– Это против правил! – вспылила Лёна, вскакивая и начиная носиться туда-сюда, от окна к рабочему месту и обратно.

Я демонстративно припудрила носик.

Лёна воззрилась с укором на невозмутимого Диего, сидящего с каменной рожей поодаль и сосредоточенно взмахивающего крылышками кинетической игрушки-браслета, лично им привезенной аж из Канзаса[2].

– А ты куда смотрел?

– В ту же сторону, – мрачно огрызнулся мужчина. – Кто бы только прислушивался? Если не ко мне, так хоть к голосу разума!

– У меня нет шизофрении, – сообщила я им, задумчиво накручивая локон на палец и обдумывая дальнейшую наступательную стратегию.

– Ты обязана отказаться! – повернулась ко мне Лёна. – Первое правило огненных – никаких личных контактов! Или я доложу наверх!

– А первое правило воздушных… – рассматривала я свои ногти с необычным французским маникюром – тонкой полоской стразиков и 3D блесток по краешку. – Никаких вмешательств! Только помощь с информацией и наблюдение за исполнением.

– Ты погибнешь! – сменила тактику Лёна, переходя от прямых угроз к настойчивым уговорам. Амплитуда метаний увеличилась, она уже носилась по офису, словно маленький метеор, цепляясь каблуками за ковер и задевая провода мониторов. – Это опасно!

Мой резкий смех диссонирующими колокольчиками прокатился по комнате.

– Жить тоже опасно, – с ухмылкой заявила я, отрываясь от разглядывания ногтей. – От жизни всегда в конце умирают, знаешь? – Сменила тему: – У тебя пилочки нет?

– Твою тупую башку даже бензопила не возьмет! – рявкнула командирским голосом милая дама-юристка. – Давай сама оторву, а?

– Не стоит, – напрягся Диего. – Она все еще под моей защитой.

– Надолго ли? – скептически усмехнулась Лёна, переводя цепкий многозначительный взгляд то на меня, то на телохранителя. – Сам ведь знаешь, как все быстро вверх дном переворачивается в наше время…

Диего ссутулился и помрачнел. Даже игрушечными крыльями размахивать перестал.

Юристка обратилась ко мне:

– Сколько за твою карьеру у тебя помощников сменилось?

Я закатила глаза:

– При чем тут это?

– И все же? – пристала юридической пиявкой верная подруга. Или вредная?

– Мигель, Иван, Матильда, Денис, Максимилиан, Тони, Джема, Луис… Хм. Восемнадцать, – подсчитала я, загибая пальцы. – Диего – девятнадцатый.

– Странно, – делано удивилась девушка. – И чего это они так от тебя быстро сбегали, а? Не подскажешь?

– Так работа шибко нервная, – невозмутимо пожала я плечами. – Молока за вредность хотели. Но я ж не корова, чтоб доиться…

– Значит, в среднем по одному на год, – скрупулезно подытожила Лёна. – Круто! Еще одного сменить – и наступит юбилей!

Глаза моего бодигарда невольно вспыхнули, но он тут же взял себя в руки и перевел взгляд на рыбок.

– Не-а. – Я все же нашла в недрах черной дыры, именуемой дамской сумочкой, пилочку и стала подпиливать непонравившийся мне ноготь. – Диего со мной третий год, остальные ломались намного раньше. Хлипкие больно.

– Да-а-а, – с невольным уважением протянула Лёна. – Я гляжу, ты еще большая стерва, чем я думала.

– Можно считать это комплиментом? – флегматично поинтересовалась я. Потом стала серьезной и обрисовала задачу: – Итак, суть дела я поняла. Остается только выяснить, как упасть этому скунсу на хвост.

– Не надо на хвост, – поморщилась коллега и по совместительству подруга. Она перестала носиться как угорелая и вернулась обратно в удобное широкое кресло. Напомнила: – Вони не оберешься. Скунсы, они такие… вонючие. И все же хочу напомнить тебе о существующих правилах…

– Бесполезно, – горько хмыкнула я. – Хошь верь, хошь – не верь, но не могу я отказаться, даже если бы захотела. А я не хочу.

– Это еще почему? – возмутилась шатенка, упирая руки в боки. – Законы одни для всех!

– Угу, – согласно кивнула я. – Умничка. Возьми с полки пирожок. А теперь скажи это Эйдену.

Мои оппоненты притихли и переглянулись.

– Это его личное распоряжение? – прошептала Лёна, в ужасе вцепляясь ноготками в свою пышную шевелюру. За мгновение коллега посерела, будто вылиняв.

– Это его приказ, – красноречиво хмыкнула я. – По крайней мере, слова: «Иди и выверни этого поганца наизнанку для химчистки!» – по-другому я трактовать не могу.

– А ему известно, что ты хорошо знакома с объектом?.. – осторожно поинтересовался Диего. Реплика прозвучала словно сигнал тревоги.

– Известно, – почесала я лоб в легкой растерянности. – Обяза… наверное. Потому как вряд ли есть в этом мире хоть что-то такое, чего Эйден не знает. И ему, как ты понимаешь, по своей воле не отказывают. Тем более – низшие.

– Поздравляю, ты влипла, – горестно констатировала Лёна, отводя глаза и начиная перебирать папки на столе. – Капитально.

Диего подтвердил этот тезис неодобрительным взмахом черноволосой головы и возгласом «угу».

– И мой долг тебе в этом помочь! – продолжила дочь российской и международной юриспруденции.

– Клея подольешь, добрая ты моя? – съехидничала я.

– В болото отправлю, – на полном серьезе парировала она. – Называется «Женская радость». Там во время войн, включая войну 1812 года, бабы французов и поляков отлавливали. Тех, которых трясина почти засосала. Ну и… устраивали себе нечаянную радость.

– Не продолжай, – остановила я поток исторических сведений. – А мне туда зачем? Там все еще какой-нибудь французик завалялся?

– Нет, – обрадовала меня Лёна, приосаниваясь. – Араб. Рошаном зовут.

– И что он в болоте делает? – недоумевала я. – Квакает? Зеленеет?

– Похоже на то. Зелень он там считает, – с немалой долей ехидства пояснила подруга, рассеянно водя пальцем по клавиатуре ультрабука. Уже более внятно: – У него там на дальнем хуторе загон для девчонок. Называется: «Как стать самой успешной танцовщицей, официанткой, горничной и манекенщицей».

Я всмотрелась в цветастых электронных рыбок, чтобы вернуть себе хоть чуточку релакса и здравого смысла. Не помогло. Один и один не складывались.

– Что, в болоте?.. – не поняла загадочной мужской логики.

– В борделе! – рявкнула юрист. – Он там действительно обучает самых красивых. И скрытую съемку делает… Чтобы у богатых клиентов о товаре представление было.

– Понятно, – начала я злиться, потихоньку накаляясь. Ничего мне не понятно! Даже искры из глаз от злости посыпались.

Я глубоко вдохнула, дала себе команду успокоиться и вернула разговор в нужное русло:

– И все же он – не мое задание. Объясни на пальцах, как это связано с Вовчиком?

– Вовчик твой девчонок активно обманом вербует и туда привозит для окончательного отбора, – более подробно разъяснила Лёна. – Пачками. Девчат Вован с Рошаном в лагере сортируют, и там же, на месте друг с другом мужики рассчитываются.

Я невольно перехватила напряженный взгляд испанца. Взгляд не телохранителя – убийцы. По какой-то своей, личной причине Диего работорговлю и торговцев наркотиками ненавидел больше всего. Ненавидел люто, до кровавых точек и помутнения в мозгах, хоть и почему-то тщательно это скрывал. Даже от меня.

– По крайней мере, я так предполагаю, потому что другой возможности получить деньги у них, по нашим наблюдениям, не было, – внесла ясность Лёна. – И если ты хочешь припереть своего красавчика к стенке, то достань снимки и запись, – окончательно сформулировала рабочее задание назначенный юрист огненных и офис-менеджер в одном лице.

На этих словах мой телохранитель отчего-то стал скучным и задумчивым. Знает, чем дело пахнет, не дурак небось!

– Потому как это, – указала Лёна на внушительную папку, – всего лишь косвенные улики. – С тоской вздохнула и скривилась, словно ей подсунули лимон вместо яблока. – Для высшего суда их, сама понимаешь, недостаточно.

– Понятно, – хмыкнула я. Подумала еще немного и повернулась к Диего: – Будем вызывать двоих из ларца!

– О боже, Мария, ты просто зверь! – закатил глаза мужчина, хотя идея ему явно понравилась. Хитро улыбаясь, спросил: – Может, обойдемся банальным погромом? Нельзя так издеваться над людьми! Я Женевскую конвенцию читал…

– Они им тоже почитают, – терпеливо заверила его я. – На ночь. Вслух и с выражением.

– Лучше сразу прибей гадов, – посоветовал Диего, передергивая широкими плечами. – Милосердие не чуждо даже тебе.

– Приятно слышать, – улыбнулась я. Нависла над бодигардом: – Звони!